Символическая жизнь (сборник)
Шрифт:
Я с величайшим интересом вслушивался в простые английские термины профессора Юнга и восхищался ими. Меня просто поразила вся эта новая терминология. Послушать о наших ощущениях, мышлении, чувстве и интуиции, к которым, вероятно, можно добавить еще нечто, было для меня, обычного человека, чрезвычайно интересно.
Но я чувствую, что мы не услышали о том, как развивается детское сознание или скорее бессознательное. Мне кажется, что о детях мы мало что услышали. Я хотел бы спросить профессора Юнга о том, каким образом бессознательное ребенка становится сознанием.
Я также хотел бы узнать, не сбивает ли нас с пути это обилие диаграмм, барьеров, разного рода Эго и Ид, прочих описанных нам вещей; не разобрались ли бы мы лучше в этих диаграммах, будь у нас некая градация стадий.
Как отметил профессор Юнг, мы унаследовали лица, глаза и уши, так что существует множество лиц, равно как и в психологии также наличествует множество типов. Имеет ли смысл предположить, что на почве этой наследственности произрастает огромное множество разнообразных возможностей, что это многообразие есть своего рода сеть или сито, воспринимающее впечатления и осуществляющее
Профессор Юнг:
После таких суровых упреков в аморальности я просто обязан объяснить свои вчерашние циничные замечания. Я не такой уж плохой, как это могло показаться. Естественно, я пытаюсь сделать для своих пациентов все, что могу, но в психологии очень важно, чтобы врач не стремился вылечить любой ценой. Он должен быть крайне осторожным, дабы не навязать пациенту свою волю и убеждения. Мы должны оставлять ему определенную степень свободы. Как бесполезно спорить с судьбой, так и в медицине вы не можете излечить пациента, если природа назначила ему умереть. И это еще вопрос: дозволено ли вам спасать человека от того, что ему суждено вынести во имя своего дальнейшего развития. Вы не можете уберечь некоторых людей от совершения ужасных глупостей, ибо у них такая натура. Если оберегать их начну я, то в этом не будет никакой их заслуги. Мы обретаем собственное достоинство и развиваемся психологически, только принимая себя такими, какие мы есть, и проживаем всерьез вверенную нам жизнь. Наши грехи, ошибки и заблуждения необходимы нам, иначе мы будем лишены наиболее ценных побудительных причин к развитию. Я не пытаюсь вернуть человека, который услышал нечто такое, что могло изменить его разум, но ушел, не обратив на это внимания. Вы можете обвинить меня в отсутствии христианского чувства или варварстве, но меня это уже не беспокоит. Я на стороне природы. Старинная китайская Книга Мудрости гласит: «Учитель говорит единожды». Он не станет гоняться за людьми, это нехорошо. Те, кому дано услышать, поймут, те же, кому не предназначено понять, не услышат.
У меня было впечатление, что эта аудитория состоит главным образом из психотерапевтов. Если бы я знал, что здесь присутствуют медики, я бы нашел более подходящие выражения. Но психотерапевты поймут. Фрейд – цитирую собственные слова мэтра – говорит, что «нехорошо пытаться лечить любой ценой». Он часто повторял это мне, и здесь он прав.
Психологические истины носят обоюдоострый характер, так что все сказанное мной может быть использовано таким образом, что послужит величайшему злу, величайшему опустошению и абсурду. Нет ни одного утверждения, сделанного мной, которое нельзя было бы обратить в противоположность. Поэтому я не настаиваю ни на одном утверждении. Вы можете принять их, но если и не примете, то все будет нормально. Вероятно, за это меня можно порицать, но я верю в то, что в каждом человеке есть воля к жизни, которая поможет ему выбрать те вещи, которые годятся именно ему. Когда я лечу человека, то должен быть крайне внимательным и осторожным, чтобы не сбить его с ног своими взглядами или силой своего личностного авторитета, ведь он вынужден всю свою жизнь сражаться в одиночку, и он должен быть способен поверить в свою, возможно, очень непрочную броню и в свою, возможно, очень несовершенную цель. Когда я говорю: «Это никуда не годится, должно быть гораздо лучше», – я лишаю его смелости, отваги, храбрости. Он должен вспахать свое поле, возможно, не самым лучшим плугом, мой был бы, наверное, лучше, но для него-то что толку? У него нет моего плуга, мой плуг у меня, я не могу дать его кому-то взаймы; каждый вынужден пользоваться своими, пусть ненадежными, инструментами и исходить из своих, унаследованных способностей, какими бы они ни были. Конечно, я могу чем-то помочь, например, сказать: «Ваше мышление вполне совершенно, но в другом отношении вам есть над чем поработать». Если человек и слышать об этом не хочет, то настаивать я не буду, ибо не хочу заставлять его отклоняться от своего пути.
Доктор Марион Маккензи:
Именно таким образом и ушел со своими печалями тот богатый молодой человек, вы его не остановили?
Профессор Юнг:
Да, и в этом случае все обстояло так же. Если бы я сказал человеку: «Вы не должны уходить», то, скорее всего, он никогда бы и не вернулся. Я должен говорить: «Ищите свой собственный путь». Тогда он будет мне верить.
Что же касается детей, то в последние десятилетия вокруг этого вопроса было так много шума, что часто на какой-нибудь встрече мне хочется сказать, недоуменно почесав затылок: «Неужели здесь собрались одни повивальные бабки и няни?» Неужели весь мир состоит из родителей и дедушек с бабушками? У взрослых тоже есть проблемы. Оставьте бедных детей в покое. Я могу судить лишь о том, что рассказывает мать. Неврозы детей на совести родителей.
Конечно, очень интересно провести исследование в области развития сознания. На первых порах сознание пребывает в неустойчивом состоянии, и трудно сказать, в какой момент ребенок уже стал сознательным, а в какой еще нет. Но это относится к совершенно иной области: возрастной психологии. Существует психология детства, которая соответственно включает в себя психологию родителей; психология младенчества и далее вплоть до пубертатного периода; психология подростка; психология юноши и девушки; психология зрелого тридцатипятилетнего человека, а также человека, вступившего во вторую половину своей жизни; психология пожилого возраста. Здесь уже начинается наука, и у меня нет возможности вдаваться в эти материи. Я в затруднении даже тогда, когда нужно проиллюстрировать один-единственный сон. Наука очень обширна. Это все равно, что ожидать от физика,
излагающего теорию света, одновременного объяснения всего курса механики. Это попросту невозможно. Психология – это не вводный курс для медсестер; это очень сложная наука, состоящая из массы знаний; поэтому вы не должны ждать от меня слишком многого. На своем уровне я делаю все, что только могу, для того чтобы разобраться со снами и рассказать вам что-нибудь о них, а осуществить все ваши ожидания я, естественно, не в состоянии. Что касается вопроса о совершенстве: стремление к совершенству есть высший идеал. Но я говорю: «Сделайте то, что вы в состоянии осуществить, вместо того чтобы гнаться за тем, чего вы никогда не достигнете». Никто не совершенен. Вспомните изречение: «Никто не благ, кроме самого Бога, и никто не может быть таким» [55] . Это иллюзия. Мы можем лишь скромно стремиться к самореализации и пытаться достичь максимальной полноты своего бытия. И с этим у нас будет достаточно хлопот.55
Евангелие от Луки. 18:19.
Доктор Эрик Штраус:
Намеревается ли профессор Юнг опубликовать те соображения, которые привели его к идентификации определенных архетипических символов с физиологическими процессами?
Профессор Юнг:
Случай, который вы имеете в виду, мне предложил доктор Дэви; впоследствии он опубликовал этот материал без моего ведома [56] . Я не хотел бы больше говорить об этой корреляции, поскольку я еще не чувствую твердой почвы под ногами. Вопросы дифференциального диагноза в случае органического заболевания и психологической символики достаточно сложны, и в данный момент я предпочел бы не говорить на эту тему.
56
См. выше.
Доктор Эрик Штраус:
Но ваш диагноз был поставлен на основании фактов сновидения?
Профессор Юнг:
Да, поскольку органические затруднения нарушили умственную деятельность. Имели место серьезная депрессия и, предположительно, глубокое расстройство симпатической системы.
Доктор Х. Крихтон-Миллер:
Завтра состоится последний семинар, и есть один интересующий всех нас вопрос, который, однако, еще не был затронут. Речь идет о сложной проблеме переноса. Хотелось бы знать, не сочтет ли профессор Юнг возможным сообщить нам завтра свою точку зрения – касаться взглядов представителей других школ вовсе не обязательно – относительно переноса и соответствующего с ним обращения?
Лекция V
Председательствующий (доктор Джон Риз):
Дамы и господа! Вероятно, вы заметили, что замечания председательствующего с каждой лекцией становились все короче. Вчера профессор Юнг прервался на середине весьма продолжительного рассказа, и я думаю, что все мы хотим, чтобы он его продолжил.
Профессор Юнг:
Дамы и господа! Вы помните, что я начал излагать материал, касающийся того самого сна. Сейчас я нахожусь в середине своего повествования, и еще о многом необходимо поведать. Но в конце вчерашней встречи доктор Крихтон-Миллер попросил меня рассказать о проблеме переноса. Это показалось мне важным, имеющим практический интерес. Когда я анализирую подобный сон и стараюсь делать это с великой осторожностью, столь глубоко погружаясь в работу, мои коллеги недоумевают по поводу привлечения мною такого обширного материала. Они думают: «Да, это говорит о его усердии и благом намерении что-нибудь сделать с этим сном. Однако какова практическая польза от всех этих параллелей?»
Меня подобные сомнения совершенно не задевают. Но как раз нынче я и сам близок к той проблеме, к которой меня подтолкнула просьба доктора Крихтона-Миллера, упредившего мою собственную попытку. Просьба об обсуждении данного вопроса естественна для любого практикующего врача. Врачи-практики озабочены практическими проблемами, а не теоретическими вопросами; поэтому они всегда проявляют некоторое нетерпение, как только дело касается теоретических разъяснений. И особенно они обеспокоены отчасти занимательными, а отчасти болезненными и даже трагическими проблемами переноса. Окажись у вас немного больше терпения, и вы смогли бы убедиться, что я занимаюсь именно тем самым материалом, с помощью которого можно анализировать перенос. Но так как сам вопрос уже был сформулирован, то, я думаю, следует пойти навстречу вашему пожеланию и рассказать о психологии и лечении переноса. Однако окончательный выбор остается за вами. У меня есть ощущение, что доктор Крихтон-Миллер высказал пожелание большинства. Верно ли мое предположение?
Слушатели: Да.
Профессор Юнг:
Думаю, что вы решили правильно, так как поскольку я собираюсь говорить о переносе, то у меня появляется возможность вернуться к тому, с чего я начал в связи с вышеупомянутым сном. Боюсь, правда, что у нас не хватит времени довести начатое до конца, но думаю, что будет лучше начать с ваших актуальных проблем и действительных трудностей.
Ничто не смогло бы заставить меня заниматься этим тщательно разработанным символизмом и столь внимательным изучением параллелей, не будь я серьезно обеспокоен проблемой переноса. Поэтому при обсуждении проблемы переноса открывается поле для такого рода работы, которую я и пытался описать вам в своей вчерашней лекции. С самого начала я сказал вам, что мои лекции будут не более чем жалким фрагментом. Я попросту не в состоянии за пять вечеров, даже после того, как спрессовал все, что возможно, дать вам более или менее полный конспект того, что я должен рассказать.