Синдикат

– Ну да, знаю. Впрочем... Двигай-ка отсюда.

– На хрена мне это надо? Это твой жмурик.

Кампанья уставился на меня. Я постарался принять извиняющийся вид.

– Давай, принимай груз. Гляди, машина эта его. Можешь толкнуть ее кому-нибудь. А я возьму такси.

– Ладно уж, дерьмо собачье. Фатсо!

Фатсо слетел со ступенек колесом.

Кампанья засунул пушку за пояс.

– Катись куда-нибудь подальше. Геллер, там и воняй. – Он бросил на меня взгляд, не суливший ничего хорошего.

Фатсо тоже убрал оружие и спросил у Кампаньи, что делать. Я же выключил мотор и, обойдя машину спереди приложил револьвером Кампанью по затылку так, что он рухнул, как полено. Фатсо разинул рот и вцепился в кобуру у пояса, но взглянув мне в лицо и увидев мою улыбку а я как бы улыбался, решил воздержаться от лишних телодвижений.

У Кампаньи выступила кровь на затылке и около уха – похоже, он серьезно отключился.

Наставив на Фатсо пушку с глушителем, я выдернул револьвер из-за пояса Кампаньи, разрядил, высыпав патроны на дорожку, отбросил его подальше, а затем проделал то же самое с револьвером Фатсо.

Потом театральным шепотом приказал:

– Свяжи ему сзади руки его галстуком.

Он сделал, что сказали. Злобно пыхтя, но сделал.

– Кто там наверху? – спросил я, опять же шепотом.

– Кого вы имеете в виду? – сказал он вполголоса, оглянувшись на меня, и, так как он старался, линия бровей поднялась на лбу почти до волос.

Я упер в него ствол:

– Ты знаешь, о ком я спрашиваю.

– Только Нитти.

– Больше никого?

– Один в комнате над аптекой. Он просто сидит на телефоне.

– Кто еще?

– Двое в квартире наверху; они через день меняются. Сейчас спят.

– И?

– Люди в доме, в основном, близкие или друзья. Дом-то мистера Ронги. Телохранителей больше нет.

– А где сейчас Ронга?

– В Джефферсон-парке, в больнице!

– А когда он вернется?

– Утром. Он всю ночь дежурит.

– А жена Нитти?

– Миссис Нитти с матерью во Флориде.

– Не врешь?

– Правду говорю!

– Если наврал, я твои кишки по всей дорожке размотаю.

– Если доживешь до этого.

– Будем надеяться.

– Я говорю правду. Геллер.

Руки Кампаньи были крепко стянуты галстуком, он тяжело дышал, но все еще был отсюда далеко.

– Что теперь? – спросил толстяк.

– Поворачивайся, – приказал я.

Он вздохнул и, тряхнув головой, послушался. Я двинул ему по затылку, и его туша с грохотом приземлилась на баки с мусором. А я просто стоял и ждал, что кто-нибудь сейчас высунется на крыльцо и глянет вниз. Дерьмовое ожидание.

Но никто не высунулся.

* * *

Галстуком Фатсо я связал ему руки за спиной и заглянул в один из мусорных баков. Нашел отличное грязное посудное полотенце, обгоревшее по краю. Я разорвал его надвое, скатал и заткнул им рты находившихся без сознания. Потом связал им шнурки на ботинках, а затем взвалил толстяка на Кампанью. Это должно было разозлить Малыша побольше, чем то, что я его оглушил.

«Детские игры», – сказал я про себя, подумав о шнурках. Играю в детские игры... Я оглядел машину, за ветровым стеклом виднелся склонившийся на одну сторону блондин, глаза его все еще были приоткрыты.

Где-то замяукал бродячий кот; потом опять стало тихо. Для конца июня было прохладно, я взмок от пота; что ж, я ведь поработал.

Я поднялся по ступенькам на первую площадку – в квартире на этом этаже света не было. Я поднялся на следующую. Квартира Ронги.

Здесь были открытая настежь прочная дверь с замком (из которой вышли Кампанья и Фатсо), а также решетчатая дверь, которая была закрыта, но не заперта. Я заглянул. В белой комнате передо мной передвигалась фигура; комната была кухней, а фигура, как мне показалось, – Нитти.

Мне с чужим оружием было непривычно (мой пистолет все еще был у меня под мышкой), но я подумал, что раз оно принадлежит блондину, то и стрелять надо из него – неплохая идея в том деле, что я задумал.

Итак, держа наготове бесшумную пушку убийцы я прошел через решетчатые двери, собираясь пристрелить Фрэнка Нитти, стоявшего в пижамных штанах ко мне спиной и рывшегося в холодильнике. Спина у него была мускулистая, худая и смуглая, отчасти из-за флоридского загара. Ближе к пояснице виднелся уродливый свежий красный шрам – от пули Лэнга. В правой руке у него была бутылка молока, левую он сунул в холодильник что-то там разыскивая.

Он услышал, что я вошел, но не обернулся.

– Что за суматоха, Луи? Пара малышек в машине потеряли невинность?

– Ага, вот-вот кровь прольется, – ответил я. – А вы оказались порядочной дрянью.

Нитти не двигался. Мускулы на спине напряглись, но позу он не изменил. Потом медленно оглянулся на меня. Не так уж много я увидел на его лице, но смятение заметил.

– Геллер? – уточнил он.

– Удивлены?

– А где Луи и Фатсо?

– В мусоре.

– Ас тобой, малыш, все в порядке?

– Выньте руку из ящика, Фрэнк. Медленно и без фокусов.

– Ты что думаешь, я держу ствол в ящике со льдом? Да ты рехнулся! Откуда свалился. Геллер?

– С большой высоты. Выньте руку и медленно повернитесь ко мне.

Он повернулся. Там, куда попали пули Лэнга, на груди у него был небольшой, но тоже уродливый красный шрам и еще один на шее. Они были похожи на некрасивые родимые пятна. Он все еще держал бутылку молока, другая рука была пуста.

– Я просто рылся в холодильнике, – объяснил он осторожно, но сузившиеся глаза были как пьяные. – Там оставалось немного ростбифа из ягненка. Не хочешь его со мной доесть, а?

Кухня была белая, современная и уютная, со столом посередине. На столе валялись карты, отсюда, наверняка, и вышли Кампанья с Фатсо.

– Кто-нибудь еще есть в квартире, Фрэнк?

– Нет.

– Проведите меня.

Он пожал плечами и медленно провел меня по всему дому. По обе стороны холла располагались спальни, гостиная, кабинет. В конце виднелась большая жилая комната. Комнаты были большие, хорошо меблированные, стены там и сям украшены католическими иконами. Никого, кроме Нитти, в доме не было.