Синдикаты на краю империи

Чуваку больно.

Ага, попался. Броня защищает от скользящих колюще-режущих ударов, но дробящие тупые предметы никто не отменял.

Ныряю под руку.

Противник открывается и получает локтем в челюсть. Удар хороший, но это не нокаут. Пошатнувшись, неизвестный быстро восстановил ориентацию и ткнул меня своей железкой в голову. По инерции уклонившись, врезал ему коленом в бок. Вот здесь говнюка скрючило.

Отпускаю полметра цепи, раскручиваю и бью в голову. Оппонент подставляет меч. Голову от удара спасает, но цепь наматывается на кисть. Чтобы не повторять прежних ошибок, тяну вниз, одновременно ныряя под выпад вторым клинком, и всаживаю каму под ребро врагу. Здесь тонкий нюанс — я успеваю сделать лезвие проницаемым, а затем возвращаю серпу вещественность.

Силуэт рычит.

Выдёргиваю клинок, вслушиваясь в хлюпающие звуки. С острия срывается чёрная капля. Делаю цепь проницаемой — она соскальзывает с захваченной правой кисти. Пробиваю с ноги в грудину. Врага сносит ударом к стене. Шаг-подшаг, проницаемость, выпад, восстановление.

Оппонент сползает по стене, хватаясь за горло.

Наваждение схлынуло.

Зыбкие контуры сделались отчётливыми, неровный свет фонарей начал выхватывать мелкие детали. С точки зрения физики я не могу воспринимать изображение с подсветкой извне — стена ведь никуда не исчезла. Думаю, зрение перестроилось настолько радикально, что эти условности утратили смысл.

А вот ки надо экономить.

— Включи свет, — устало попросил я.

Бродяга выполнил приказ.

Лампы врезались в потолок, обзавелись плафонами. Вспыхнул ряд молочно-белых квадратов. Я обнаружил в метре от себя распростёртое на полу тело. Юноша лет восемнадцати. Стройный, мускулистый, бритоголовый. С широко распахнутыми в бесконечность глазами. Война, как известно, дело молодых. Помогает против от морщин…

А вот костюмчик парнишки меня заинтересовал.

Напоминает «вторую кожу» дайверов.

Бросив кусаригаму на пол, я шагнул вперёд, присел на корточки и провёл пальцами по шероховатой поверхности доспеха. Как наждачка. Однако… стоит нажать посильнее, и пальцы соскальзывают. А ещё мне показалось, что материал пружинит, прогибается… но до определённых пределов. К примеру, если взять меч и ткнуть в броню, повредить ткань не удастся. Лезвие даже царапины не оставит. Шея паренька закрыта плотным воротником из такой же брони, на голове — капюшон.

— Ярче, — приказал я.

Лампы увеличили мощность.

Так и есть.

Присмотревшись повнимательнее, я обнаружил тонкую вязь каббалистических Знаков, выгравированных на поверхности брони. Знаки выстраивались в цепи, соединялись в сложные геометрические рисунки, и всё это смахивало на формулы безумного учёного.

Самое интересное — я не обнаружил разрезов в тех местах, где смог пробить материал камой. Возникло подозрение, что ткань обладает способностью восстанавливаться.

— Вот дерьмо, — выругался я вслух. — Бродяга, ты не знаешь, как на сей раз обошли твои протоколы?

— Тут всё просто, — последовал спокойный ответ. — Этот человек прыгнул через стыковочный узел во время внедрения АРМ.

— И ты не смог помешать?

— Док был открыт.

— Здорово. А что значит… прыгнул?

— Телепортировался. Перед нами одарённый с навыками мгновенного перемещения.

— Но дальше он проникнуть не смог.

— Разумеется. Вот здесь и сработали мои протоколы.

— А что за одежда на нём?

Бродяга впервые за время нашего знакомства не смог ответить чётко.

— Не знаю, Сергей. Я вижу Знаки, это человеческая каббалистика. Я не владею этой наукой, поэтому… ничего не могу сказать о свойствах брони.

— Но это броня.

— Безусловно.

Я уж совсем настроился расколупать место предполагаемого надреза и перехватил поудобнее трофейный меч, но в следующую секунду мне пришлось отказаться от этих планов. И быстро отскочить. Потому что костюм клановца начал расползаться, потрескивать и осыпаться пылью на ребристое покрытие дока. Вдоль швов проскакивали голубые молнии.

Когда всё закончилось, передо мной лежал обычный труп.

Без одежды.

В луже собственной крови.

Глава 30

Не стану описывать похороны клановца из Дома Волка. Ничего интересного в этом нет. Скажу лишь, что мы решили не задерживаться в Никополе и сразу отправились в Фазис. Точнее — на лесистые горные склоны, где так хорошо и бесследно исчезают мертвецы.

Той же ночью Джан связалась с Убытком и сообщила об успешном выполнении задачи. В доказательство был приведён образ проектора.

Преступный босс, как выяснилось, выкарабкался из комы и начал быстро идти на поправку. Образец непотопляемости! Тариэл следил за новостями, причём не только за официальными. В общем, до него дошли слухи о падении дирижабля на завод. И первым делом Убыток поинтересовался, не приложил ли к этому руку Кромсатель. Джан ответила уклончиво, но прозрачно намекнула, что дирижабль принадлежал Чёрному Оку. Убыток больше не приставал с расспросами, но сказал, что ему надо навести кое-какие справки в Никополе, после чего мы договоримся об оплате. Всё логично. Выполнение работы, когда имеешь дело с тайным обществом, сложно проверить. Мой наниматель хочет убедиться в том, что его враг мёртв. Окончательно и бесповоротно.

Утром было ветрено.

Я немного повозился с Проектором, но видимых результатов не получил. Передал новую игрушку Джан — вдруг у неё что-нибудь получится. И отправился на регулярную пробежку.

С тех пор, как мы перебрались в пансионат «Берёзка», дожди шли каждую неделю. Иногда по три-четыре дня с небольшими просветами. Мне приходилось наворачивать круги по террасе, наслаждаясь открывающейся с высоты панорамой. Сегодня я решил встать пораньше и отправиться к набережной.

Ноябрь — не лучшее время для бегунов и велосипедистов.

В Фазисе, во всяком случае.

А всё потому, что бродячие псы совсем страх потеряли. Эти твари прячутся от дождя в подъездах, объединяются в стаи, носятся по городу, прыгают на машины и быстро движущихся людей. В сентябре собаки мирно спали, их подкармливали туристы и обдирающие туристов местные. С конца октября бархатный сезон приказал долго жить, и еды у бродячих псов стало меньше.

Выбравшись с заброшенной территории пансионата, я прислушался к вою ветра. Издалека доносился яростный лай, но между мной и стаей пролегал целый квартал.