Синдром Анастасии

— Королевские войска потерпели сокрушительное поражение в сражении при Несби. Война, в которой победу одержал Кромвель и парламент, была, по существу, окончена в тот день. Однако она все еще тянулась. И последнее, основное сражение произошло именно здесь, при Вустере. Роялистами командовал молодой Карл. Ему был тогда только двадцать один год, и историки пишут, что в тот день он «проявил беспримерную храбрость», но в этом не было никакого смысла. Они уже потеряли пятьсот офицеров при Несби и так никогда и не оправились от этого удара.

Джудит вышла на улицу. Погода была типичной для января, холодной и слегка промозглой. На ней был непромокаемый плащ «берберри», воротник поднят. Она закрутила волосы в пучок на затылке, но несколько непослушных прядей выбились из прически и сейчас висели свободно, обрамляя ее пепельно-серое лицо, на котором выделялись огромные синие глаза с расширенными зрачками.

Бродя по городу, она время от времени сверялась с данной ей в музее картой и делала кое-какие заметки. Она поднялась на самый верх Вустерского собора и устремила взгляд вдаль, вспомнив, что с этого самого места Карл II наблюдал за приготовлениями Кромвеля к битве. И когда стало ясно, что сражение проиграно, войска короля, стремясь прикрыть его бегство, ринулись в атаку, круша солдат парламента направо и налево. Именно отсюда начал Карл II свой долгий, мучительный путь через всю Англию к своему прибежищу во Франции.

Как жаль, что ему удалось уйти, подумала она с горечью, не замечая, что шрам на ее руке вновь стал ярко-красным. Она больше не видела перед собой зимний пейзаж Вустера. Стоял теплый июльский вечер 1644 года, и она сидела в закрытой карете, направляясь в Марстон — Мур в надежде отыскать там Винсента еще живым…

Еще издали она услышала бой барабанов. Это был форпост «круглоголовых». При виде приближающейся кареты двое часовых выступили вперед и скрестили пики, преграждая путь.

Леди Маргарет вышла из кареты. На ней было простое темно-синее платье из тонкого льна с белым плоеным воротником и такого же цвета накидка. Не считая обручального кольца, на ней не было никаких драгоценностей. Ее густые темно-каштановые волосы, в которых сейчас местами уже проглядывала седина, были закручены узлом на затылке, а темно-синие глаза, глаза аристократов Расселов, потемнели от горя.

— Пожалуйста, — взмолилась она. — Я знаю, что многие раненые все еще лежат на поле без всякой помощи. Здесь сражался мой сын.

— На чьей стороне? — Солдат сопроводил свой вопрос презрительной ухмылкой.

— Он офицер кромвелевской армии.

— Глядя на вас, я бы скорее решил, что он «кавалер» [14] . Извините, мэм, но здесь и так уже бродит слишком много женщин. Приказ — больше никого не пропускать. Мы сами займемся телами.

— Пожалуйста, — продолжала она умолять, — пожалуйста.

14

Роялисты (сражались в период Английской революции на стороне Карла I).

Вперед вышел офицер.

— Как звали вашего сына, мадам?

— Капитан Винсент Кэрью.

Некрасивое лицо офицера, лейтенанта лет тридцати пяти, помрачнело.

— Я знаю капитана Кэрью. Не видел его с самого окончания битвы. Он участвовал в атаке на полк Лангдейла. Это на заболоченном участке, справа отсюда. Думаю, вам следует начать свои поиски именно там.

Поля были усеяны телами убитых и раненых. Женщины всех возрастов бродили меж ними, пытаясь отыскать своих отцов, мужей, братьев и сыновей. Сломанное оружие и трупы лошадей свидетельствовали о том, что битва была невероятно жестокой. Знойный, удушливый воздух кишел насекомыми, жужжащими вокруг мертвых тел. Время от времени раздавался громкий крик горя и отчаяния, когда какая-нибудь из женщин находила кого-то из своих родных.

Маргарет присоединилась к поискам. Многие тела лежали лицом вниз, но ей не нужно было их переворачивать. Она искала густую шапку темно-каштановых волос, которые в отличие от простой короткой стрижки, предпочитаемой столь многими в кромвелевской армии, ниспадали густыми темными волнами вокруг мальчишеского лица.

Впереди нее юная женщина лет девятнадцати упала вдруг на колени, обхватив руками мертвого солдата в форме «кавалера». Стеная, она прижала его к груди.

— Эдвард, муж мой…

Маргарет с состраданием коснулась ее плеча. И тут увидела, что произошло. Мертвый солдат все еще сжимал в своей руке меч, к которому прилипли обрывки одежды. Рядом с ним, с рассеченной грудью, лежал офицер парламента. Маргарет побледнела, инстинктивно поняв, что вырванные из его форменной куртки нити были на мече «кавалера». Шапка каштановых волос. Красивые аристократические черты лица, такие же, как у его отца. Широко раскрытые, но не видящие ее сине-зеленые глаза Расселов.

— Винсент, Винсент…

Она опустилась рядом с ним на колени и прижала его голову к своей груди, той самой груди, которую двадцать лет назад искали в нетерпении младенческие губы…

«Я буду сражаться на стороне парламента», — услышала она вновь его голос и свой ответ ему: «Молю Бога, чтобы к тому времени, когда ты станешь достаточно взрослым для участия в сражениях, все бы уже разрешилось. Даже Карлу должно быть ясно, что в сражении с растущим национальным самосознанием ему вряд ли удастся одержать победу…»

Молодая женщина, чей муж своим мечом убил Винсента, завыла:

— Нет… нет… нет…

Она молода, подумала Маргарет, глядя на юную вдову. Она найдет себе другого мужа. У меня же никогда не будет другого сына. С невыразимой нежностью она поцеловала Винсента в лоб и губы и опустила его вновь на влажную землю. Кучер поможет ей отнести его тело в карету. Она поднялась. Молодая женщина все еще рыдала.

— Как жаль, — сказала она ей, — что меч твоего мужа не поразил короля. Будь он в моей руке, он пронзил бы его сердце насквозь.

Джудит поежилась. Солнце скрылось, и ветер с каждой минутой крепчал. Внезапно она поняла, что рядом стоит группа туристов. Один из них как раз в этот момент пытался привлечь внимание экскурсовода:

— Скажите, а в каком году был казнен Карл I?

— Он был обезглавлен тридцатого января 1649 года, — ответила Джудит. — Через четыре с половиной года после битвы при Марстон Муре. Простите, — добавила она, улыбнувшись, — я не хотела мешать экскурсии.

Она поспешила вниз по ступенькам, охваченная вдруг нестерпимым желанием оказаться как можно дальше от этого места, вернуться домой, разжечь камин, выпить шерри. «Странно, — думала она, пробираясь сквозь постепенно увеличивающийся поток машин, — но когда я начинала писать эту книгу, во мне было больше симпатии к роялистам. Я считала, что хотя все Стюарты, вплоть до Марии, и были или очень глупыми, или очень ловкими и хитрыми, а Карл I был и тем и другим, ему все же не следовало отрубать голову. Но чем глубже я погружаюсь в эту эпоху, тем больше растет во мне уверенность, что депутаты, подписавшие ему смертный приговор, были правы: и если бы я была там, я подписала бы его вместе с ними».