Синдром Дао

Потом я попросил девушку написать иероглифами ее имя.

– Хочу посмотреть, как ты выглядишь на бумаге, – сострил я. – Может быть, ты мне тоже являлась в том сне в виде иероглифов?

– Может быть, – без тени улыбки сказала она и вновь начертила на бумаге несколько знаков своей непостижимой письменности. – Фрейд считал, что иероглифы – это язык снов. Он их сравнивал с символами подсознательного, так как и те и другие могут одновременно обозначать противоположные понятия.

– А иероглифы твоего имени что-нибудь означают? – поинтересовался я, вглядываясь в триаду знаков на белом листе.

– Первый – «Сун» – ничего не значит, это имя нашего рода. «Ли» означает «прекрасная», «мин» – «светлая».

– Ага, значит, ты прекрасная и светлая. Ну что ж, имя тебе вполне подходит. Родители как в воду глядели, давая тебе его.

Сун Лимин усмехнулась, игнорируя мою галантность.

– Китайцы верят, что имя определяет судьбу или характер человека, поэтому подбирают детям имена задолго до их рождения. Моего отца зовут Сун Чжицзюнь, это значит «доблесть» и «армия». Он и вправду связал жизнь с военной карьерой. А имя твоего будущего Учителя – Ван Хунцзюнь – означает «великий и благородный муж». Можешь мне поверить, он такой и есть.

– Безоговорочно верю, поэтому здесь и нахожусь, – засмеялся я. – А правда, что иероглифы – это древние рисунки, и они максимально похожи на предмет, который изображают?

– Трудно сказать, – задумчиво сказала моя собеседница. – Иногда похожи, но чаще всего не очень. Может, изначально они и были точной копией предмета, но потом все равно пришлось стилизовать многие понятия. Как ты можешь, например, точно изобразить абстрактные идеи? Взгляни на мое имя: по-твоему, один иероглиф действительно прекрасный, а другой светлый?

Я снова взял в руки лист с именем Сун Лимин. Знак «ли» отдаленно напоминал верхнюю часть лица: два прикрытых глаза, прерванная линия носа, прямая морщина поперек лба. Выражение «лица» было скорее грустным, а его красота – весьма сомнительной. Иероглиф «мин» проще ассоциировался со своим значением. В двух разновеликих прямоугольниках при желании можно было увидеть Землю и Солнце: оно освещало нашу маленькую планету, перечеркнутую линией экватора.

Я поделился своими наблюдениями с Сун Лимин. Она меня похвалила, заметив, что мой стиль мышления действительно напоминает даосский.

– Мне кажется, я с самого рождения был даосом, только не знал об этом, – скромно сказал я, поощренный ее похвалой.

– А вот это мы сейчас проверим, – хитро блеснув глазами, заявила Сун Лимин. Подозвав «куню» 7 в фартуке, она что-то прощебетала ей на китайском. Та кивнула и убежала на кухню, а через минуту явилась с блюдом. На нем были фигурно выложены огромные черные жуки.

– Что это? – содрогаясь от отвращения, спросил я.

– Это твой десерт, – сказала Сун Лимин, мягко подталкивая ко мне тарелку. – Тутовые шелкопряды. Сплошной белок. Угощайся, будь как дома!

7

Куня (искаженное китайское слово guniang) – девушка

– Я надеюсь, это шутка? – упавшим голосом произнес я. – Меня стошнит, если я просто притронусь к этим насекомым. Пожалуйста, не заставляй меня ими лакомиться.

– По-моему, тут кто-то давеча говорил, что родился даосом, – насмешливо заметила китаянка. – Если ты не сможешь пройти такой простой тест и съесть хотя бы одного жучка, то какой ты, на хрен, даос?! Настоящий даос проглотит живого червяка вместе с землей и даже не поморщится.

– Да знаю, читал, – хмуро отозвался я, нервно стуча ногтями по столу. – Только, признаться, не рассчитывал, что меня за мои же деньги будут заставлять жрать всякую гадость. Скажи еще, что это входит в курс обучения.

– А ты что думал, тебя положат на солнышко, сунут в руки трактат Лао-Цзы, и от этого твое мышление изменится на даосское? – Сун Лимин издала короткий смешок – жестковатый, на мое ухо. – Очень европейский подход, я бы сказала. Даже не надейся на сладкую жизнь у Учителя…

– Кажется, меня на самом деле угораздило попасть в безнадежную ситуацию, которую уже невозможно спасти, – уныло выдвинул я третью по счету интерпретацию своего сна. – Хорошо, я попробую съесть эту гадость и не блевануть прямо на стол. Только сначала докажи мне, что это действительно съедобно и ты не издеваешься надо мной.

Китаянка одарила меня насмешливой улыбкой и наотмашь ударила ладонью по одному из шелкопрядов. Послышался тошнотворный хруст треснувшей скорлупы. Из-под черных обломков девушка извлекла мясистый белоснежный кокон, с видимым удовольствием его съела и запила деликатес остывшим бульоном.

Под испытующим взглядом Сун Лимин я взял в руку второго жука и, зажмурив глаза, сжал пальцы. Когда лопнул черный панцирь, я постарался не скривиться от омерзения. И ни один мускул не дрогнул на моем лице, пока я жевал белковую массу. Впрочем, это оказалось нетрудно: «мясо» производителя шелковой нити в самом деле оказалось вкусным.

Проглотив последний кусочек, я посмотрел на Сун Лимин глазами великомученика, вдруг ставшего Победоносцем 8 . Только, в отличие от Святого Георгия, во мне эта метаморфоза произошла при жизни, чему я был безумно рад. Можно сказать, первый экзамен на звание даоса я сдал весьма успешно. О том, что милая китаянка приготовила мне еще одно испытание, я вспомнил уже под вечер, когда мы отправились в башню Дракона.

Глава пятая

8

Георгий Победоносец – наиболее почитаемый христианский святой, покровитель России.

Мы подъезжали к телебашне в сгустившихся сумерках. Чтобы не захлебнуться в вязком мраке и не сгинуть бесследно в черном провале ночи, Харбин вспыхнул миллионами огней. Белые лучи на острие башни безжалостно сканировали небо и землю, не давая им шанса погрузиться в зрительное небытие, найти успокоение в воображаемой пустоте ночного пространства. Я тоже терзал темноту: вспышками фотоаппарата. Ежесекундно нажимая на затвор, я оставлял в памяти суетливые, невыстроенные кадры: это был единственный способ вобрать в себя, поглотить без остатка сияющую красоту огромного города.

Попав внутрь Дракона, я вновь оказался посреди людского океана. Только в отличие от вокзала, где были сплошь азиатские лица, в башне перемешались представители всех наций и цветов кожи. Они в унисон говорили на знакомых и незнакомых мне языках – миф о Вавилонском столпотворении нашел здесь свою тотальную реализацию. Малость привыкнув к тому, что в Китае тебя постоянно окружает неимоверное количество человеческих особей, я уже не стал впадать в ступор, как утром. Ориентируясь на ладную фигуру Сун Лимин, я старался не отставать от нее ни на шаг, чтобы не затеряться в этой пестрой толпе. Впрочем, я даже не сильно боялся с ней разминуться: в конце концов, на руках у меня была визитка отеля, и уж как-нибудь я бы сумел до него добраться.