Синдром Дездемоны
Шрифт:
Сергея она сразу и не приметила…
Приступ дурноты накатил как-то внезапно – еще секунду назад казалось, что все в порядке, и вдруг потолок и стены замелькали перед глазами, желудок скрутило… Стало так плохо, что захотелось умереть. Лучше умереть, чем терпеть все это…
На ватных ногах она еле-еле добрела до ванной, открыла кран с холодной водой и…
Что было дальше – Светлана помнила плохо. Чьи-то теплые и заботливые руки умывали ее лицо, плескали прохладной водой на шею и обнаженную грудь, настойчиво приставляли к губам стакан с какой-то прозрачной, сладковатой на вкус жидкостью. А потом было утро.
Она проснулась… и обнаружила
– Кто вы? – в испуге спросила Светлана.
Вчерашний вечер отпечатался в памяти какими-то мутными обрывками без всякой хронологической последовательности. О ночи же Светлана не помнила вообще ничего.
Мужчина в ответ засмеялся, погладил ее по голове и… поцеловал в губы.
Этот поцелуй решил все. Он перевернул все в ее жизни, он дал этой жизни новый заголовок и новый, единственный смысл.
Сергей…
Они встречались ровно три месяца. Это были три месяца страсти. Светлана бросила работу – только для того, чтобы не разлучаться, чтобы быть круглые сутки рядом с любимым. Дни и ночи они проводили в постели, и казалось, что насытиться друг другом невозможно – едва утолив очередной приступ желания, оба чувствовали, как в глубине тела уже нарастает новый, еще более яростный…
А потом он вдруг исчез.
Внезапно, не сказав ни слова: просто однажды вечером вышел из квартиры за сигаретами – и больше не вернулся.
Квартира была чужой, съемной. Вещей Сергея в ней почти не было. Открыв шкаф и обнаружив в нем лишь одну пару джинсов, водолазку и пару сменного белья, Светлана как-то сразу поняла – он сюда больше не вернется…
За долгие восемь месяцев разлуки она похудела на десять килограммов. Стала похожа на скелет, обтянутый кожей. Она думала, что не выживет – она уже и не собиралась выживать, надеясь только, что ее мучения прекратятся вскоре вместе с жизнью.
Но спустя восемь месяцев он позвонил.
И как ни в чем не бывало предложил встретиться.
«Видишь ли, – сказал он тогда. – У меня такая жизнь. Сегодня я здесь, а завтра там. Мне нужно было… на какое-то время уехать из города. Но ты не переживай. Думаю, такого больше не повторится…»
«Ведь я не смогу жить без него, – подумала Светлана, возвращаясь из дня вчерашнего в день сегодняшний. – Просто не смогу…»
– Сережа? – спросила она, с большим трудом шевеля языком. – Скажи мне… Ответь мне только на один вопрос: ты все еще… любишь меня?
– Идиотка, – процедил он сквозь зубы. – Ты просто идиотка. О какой любви ты вообще говоришь?
– О той, которая… – едва не теряя сознание, проговорила Светлана, – которая была…
– Была! Была да сплыла! Вместе с миллионом долларов… – Он махнул рукой, выругался в сердцах и снова закурил сигарету. Пристально и зло посмотрел на Светлану и скомандовал: – Проваливай. Слышишь – проваливай отсюда!
– Но как же… – проговорила она умоляюще и не смогла закончить фразу.
Она хотела спросить – как же наша любовь? Как же мы будем жить дальше, поодиночке, без этой любви?
Хотела – но не смогла почему-то. Как будто что-то треснуло, сломалось внутри ее. Как будто сама душа ее, сжавшись в комок, вылетела наружу легким и крошечным облаком и поднялась в небо, оставив внутри одну лишь пустоту…
– Прости меня, –
сказала она не глядя, поднимаясь с табуретки. – Прости за все. Я правда не хотела… Так получилось.В ответ он промолчал.
Не помня себя от боли и ужаса, не замечая ничего вокруг, Светлана вышла из квартиры, так и не услышав слов прощания. Шатающейся походкой она добралась до проезжей части, взметнула вверх руку, пытаясь остановить такси.
Машина остановилась уже через минуту. Открыв дверь, она упала на сиденье рядом с водителем.
– Куда едем? – слегка удивленно поинтересовался средних лет мужчина с проседью в висках.
Светлана не знала, что ответить.
Она не слишком понимала суть вопроса.
Она просто отвернулась к окну и вдруг зарыдала в голос, больше уже не в силах сдерживать свои чувства.
…а хуже всего было думать о Пашке.
О Пашке думать вообще было нельзя. Когда Алька думала о Пашке, она чувствовала, как внутри у нее начинает что-то рваться по швам. Как будто сама она от горя и страха начинала медленно распадаться на кусочки. И невозможно было усидеть на месте – она вскакивала с раскладушки, в сотый раз слушая ненавистный скрип железных креплений, бросалась к окну, мчалась к двери, начинала проверять замок, хотя знала прекрасно, что дверь заперта, а окно пятого этажа – это путь к смерти, а не к спасению.
Умирать же Алька, несмотря на все свалившиеся на нее беды, пока не собиралась.
В огромной пустой комнате, длину и ширину которой она сотни раз уже измерила своими шагами, кроме раскладушки, вообще ничего не было. Только голые стены, покрытые мазками штукатурки, выкрашенный белой краской потолок над головой и окно с радостным, словно в насмешку, ярко-голубым небом.
«Что ему от меня нужно? – в который раз спрашивала она себя, вглядываясь в это молчаливое небо. – Что он собирается со мной сделать? Неужели и правда хочет убить?»
В то, что этот жестокий и странный человек собирается ее убить, Альке почему-то не верилось. Может быть, просто не хотелось верить, срабатывал инстинкт самосохранения, не давая впадать в отчаяние. Но главная причина была не в этом.
В чем – Алька и сама не понимала.
Просто он почему-то не производил на нее впечатления человека, способного убить.
Он вообще произвел на нее какое-то странное впечатление. Очень странное и загадочное.
В первые минуты, когда Алька вдруг осознала, что та случайная встреча у ворот парка оказалась роковой, той самой единственно возможной встречей, которой ей всеми силами следовало избегать, она жутко испугалась. В самом деле испугалась за свою жизнь и за жизнь маленькой Юльки, которую не смогла уберечь от деспота отца. И когда он ударил ее, когда она, не удержавшись, упала в лужу, этот страх ослепил ее, лишил разума, и она бросилась на своего обидчика с кулаками, вместо того чтобы, поднявшись, бежать со всех ног, кричать и звать на помощь, используя свой последний шанс спастись.
В эти первые секунды она просто не почувствовала своего страха. В состоянии шока она не успела сразу сообразить, что нужно делать. А потом, когда он, больно вывихнув руку, тянул ее к машине, было уже поздно. Забившись в угол на заднем сиденье его огромного джипа с тонированными стеклами, Алька думала, что проживает последние минуты своей жизни. Некоторое время, оглушенная болью, страданием и страхом, она ничего не слышала. А потом, когда звуки окружающего мира постепенно стали проникать в сознание…