Синдром неизвестности. Рассказы

Хозяйка рассказывала, что в самом начале, когда они ее приютили, Клёпа хвостиком ходила позади нее – боялась всего и вся. Про ее прошлое было известно, что вроде жила вместе с другими приблудными собаками где-то при конюшне в Подмосковье, а когда конюшню забросили, собаки там еще оставались, бегали по округе в поисках пропитания, устраивали переполох, пугали народ. Тогда кто-то пришел из поселка неподалеку и пострелял их. А вот Клёпе удалось улизнуть, что и неудивительно при ее сообразительности.

Особенно она опасалась мужчин и, когда видела какого-нибудь приближающегося незнакомца, прижималась к хозяевам или отбегала в сторону, насколько позволял поводок. Даже к мужу хозяйки она поначалу относилась очень настороженно, стараясь держать дистанцию. Мало-помалу такая опасливость стала исчезать, Клёпа становилась все приветливее, охотно принимала ласки даже от незнакомцев, если те изъявляли желание ее погладить. Минуло уже несколько лет, так что прошлое, видимо, постепенно забывалось, собака стала доверчивей, отзывалась на ласковый голос и радовалась чужому вниманию. В первую очередь это касалось маленьких детей, к которым она была особенно расположена.

Однако Яша по себе знает, что пережитое так просто из памяти не стирается – таится где-то в недрах души, в какой-то миг норовя прорваться, это больно и муторно, поэтому он старается быть с Клёпой по возможности максимально внимательным и даже, если так можно выразиться, деликатным – опасается случайно наступить на лапу или даже слишком резко окликнуть.

Мы забыли сказать еще про одну привычку Клёпы, которая озадачивала Яшу.

Иногда собака садилась где-нибудь и так оставалась довольно долго – вид сосредоточенный, отсутствующий, как если бы она медитировала. Правда, странно. Яша внимательно наблюдал за ней, не приближаясь и стараясь не потревожить. Себе он в эти минуты задавал вопрос: о чем может думать собака. Или она не думает, а просто прислушивается к шелесту листьев, шуму ветра, каким-нибудь дальним звукам, как это делает часто он сам? Он тоже любил присесть где-нибудь – на крылечке или на пеньке – и слушать, слушать, слушать, глядя на плывущие в небе облака, на колеблющиеся под ветерком листья и траву, на порхающих бабочек и пролетающих птиц… Ощущать что-то объемное, всеохватное, надмирное.

Возможно, то, что он так напряженно прислушивался, всего лишь следствие глуховатости, а был миг, когда после раздавшегося рядом грохота наступила полная тишина – он оглох намертво, только по движению губ мог догадаться, что ему говорят.

К счастью, слух начал постепенно возвращаться и вроде бы в конце концов наладился, хотя и не полностью. Это, впрочем, Яше не мешало. Слова других он различал хорошо, правда не так четко, как раньше, мог и переспросить, если все-таки недослышал. А вот просто слушать окружающую природу, ее разнообразные звуки – трели, щебет, шуршание, перестуки, весь этот тайный, объемлющий гул – это у него неплохо получалось. Или казалось, что получается.

Завораживало его. И тогда, глядя на медитирующую Клёпу, он быстро впадал в похожее дремотное состояние, так что они предавались этому вслушиванию сообща, а Яков еще и радостно, словно собака приоткрывала для него окно в другое измерение, для человека в полной мере, при всех его технологических и научных достижениях, недоступное. И еще благодаря ей он острей чувствовал связь с природой – в другом объеме и с другой полнотой. Все проникало в него какими-то иными путями и откликалось в душе иначе.

Известно, что животные могут лечить человека – кошки, собаки, для Яши это не новость, и сейчас он сам чувствует что-то подобное, потому что в памяти стали слабеть те страшные наплывы из пережитого, которые мучили по ночам, а иногда даже и днем. Все, что он хотел бы забыть, но не мог.

Как-то к Яше наведалась знакомая, с которой у него с некоторых пор сложились близкие отношения, правда, встречались они довольно редко и в основном по ее инициативе: женщина была замужем, хотя и говорила, что с мужем давно не живет. Появившись у Яши и неожиданно встретив Клёпу, спросила едва ли не с подковыркой:

– Собакой обзавелся?

Яша, сделав вид, что ничего не заметил, простодушно объяснил:

– Собака, да, соседи попросили, пока они в отъезде.

Женщина смело, по-хозяйски потрепала Клёпу по холке.

– Хорошая, – то ли утвердительно, то ли вопросительно.

– Добрая, – сказал Яша. – Не лает совсем. Красивая.

– Да, красивая, – согласилась знакомая. – Все-таки повеселей тебе.

– Это точно, – подтвердил Яша.

– Жениться бы тебе, – сказала знакомая.

Он промолчал.

– А я вот тебе пироги принесла и бульон. Небось одной картошкой с селедкой питаешься. Консервами. – Она выложила из сумки пакет с пирогами и стеклянную банку с желтым наваристым бульоном. – Бульон неплохой получился, вкусный.

Что правда, то правда, бульон был отменный, да и пироги на славу. Яков как раз любил с капустой.

А вот дальнейшее никому не принесло радости. То ли настроения не было, то ли еще что. Как оба ни старались. Вроде ничего такого, что могло бы помешать, а вот нет. Клёпа, дремавшая неподалеку, застенчиво удалилась в сени и там время от времени шумно вздыхала.

Женщина закручинилась, да и Яше неловко. Не отработал пироги и бульон.

Перед дверью, обернувшись, она зачем-то снова повторила:

– Жениться тебе надо, Яков. Понимаешь? – по-матерински.

Когда женщина ушла, Клёпа вернулась в комнату, поводила носом и со вздохом улеглась на привычном месте.

Однажды Яша, гуляя с Клёпой в поле и видя, что собаке хочется побегать на воле, что она натягивает поводок и вопросительно оглядывается на него: дескать, отпусти, дай побегать, не выдержал, подозвал ее и отстегнул карабин. Нужно же ей размяться, нюхнуть всяких земляных запахов, как без этого? Поводок – та же неволя, тоска…

Клёпа, словно не веря удаче, некоторое время потопталась возле него, а потом, радостно взбрыкнув, точно застоявшийся жеребенок, понеслась в поле.

Пусть побегает, пусть, не убежит, успокаивал себя Яков, хотя тревога не оставляла: все-таки он не настоящий хозяин, может, она и не захочет возвращаться, а станет искать своих. Это уже потом пришло в голову, стоило только Клёпе исчезнуть в высокой траве. И звал он ее напрасно. Собственно, что и требовалось доказать.

Побродив какое-то время вокруг и зычно окликая собаку, Яша понял, что зря надрывает горло. Захочет – придет, не захочет – не придет, надо просто ждать и не дергаться. Он прошелся еще разок вдоль поля и повернул к дому. И вот, когда он уже был возле калитки, Клёпа неожиданно вынырнула из густых зарослей высокого розового кипрея и, опередив его, юркнула на участок.

Что тут сказать? Отлегло от души.

Только вот все оказалось не так, как бы ему хотелось. Потрепав Клёпу по шее, он вдруг заметил на ее желтой мягкой шерсти что-то похожее на кровь. Присев на корточки, он чуть сдвинул шкуру возле этого места. То, что открылось, заставило буквально ахнуть. На шее собаки алела овальная рана, огромная и страшная на вид, сочившаяся сукровицей. Поразительно, что Клёпа не выказывала никакого беспокойства, словно не чувствовала ее, а если и чувствовала, то не так чтобы ей было очень больно и хотелось пожаловаться. Хотя странно – уж слишком устрашающе это выглядело.