Синдром подводника. Том 2

Во время проверки сдачи экипажем Николая Никитовича Германова (командир БЧ-3 Павел Иванович Мокрушин, старшина команды мичман Леонид Дмитриевич Антипов, с которым я учился в ленинградской Школе техников, старший торпедист мичман Владимир Лазаревич Мининберг) было выявлено несколько нарушений.

В службе РТС на подводной лодке нашей дивизии служил один весьма занятный офицер. По некоторым оперативным данным он вел учет личных побед над слабой половиной человечества, видимо, для отчета перед подрастающим поколением, а может, перед своим ущербным мужским самолюбием. Для этого у бравого офицера-подводника имелась заповедная книжица, опухшая от пятисот победных реляций. Если бы он был летчиком-истребителем, то все бока (борта) его самолета были бы покрыты красными звездами, свидетельствующими о победах.

Лично меня чисто по-человечески интересует один прагматичный вопрос: «Как этот чудак ухитрялся прятать свои гримуары от любимой жены?». Ведь это даже не разово спрятанная зарплатная заначка, обнаружению которой жена только обрадуется, равно как и возможности поставить мужа в зависимость от себя.

Думаю, наш любвеобильный подводник проявил военно-морскую смекалку. Например, женские имена в записях переиначивал на мужские: Лена — Леня, Валя — Вася, Таня — Ваня, Оля — Коля и так далее. Страшно представить: лежит такой опухший чемодан компромата на столе, а жена, проходя мимо, даже не догадывается, какая это термоядерная бомба и как она может всю семейную жизнь разметать да по закоулочкам. А ведь достаточно какой-нибудь случайности в виде «доброжелательного стука» или нечаянного проговора, чтобы инициировать ядерный взрыватель, и такая пойдет цепная реакция Людок, Светок, Клавок и прочих, что не приведи господь! А с другой стороны, это же какой талантище наш друг-подводник, умудрившийся жизнь прожить с женой, которая ни о чем даже не догадалась. Тут шустрячком налево разок сбегаешь, и то попадешься как двоечник на списывании уроков. А у нашего счастливчика все как у «законсервированного» разведчика, целую жизнь внедряющегося во вражеский тыл. Да за хранение такого «ядерного чемоданчика», как за подвиг, надо давать звезду героя.

«18 января 1980 г.

Проверка «ТЛ-9».

Проверка экипажа Н. Н. Германова.

Проверка экипажа Г. М. Щербатюка».

Во время проверки катера и двух корпусов ПЛ было выявлено 4, 3 и 8 недоработок.

Наш командир дивизии Эдуард Николаевич Парамонов, родом из Саратовской губернии, был волевым и властным мужчиной высокого роста, крепкого телосложения. В нем чувствовалась крестьянская хватка и уверенность, мужицкая сила. Раз в неделю, утром он проводил развод дивизии, на котором выстраивались наши экипажи. Эдуард Николаевич обходил строй штабных офицеров, мичманов и матросов приветствовал рукопожатием. Я со своим корешем Николаем Стулиным стоял позади офицеров, поэтому комдив приветствовал меня в числе последних, а после нас стояла штабная команда. Ладонь комдива была шире моей раза в два, и когда он ее — широкую, будто лопату — протягивал мне, я поначалу даже вибрировал, как опавшая листва при виде дворника. Зимой, чтобы моя рука не замерзла, я быстренько выдергивал из меховой рукавицы свою узенькую ладошку и вкладывал в его теплую, совсем даже не остывшую длань, где ей было комфортней, чем даже в утепленной варежке. Как-то в очередной раз, отвечая на мое вялое пожимание, он ободряюще сказал:

— Крепче жмите руку, товарищ мичман!

Я попытался своей узкой ладошкой обхватить и хоть как-то сжать шуфель комдива. Да куда там!

— Еще крепче! Ну вот, молодец!

«18 января 1980 г.

Проверка арочного склада для ЗИП (запасные инструменты и приспособления)».

По заданию командира дивизии, контр-адмирала Эдуарда Николаевича Парамонова, я был направлен на проверку готовности строящегося арочного склада для ЗИП. Не вдаваясь в излишние подробности, скажу, что склад был построен, однако работ по нему предстояло выполнить еще немало.

Эдуард Николаевич Парамонов был тот еще юморист. Это его острому уму принадлежит такой перл как: «Презерватив, который вообразил себя дирижаблем». А его перифраз с немецкого языка «ком цу мир» (иди ко мне) — «ком на хер» и без переводчика понимался, на какую такую акцию приглашает комдив.

Как сейчас вижу этого юмориста в адмиральских погонах. Неспешной походкой он идет по штабу, царственно-вальяжным жестом распахивает дверь очередного кабинета и с чернышевско-достоевской задумчивостью и грустью говорит в образовавшийся проем другому шутнику, несколькими рангами ниже, короткую фразу, как в эфир депешу посылает:

— Юрин, ком на хер в мой кабинет.

Тут и без лишних слов ясно, что командир дивизии стратегических ракетоносцев к себе в кабинет приглашает флагманского по радиоэлектронной борьбе не чай попить, а «на ковер» для очередного выговора или разноса.

«31 января 1980 г.

Кабинет командира дивизии:

Побелить потолок.

Покрасить стены.

Починить диван.

Покрасить двери.

Покрасить предбанник и палубу.

Покрасить сейфы».

Вспоминается старое помещение штаба дивизии до переезда во вновь построенную казарму. Перед глазами встают эти мрачные кабинеты на втором этаже в здании тыла флотилии. Все помещения были выкрашены в казенные цвета темной и невыразительной тональности. Почему? Кто мешал поменять цвет, ведь своя рука — владыка. Наверное, традиция. Обитая с претензией на отсутствие вкуса светло-салатовым пластиком дверь нашего кабинета находилась напротив входа, где у тумбочки стоял дневальный по штабу. По соседству с нашим, за стенкой, располагался кабинет комдива. Окна обоих кабинетов выходили на север и затенялись большими деревьями, через кроны которых едва просматривался пятачок остановки, где офицеры осаждали автобусы, чтобы уехать в поселок. Поэтому в наших кабинетах всегда было темно, даже в яркий солнечный день.

В качестве резервного запаса дыхания на атомных подводных лодках использовались РДУ — регенеративные двухъярусные установки. Чтобы эта установка могла вырабатывать кислород, она снаряжалась регенеративными пластинами под названием «В-64», что во флотском обиходе именовалось «Веди-64», как уже упоминалось, буква «В» по-старославянски означает «веди».

Пластины в своем составе имели химически весьма активное вещество «О-3», которое самовоспламеняется при попадании на него даже промасленной ветоши. По уровню своей опасности оно несовместимо с самой идеей закрытого помещения, однако, как ни странно, пластины «В-64» сосуществовали с подводной лодкой, хотя и не всегда мирно. Из-за них там иногда случались пожары. Регенерация горит красивым белым завораживающим пламенем, причем даже в воде, поэтому погасить эту красоту водой (Н²О) невозможно. Так что и пироманам на подводных лодках тоже не место. Однако в хозяйстве все может пригодиться, даже такое опасное средство. Моряки, например, использовали его вместо хлорки, если нужно было отстирать одежду от въевшегося загрязнения.

Вывод: Нетрудно лишний раз убедиться, что нет ничего абсолютно непригодного и бесполезного на такой планете, как наша. Лишь она сама абсолютно идеальна с точки зрения образовавшейся на ней безотходной суммы технологий.

На подводной лодке, кстати говоря, есть много несовместимых вещей, и как с этим быть, не знаю.

Банная демократия

«4 февраля 1980 г.

Проверка «ТЛ-9»:

Локация — настройка.

Радиостанция — ремонт.

Инструкции — торпедиста и моториста.

По всем трем указанным пунктам торпедолов нуждался в настройке, ремонте и переработке инструкций. Катер, находящийся без глаз и ушей, считай и без рук тоже — калека. На слепом, глухом, сердечко пошаливает, да еще и руки не слушаются — в море не пойдешь.

К партийному собранию.

Штабная команда:

проступки И. А. Удалова, В. В. Игуменцева, В. Ф. Голикова остались практически без дисциплинарного воздействия;

мы сами создаем предпосылки для создания пьянок;

по-прежнему в рабочей комнате моряки пьют чай».

К сожалению, дисциплина в штабной команде желала оставаться лучшей. И я в духе партийной самокритики, по-коммунистически самобичевался, да заодно уж подводил «под раздачу» и Николая Ивановича Королевского, который как СПНШ-С отвечал за этот рассадник нарушений воинских уставов. Вечная борьба с ее нарушителями была постоянной головной болью Николая Ивановича. Лично я пьяных моряков ни разу не ловил, да и такой задачи перед собой не ставил, тем более что вечером вместе с Николаем Ивановичем съезжал домой «на берег». Поэтому моряки, предоставленные сами себе, могли выпить, чтобы «оттянуться» и поразвлечься. Они бегали в рыбацкий поселок Аннушка, где разживались спиртным. А то и помощник командира с какого-нибудь корабля готов был поступиться собственными принципами уставной жизни и «подгонял» им шила (спирта) за срочный и столь необходимый заказ. «Залетали» моряки «по вине» бдительной дежурно-вахтенной службы, которая иногда выявляла подобные факты, чем не задерживала тут же «поделиться» с командованием дивизии.

В 4-й флотилии служил флагманским специалистом некий капитан 1-го ранга, который до этого был командиром подводной лодки на Камчатке. Из той его жизни есть одна история. Мылся он как-то в бане. В данном факте ничего примечательного, а тем более предосудительного не было — рядовое событие, которое с каждым из нас происходит как минимум с недельной периодичностью. А был этот капитан 1-го ранга низенького роста, что заметно даже на фотографиях, да и телосложения отнюдь не богатырского — хил и щупл. Это-то и сыграло с ним в бане, в общем-то, не злую, а просто шутку. В той же бане и в то же время мылся мичман Костенко, которого примечательной личностью тоже не назовешь, если не брать в расчет богатырское телосложение. И вот подошел этот богатырь к крану со своим обрезом (тазик, шайка), чтобы наполнить его водой для помывки своего покрывшегося недельным слоем грязи крепкого тела. Претворяя в жизнь столь тривиальный замысел, мичман Костенко столкнулся с препятствием в виде командира атомной подводной лодки, капитана 1-го ранга. Так как хилый командир стоял спиной и по непонятной причине не представился здоровяку мичману, то последний не знал, кто перед ним стоит, еще и со своим обрезом долго возится у клапана (крана).