Синдром власти

Когда он запаял последнее соединение, часы показывали 7:22 вечера. Эрик прикинул, что задержка, пока генератор выйдет на нужный режим, составит около получаса. То есть можно будет начинать около восьми часов. Он обнаружил в себе странную нерешительность, боязнь испытания машины. Она представляла собой причудливое переплетение проводов и нагромождение деталей. Единственным знакомым предметом, оставшимся в трубчатой раме, был полукруглый купол головного контактного устройства, висевшего над тестовым креслом.

Эрик подключил кабель. Он колебался, держа руку на переключателе.

"Действительно ли я сижу здесь, - размышлял он.
– Или это какой-то фокус моего подсознания? Может быть, я сижу где-нибудь в уголке, засунув большой палец в рот и захлебываясь слюнями. Может, я уже уничтожил психозонд. А может, собрал его так, что он превратился в некое подобие электрического стула".

Эрик посмотрел на переключатель и отдернул руку. "Но так просто сидеть тоже нельзя. Это тоже безумие".

Он дотронулся до шлемоподобного купола и опустил его себе на голову. Эрик ощутил булавочные уколы контактов, когда они вонзались в его скальп. За дело принялись наркоиглы, убив чувствительность кожи.

"Воспринимается как реальность. Но может, я это просто восстанавливаю по памяти. Маловероятно, чтобы я оставался единственным нормальным в городе.
– Он опустил руку на переключатель.
– Но я должен действовать".

Его большой палец шевельнулся почти по собственному желанию и нажал на переключатель. В воздухе лаборатории в тот же миг повисло мягкое завывание. Оно изменялось, переходя то к диссонансу, то к гармонии, к рыдающей полузабытой музыке, колеблясь то по восходящей, то по нисходящей гамме.

В мозгу Эрика пестрые картинки сумасшествия грозили заполонить сознание. Он словно провалился в водоворот. Перед глазами сверкал блестящий спектрограф. В крохотном уголке его сознания оставался отдельный образ ощущения, та реальность, на которой можно было удержаться, спасти себя - ощущение кресла психозонда под ним и за его спиной.

Эрик продолжал тонуть в водовороте, видел, как он сереет и становится внезапно крохотной картинкой, видимой в большой окуляр телескопа. Он, видел маленького мальчика, уцепившегося за руку женщины в черном платье. Они вошли в комнату, похожую на зал. Внезапно Эрик понял, что уже не воспринимает это со стороны. Он сам стал девятилетним мальчуганом, идущим к гробу. Он снова чувствовал устрашающее очарование, слышал рыдания своей матери, журчащий бессмысленный голос, исходящий от высокого худого владельца похоронного бюро. Потом был гроб, а в нем бледное восковое существо, почему-то похожее на его отца. Пока Эрик наблюдал, лицо расплылось и превратилось в лицо его дяди Марка. А потом в другую маску, учителя геометрии в средней школе. "Это мы упустили в моем психоанализе". Он наблюдал за подвижным лицом в гробу. Оно снова изменилось и стало лицом профессора-психопатолога, а потом возник образ его собственного психоаналитика доктора Линкольна Ордузя, а потом - Карлоса Аманти.

"Так вот что я скрывал все эти годы. Образ отца. Значит, я всегда искал его. Прекрасно для психоаналитика - обнаружить в себе ТАКОЕ. Почему мне нужно было осознать это? Интересно, а Пит прошел через это в своем музикроне?
– Другая часть его мозга сказала: - Конечно, нет. Личность должна иметь желание увидеть что-то подобное в себе. При отсутствии желания этого не произойдет, даже если представится возможность".

Другая часть его мозга, казалось, поднялась черной волной и захватила контроль над сознанием. Его самосознание отодвинулось в сторону и превратилось в пятнышко, несущееся сквозь его память так быстро, что он едва мог различать события.

"Я умираю? Это вся моя жизнь проходит передо мною?"

Калейдоскопическое продвижение резко остановилось перед образом Колин таким, какой она виделась ему во сне. Затем фокус переместился на Пита. Он видел, что эти двое соединены связью, природы которой Эрик не понял. Они являли собой катализатор, не добрый и не злой, всего лишь реагент, приведший события в действие.

Внезапно Эрик ощутил, что его осознание растет и заполняет все тело. Он познал состояние и действие каждой железы, каждого мышечного волокна, каждого нервного окончания. Он сфокусировал свой внутренний взор на мраке, через который прошел. Во мрак проник красный завиток - изменчивый, извивающийся и сплетающийся рядом с ним. Эрик последовал за красной линией. В его мозгу сформировалась картинка, проступая там, словно после пробуждения от анестезии. Эрик смотрел вдоль длинной улицы, смутной в весенних сумерках, на огни автомобиля, с грохотом наползавшего на него. Автомобиль становился все больше и больше, фары гипнотизировали, словно змеиные глаза. Вместе с видением пришла мысль: "Превосходно!"

Непроизвольные реакции возобладали. Эрик почувствовал напряжение мышц. Отскакивая в сторону, ощутил горячий выхлоп реактивного автомобиля, промчавшегося мимо. В его мозг ворвалась жалобная мысль: "Где я? Где мама? Где Беа?"

Желудок у Эрика сжался, когда он понял, что попал в чужое сознание, смотрит чужими глазами, чувствует чужими нервами. Он ринулся прочь, отпрянув от чужого мозга, словно попал на горячую плиту.

"Так вот откуда Пит так много знал. Он сидел в своем музикроне и смотрел нашими глазами. Что я здесь делаю?" Он чувствовал кресло психозонда под собою, слыша, как новая личность говорит: "Мне понадобится помощь более квалифицированного специалиста".

Эрик последовал за другим красным завитком, ища и отбрасывая его. Он увидел нечто другое. Ориентация была необычной: не было ни верха, ни низа, ни каких-либо опорных точек, пока он не выглянул из других глаз. Он в конце концов оказался позади пары, смотревшей вниз из открытого окна сорокового этажа, и почувствовал острое желание самоубийства, поглотившее эту личность. Эрик осторожно коснулся центра сознания в поисках имени доктор Линкольн Ордуэй, психоаналитик.

"Даже сейчас я вернулся к собственному аналитику".

Эрик, пребывая в напряжении, отступил на нижний уровень другого сознания. Он знал, что малейшая ошибка может ускорить осуществление этим человеком своего смертоносного желания прыгнуть в это окно. Нижние уровни неожиданно взорвались бутонами сверкающего лилового света. Бутоны исказились, превратились в фигуру мандалы - в четырех точках фигуры открытое окно, гроб, и человеческое лицо, в котором Эрик неожиданно узнал самого себя. Лицо было мальчишеским и слегка бессмысленным.

"Аналитик тоже привязан к тому, что считает своим пациентом". С этой мыслью он понудил себя осторожно, ненавязчиво двинуться в свой образ и начал распространять свою власть на чужое подсознание. Эрик уткнулся своей мыслью в почти осязаемую стену, олицетворяющую фокус сознания доктора Ордуэя. Шепот: "Линк, не прыгай. Ты меня слышишь, Линк? Не прыгай. Город нуждается в твоей помощи".

Частью своего мозга Эрик понимал, что если аналитик почувствует, что кто-то вторгся в его ментальное уединение, то осознание этого может опрокинуть равновесие, послав человека нырнуть в окно. Другая часть мозга Эрика улучила момент, чтобы подобрать объяснение, почему он нуждается в этом человеке и подобных ему. Модели безумия, транслируемые Питом Серантисом, могли быть уравновешены только ретрансляцией спокойствия и психического здоровья.

Эрик напрягся и слегка отпрянул, когда почувствовал, что аналитик придвинулся ближе к окну. Он шептал в чужом мозгу: "Отойди от окна! Отойди..." Сопротивление! Белая вспышка изгнала Эрика. Он почувствовал, что выплывает в серый водоворот, отступая. Поднялся красный завиток, пришедший в его мозг из его собственного сознания.

"Эрик? Что случилось?"

Эрик позволил образу усовершенствованного психозонда пройти сквозь мозг. Он закончил это пояснением того, что сейчас требовалось.

"Эрик, как синдром пропустил тебя?"

"Из-за подготовленности моего сознания в связи с работой над психозондом. Благодаря этому возник устойчивый иммунитет против искажения подсознания".

"Забавно, я уже выпрыгивал в окно, когда ощутил твое вмешательство. Это было что-то.
– Красный завиток придвинулся.
– Вроде этого".