Синее на золотом

Она не чувствовала страха – ни за себя лично, ни страха разоблачения, которым ей грозила встреча. Удивление – может быть, и отчасти, как ни странно, – некоторую скуку. Амелия предвидела, что ей предстоит неприятная сцена, а любые выяснения отношений ей претили. Однако на ее лице ничего не отразилось.

Узнав ее, Луи сразу же перестал улыбаться. По правде говоря, в первое мгновение он совершенно растерялся. Сколько раз он мечтал, чтобы судьба еще раз свела его с Амелией, чтобы он мог с ней поквитаться, и какие только глупости не лезли ему в голову! И вот, когда на пыльной дороге из Дюнкерка в Розендаль его мечта стала реальностью, он не может вымолвить ни слова, и его хватает только на то, чтобы смотреть на нее и в глубине души опасаться, что это сон или мираж, или просто чужая женщина с похожим лицом.

Пчела важно сказала «жжж» и приземлилась на самую красивую розу в центре букета. Мираж покосился на нее, дунул на лепестки и тряхнул цветами. Пчела взлетела, но тотчас снова опустилась на чашечку розы.

– Вот так встреча, – проговорил Луи наконец. – Так ты добралась до Амьена?

Он увидел, как сверкнули глаза Амелии, и понял, что сказал что-то не так; но ему было уже все равно.

– Ты в Дюнкерк? Я могу проводить тебя до города. – Он говорил и уже соскакивал с лошади. – Букет, наверное, тяжелый. Дай мне, я понесу.

Он протянул руку – и опять наткнулся на этот взгляд, который казался ему презрительным и высокомерным. И от этого взгляда у него вся кровь вскипела в жилах.

– Не смейте говорить мне «ты», – тихо проговорила Амелия. – Кроме того, я ни о чем вас не прошу.

Она сделала движение, чтобы уйти, но Луи рванулся вперед и поймал ее за руку.

– Вы делаете мне больно, – прошептала Амелия. Он придвинулся к ней совсем близко, и она увидела, как горят бешенством его глаза.

– Если ты еще раз скажешь мне «вы», я оторву тебе руку! – со злостью выпалил он.

И, чувствуя одновременно облегчение оттого, что наконец выговорился, и стыд оттого, что не сумел сдержаться и показал себя с самой худшей стороны, выпустил ее.

Амелия с удивлением поглядела на него, и он почувствовал себя совсем гадко – так, как если бы у него поднялась рука на беззащитного ребенка. Он искал, как бы поправить то, что сделал, и ничего не приходило ему в голову.

– Если вам больше нечего сказать, прощайте, – спокойно проговорила она.

И удалилась по пыльной дороге – принцесса, настоящая принцесса: это чувствовалось даже по ее походке, по ее спине, по тому, как она держала голову. И он не посмел ее удержать.

Он постоял возле своей лошади, беззвучно ругаясь. Он забыл, зачем он выехал из Дюнкерка, забыл обо всем на свете; больше всего он хотел сейчас сделать что-нибудь, чтобы она не смотрела на него так. Чертыхнувшись, он сел наконец на лошадь и поехал следом за Амелией, но не проехал и полкилометра, как увидел, что она поравнялась с его солдатами. Амелия и Сильвен обменялись несколькими словами, после чего она улыбнулась, дала ему розу и двинулась дальше. Терзаясь по поводу того, что бы это могло значить, Луи подождал, пока Амелия отойдет, и подъехал к солдатам. Он хмурился и избегал смотреть на розу, которую савояр прицепил к своему мундиру.

– Тут только что проходила гражданка, – сказал Луи, стараясь говорить как можно более равнодушно. – Вы знаете, где она живет?

– Конечно, generale, – отозвался Сильвен. – Возле Вонючий улица, в доме, который называться «Золотые ворота».

– А откуда ты знаешь? – мрачно спросил Луи.

– Он ее хозяйке клавесин чинил, – объяснил второй солдат, и Луи немного воспрял духом.

А Амелия меж тем продолжила свой путь и вскоре была уже в городе. Миновав канал, она свернула на улицу Руссо и уже вошла во двор, когда неожиданно кто-то схватил ее за руку.

Вскрикнув, Амелия отшатнулась и, поскольку у нее в руках был только букет, с размаху ударила этим букетом в физиономию нападавшего. Тот попятился, озадаченно потирая лицо, и, только увидев синие глаза и черные волосы, Амелия сообразила, что перед ней стоит вовсе не тот, о ком она только что думала, а Арман де Бельфор.

– Простите, сударыня, – прошептал он, – я, должно быть, напугал вас. Вы не могли бы впустить нас в дом? Мы оказались в городе засветло и не хотим, чтобы посторонние нас видели.

Тут Амелия заметила под навесом виконта, одетого по-простонародному. Впрочем, Арман де Бельфор в этом смысле ему не уступал.

– Сзади есть черный ход, – сказала Амелия. – Идите туда, я сейчас впущу вас.

И она поспешила в дом, чтобы заодно предупредить Анриетту о прибытии ее друзей.

Анриетта, которая сидела в кресле, радостно приподнялась с места.

– Наши здесь! Значит, будут хорошие новости! Себастьен! Иди скорее сюда!

И, пока Амелия впускала Оливье и Армана через черный ход, Анриетта вызвала Эмму и велела ей звать доктора, который жил на другом конце города, а дворецкого послала к аптекарю за каким-то лекарством.

Тереза, услышав, что приехал Оливье, тотчас же побежала вниз. Она была готова броситься любовнику на шею, но неподалеку находилась Амелия, которая меняла в вазах цветы, и виконт ограничился тем, что поцеловал маркизе руку.

– Ты мог бы быть со мной поласковее, – прошептала маркиза, прижимаясь к нему всем телом.

Оливье оглянулся через плечо на Армана, который подошел к Амелии с какой-то любезностью. Чем дальше, тем больше де Вильморен жалел, что опрометчиво дал другу разрешение заняться своей невестой. Кроме того, хотя Оливье вовсе не считал себя влюбленным в Амелию, его отношение к браку с ней успело измениться. Своими поступками она показала, что она не красивая пустышка, а находчивая, преданная женщина. И он решил, что, когда город будет взят, он сделает ей предложение, и будь что будет. В конце концов, поскольку Тереза разумная женщина, она поймет, что он все равно не сможет на ней жениться.

Себастьен спросил у Армана, когда англичане собираются выступить в поход.

– Они собирают войска в Ганновере [16] . Полагаю, через несколько недель мы увидим их в Дюнкерке.

– А что лорд Келсо? – спросила Амелия. – Вы видели его?

– Лорд Келсо сейчас в Лондоне, насколько мне известно, – ответил Арман, улыбаясь ей. – Он будет руководить действиями на море и появится здесь вместе с английскими кораблями.

– И когда же это произойдет? – нетерпеливо спросила Тереза.

16

Короли немецкого Ганновера в ту эпоху являлись одновременно и королями Англии.

– Сначала они хотели выступить в июле, но, наверное, их следует ждать в августе. Это не так легко – согласовать движение войск по суше и по морю, так что проволочки неизбежны.

– Ну что ж, мы так долго ждали, что подождем еще, – заметила Анриетта. – Значит, вы приехали сюда, чтобы сообщить нам эту новость?

Прежде чем ответить, Арман оглянулся на Оливье.

– К сожалению, нет, – сказал он после паузы.

– Нам пришлось приехать, потому что нас к этому вынудили весьма печальные события, – мрачно проговорил Оливье. – И мы не уедем, пока не выясним, кто из нас предатель.