Синеет парус

Поручик устало усмехнулся.

– Половина всего – обычные сплетни.

– А вторая половина?

– Её тоже не было бы, узнай я вас на несколько лет раньше.

Арина чувствовала, как бьётся на шее жилка, но ответила голосом твёрдым и холодным:

– Идите спать, поздно уже. Да и мне пора. – Она поднялась и, сложив на груди руки, пошла из кабинета в спальню.

– Арина Сергеевна…

– Завтра трудный день. Спокойной ночи.

В тёмной спальне она села на кровать, зябко обняла плечи. В приотворённую дверь ей была видна часть кабинета. В свете забытой на столе лампы Резанцев стоял у печи, задумчиво опустив голову. Потом вздохнул, не поднимая головы, бесшумно вышел из кабинета.

Глава 11

– Оленька, ну хоть вы вразумите её.

Досадливо хлопая ладонями по бокам, Николай Евгеньевич ходил по Арининой спальне из угла в угол. Городская квартира Марамоновых выходила на центральную улицу. По окнам ползли струи дождя, хмарилось небо.

Двери орехового гардероба – распахнуты настежь. На стульях, на спинках кровати, на кружевном постельном покрывале, – всюду разбросаны юбки, кофты, жакеты. Взятая вместо Анюты горничная стояла у гардероба, перебирая плечики с платьями. Арина с другого конца комнаты подсказывала ей:

– Не это – правее… Ещё правее… Да, укладывай.

Ольга сидела бочком на стуле, уперев локоть в изогнутую резную спинку. Наматывая на указательный палец выбившуюся из-за уха прядку золотистых волос, наблюдала за Ариной.

– Это бог знает, что такое, – возмущался Николай Евгеньевич. – Оленька, ну поговорите же с ней! На вас последняя надежда. Уму непостижимо, что удумала – ехать с поездом на фронт. Это сколько же вёрст в поезде? Туда, да обратно… А там поезда под обстрел попадают… Оленька, ну что же вы молчите?

Ольга решительно сложила губы, вытянула в струнку прядь волос.

– Хорошо, Николай Евгеньевич, только оставьте нас вдвоём. – Отпущенная на волю прядка волос спиралькой воинственно прыгнула к уху. – И ты, Дарья, погуляй.

Ещё дверь не успела закрыться за Николаем Евгеньевичем и Дарьей, – Арина перешла в контрнаступление, не давая и слова сказать:

– Только давай без уговоров, что решено, то решено. Всё! Слышать ничего не хочу.

– Арин, ну нельзя же так с ходу, не обдумав…

– Оля, слова сейчас бесполезны!

– Нет уж, дай и мне слово сказать. Думаешь, не догадываюсь, почему ты так торопилась на Ривьеру?! Опять бежишь от самой себя?! Сколько можно? – Ольга ходила по комнате, порывисто оборачиваясь к Арине и бросая ей хлёсткие фразы. – От этого поручика ты сбежишь, а от самой себя? Пора уже решиться на что-нибудь. Ты же женщина. Сделай так, чтобы и волки были сыты и овцы…

Арина распахнула во всю ширину синие, застывшие от возмущения глаза. Ольга осеклась, хлопнула себя кончиками пальцев по лбу, будто вспомнила о чём-то.

– Господи, кому я это говорю! Ладно-ладно, не смотри на меня так. Уговариваю тебя, будто сама верю, что смогу уговорить.

Воинственность Ольги внезапно иссякла, она села на стул, подпёрла пальцами висок. В остывшем голосе зазвучали нотки смирения:

– В госпитале кто останется?

– Ты, конечно.

– Бросить тебя я не могу, – едешь ты, еду и я.

– А госпиталь?

– Придётся взвалить всё на Андрусевича. Анюта у нас личность ответственная, властная, с хозяйственными проблемами у него вопросов не будет. – Ольга деловито поднялась, развела руками, мол, сама того хотела, Арина Сергеевна, так что не обессудь. – Пойду Николая Евгеньевича уговаривать.

– Оль, погоди, давай посоветуемся, такие решения с ходу не принимают.

– А ты долго думала, когда своё решение принимала? Или советовалась со мной?

– А Роман Борисович?

– Ах, Роман Борисович! Вот ведь какие мы заботливые! А Николай Евгеньевич? О нём ты думала?.. Ладно, садись и жди. Опять мне твои семейные дела улаживать.

Пошла в марамоновский кабинет. Николай Евгеньевич торопливо поднялся на встречу.

– Ну?..

Ольга подошла, заботливо отряхнула с его плеча какую-то пылинку, тяжело вздохнула:

– Николай Евгеньевич, вы же знаете её, – если вбила себе в голову… – Ольга безнадёжно пожала плечами. – Ну и чувство долга. Вы же знаете, в ней это сильно развито. Но вы не беспокойтесь, я поеду с ней. Под моим присмотром с ней ничего плохого не случится, обещаю вам.

Глава 12

Зима 1917 года.

Два с лишним года прошли на колёсах, Арина со счёта сбилась, сколько было этих поездок на фронт. Порой она уставала от бродячей жизни, и тогда поезд уходил без неё. Но дома что-то не ладилось, – пустой казалась огромная квартира.

Конец ознакомительного фрагмента.