Синема и миражи
Шрифт:
На лице молодого банкира читается сочувствие и желание помочь попавшему в беду человеку.
Но, охрана не пропускает молодого банкира – телохранители настойчиво предлагают ему сесть в автомобиль.
Тогда, движением, не терпящим возражений, молодой банкир раздвигает свою охрану и подходит к мотоциклисту. Он сам бережно снимает с несчастного шлем и расстегивает куртку.
Затем делает жест, крепко сбитому, начальнику охраны, сорока пяти лет, с которким, темным ежиком волос на голове, указывая на свой автомобиль. Начальник охраны достает из салона пластиковую бутылку с водой.
Пока молодой банкир, образно жестикулируя, звонит
Появляется "скорая". Из салона выходят двое, дюжих врачей, тридцати двух и тридцати трех лет, они наскоро осматривают байкера-киллера, кладут его на носилки и подносят к открытым дверям "скорой".
Неожиданно байкер-киллер приходит в себя: он что-то невнятно бормочет и неуклюже хлопает себя по карманам, пытаясь найти пистолет. Но, молодой банкир, воспринимает его действия иначе – он решает, что байкер пытается его чем-то отблагодарить и бросается к раненому.
Банкир просит байкера-киллера не волноваться, но все же засовывает свою руку ему под куртку и вынимает оттуда… фотографию с собственной персоной!
Теперь, молодого банкира, окончательно переполняет высокое сознание правоты своего поступка. Молодой банкир так и светится от радости: он счастлив и горд – у него есть поклонники. И вот этот простой байкер – прямое тому подтверждение!
Теперь, молодого банкира, окончательно переполняет высокое сознание правоты своего поступка. Молодой банкир так и светится от радости: он счастлив и горд – у него есть поклонники. И вот этот простой байкер – прямое тому подтверждение!
Молодой банкир торжественно демонстрирует свое фото охранникам!
ТИТР: У МЕНЯ ЕСТЬ ПОКЛОННИКИ!
Вдруг, молодой банкир, замечает, что мотоциклист, выпучив глаза, не размыкая губ, мычит и почему-то тычет в фотографию пальцем.
Банкир, конечно же решает, что поклонник просит у него автограф!
Он достает ручку, ставит на фото размашистую подпись и бережно возвращает ее на место – под куртку байкера-киллера.
По лицу байкера-киллера текут слезы раскаянья, но молодой банкир воспринимает слезы мотоциклиста иначе – как невозможность высказать свою благодарность о спасении.
Он утирает байкеру слезы своим платком, и по отечески похлопывает его по плечу.
Затем, молодой банкир дает дюжим врачам солидные чаевые, и с чувством выполненного гражданского, а паче – человеческого долга, садится в свой внедорожник.
Обе машины разъезжаются в разные стороны.
Глава 4 Продюсер, осетрина и молочный поросенок
КВАРТИРА МАСЛОВА, ДЕНЬ
Маслов, возмущенно, Грекову.
– Это что было – «немое кино»? Мы, что – откроем новую эру «немого кино» в цвете?
– Ну…почему сразу «немое»?
– Да потому, что у тебя все молчат! Все персонажи молчат!
Греков, почесав ногу об ногу, невозмутимо.
– Ну… я думаю, что и так все ясно без слов…
Маслов, пафосно.
– Без слов! Эра немого кино давно закончилась! Руслан, если мы не уложимся в сроки – лишимся денег на постановку нашего фильма! Я, пока забросил нашему продюсеру несколько идей к фильмам, и пообещал, что через неделю принесу готовый сценарий. Осталось три дня! Продюсер
ждать не будет!– А кто он, этот продюсер – известная личность?
– Нет, он пока в «тени», но скоро о нем многие узнают. За такими, меценатами как он – будущее нашего кинематографа! Он мой армейский товарищ: вместе в одном взводе служили, вместе ели кашу из одного котелка, вместе ловили по ночам рыбу для генера… Э-э …послеармии он работал на разных стройках прорабом и хорошо поднялся. Сейчас строительство это вообще – золотая жила!
РЕСТОРАН ВЕЧЕР
В ресторане за столиком сидят Игорь Маслов и Вадик.
Вадик – это тот рабочий-строитель, который нашел золотой самородок. Он простой деревенский парень, выше среднего роста, жилистый и спортивный.
Теперь, Вадик–строитель, в дорогом костюме «тройке», с выпущенным поверх жилетки широким, аляповатым галстуком.
На столике перед ними: омары, красная и черная икра, молочный поросенок, осетрина и графин с водкой.
Вадик с напускной важностью постукивает пальцем с золотым перстнем по столу.
– Потом пошел вверх… удачно сыграл на бирже… теперь я не Вадик, а Вадим Захарович… – Маслов, едва не поперхнувшись омаром, непонимающе смотрит на Вадика. Вадик, выдержав паузу, смеется, – А! Как я тебя разыграл! Для тебя я всегда Вадик, дружище! А помнишь в «армейке» – сколько у нас было приколов! Помнишь, как мы, ночью, ловили рыбу для генерала, в резиновых, костюмах химзащиты и противогазах! Потом вышли из реки, все в водорослях! А рыбаки на берегу, от страха, решили, что мы водяные монстры – побросали нам всю рыбу и убежали! Было… времечко!
– Да, есть, что вспомнить! А, как ты сейчас? Где?
– Да, вот поднялся…
Маслов, наливая себе водки.
– Я вижу…
– Ты понимаешь, Игорь, надоела мне эта стройка: перфораторы, кирки, раствор, пыль… крики! – жест рукой по горлу, – вот здесь у меня – все это строительство! Я всегда тянулся… к прекрасному! К… искусству! Хочется чего-то нового – попробовать себя… вложиться, допустим – в кино! Получать прибыль… «по белому». Чтобы все это было – легально и… красиво!
Маслов с рюмкой в руке, тихо и взволнованно.
– Как ты вовремя! Вадик – я так рад тебя видеть!
– А друзья и должны всегда вовремя появляться – наливает водки себе и доливает Маслову, – До того, как меня в нашу часть перевели – я же полгода просидел на севере, на «точке». На 300 км вокруг ни души. Снег серебрится до самого горизонта, а в небе луна и звезды… И вот помню снится мне сон, что по этим звездам (они примерно, как футбольные мячи) мчится Элвис Пресли, прыгая от планеты к планете в кедах.
Маслов, удивленно.
– В кедах?
– Да, в кедах, с гитарой в руках, и поет, запрокинув назад голову. Проснулся тогда, ночью, ну… и такие невыразимые чувства… охватывают…кипят, просто, как в бетономешалке! А у меня там зенитная двуствольная спаренная пушка была, и неучтенных зажигательных патронов к ней – немерено. И вот, в каком-то упоении, начинаю в две струи палить по этим звездам!
Так… к чему это я? Понимаешь… хочу попробовать себя в кино этим… э-э… продюсером! Вот только представь: все уставились в экран – ждут, когда же начнется кино! А там, перед фильмом – черным по белому: продюсер Вадим Коняев! А! Ну, просто приятно! – Вадик откидывается на спинку стула и закидывает ногу на ногу, продолжая, несколько развязно, – Я слышал ты сейчас в журнале. Что-то пишешь?