Синева небес

— Ладно, куда теперь поедем? Ты предпочитаешь японскую кухню или европейскую?

— Если интересуетесь моим выбором, то я сторонница японской еды.

— Значит, вместо кровати выберешь матрац? — хихикнул Фудзио. — Тогда устремимся прямо к японской еде. И быстро съедим матрац.

На этот раз оба дружно расхохотались.

— Как ваше имя, господин клиент?

— Господин клиент? Я? Я — Ватару Миура.

— Чем вы занимаетесь?

— Я — поэт.

— Да что вы! Разве можно этим зарабатывать на жизнь?

— Вообще-то, невозможно. Однако в моем случае — дело другое: у моих родителей был небольшой капитал, поэтому мне не так уж важно, продаются ли мои стихи или нет.

— О чем вы пишете в своих стихах?

— О чем?… Ну, о радости пишу, но главным образом о страдании и горестях. В отличие от всех, я очень эмоционален, поэтому горестного и мучительного у меня больше, чем у других. Вот почему среди поэтов много людей, которые в этом мире прожили несчастную жизнь. Страдания развивают поэтический дар.

— Это же вредно — такая профессия, которой невозможно заниматься, если не страдаешь! Я считаю: все, что неприятно, лучше поскорее забывать.

— Может быть, вредно именно забывать? Пусть горести, пусть несчастья, но это же твоя личная собственность, верно? И не найдется никого, кто забудет о своей собственности.

Это было повторением реплики одного человека, чью профессию он не знал, тот как раз выступал в программе, когда Фудзио однажды случайно попал не на тот канал.

Когда из подземной автостоянки он выехал наружу, «дворники», очищая стекла от дождя, двигались с бешеной скоростью, словно куда-то неслись.

— Отлично! В такой дождь, когда из-за пробок автомобиль вообще не продвигается вперед, я обычно прихожу в ярость, если веду машину один. Но я — большой любитель женщин, и если со мной женщина, я в прекрасном настроении.

— Все поэты — любители женщин?

Фудзио понял: тому, кто задает столь нелепый вопрос, можно ответить все что угодно — сойдет.

— Нет, конечно. Среди моих знакомых поэтов есть и такой, который любит ящериц. Говорит, что ящерица с ее прохладной кожей ни с чем не сравнится…

— У него что, нет женщины? Жены?

— Жена от него ушла. Она однажды нечаянно наступила на его ящерицу и раздавила ее. Ящерица есть ящерица. И я сказал ему: если ящерица была такая неповоротливая, что ее смог раздавить человек, то ей следовало умереть. Но из-за этой ящерицы разгневанный поэт избил жену, и тогда она подала на развод.

В этот день Фудзио решил отправиться с Рэйко Сугой в отель, что находился в бамбуковой чаще на склоне холма, расположенного немного к западу от Оппамы. Он давно собирался побывать там. Домики в отеле стоят в отдалении друг от друга, и пространство для машины прикрыто цветной крышей из оцинкованного железа, так что даже в такой дождливый день там можно остаться сухим.

— Кроме шуток, для такого любителя японской кухни, как ты, эмоции, наверное, имеют значение. А дождь в бамбуковой чаще — как раз подходящая атмосфера.

Когда они вошли в маленькую прихожую, то увидели, что дальше, в небольшой гостиной в шесть татами, в пол вмонтирована жаровня, пока еще не включенная. Сейчас под ногами не чувствовалось тепла, но возникло приятное ощущение, что зимой, прижавшись друг к другу, вдвоем здесь, вероятно, можно немного согреться.

Раздвижная дверь отделяла гостиную от следующей комнаты, где, как по волшебству, на полу был уже расстелен матрац с двумя аккуратно положенными подушками.

— Может быть, чаю выпьем, а потом попросим, чтобы принесли суси?

С этими словами Фудзио уселся у жаровни. Это был машинальный выбор — Фудзио, привыкший к тому, что чай всегда готовит мать, сел на тот дзабутон, что был дальше от места, где стояли красный термос и круглая коробка с чайной посудой. Рэйко села на второй дзабутон и, осмотревшись по сторонам, сказала:

— Какой симпатичный термос.

Термос был красным, на нем был узор из распустившихся роз, белых и розовых.

— Вот как? Тебе такие нравятся?

— А разве он не симпатичный?

— Мне кажется, что такой термос — это дешевка, сделанная где-нибудь в развивающейся стране. Глядя на этот узор, так и хочется сказать, что это неудачная попытка скрыть убогость социализма, — наугад съязвил Фудзио без особой уверенности. — Кстати, ты, я думаю, мастерица заваривать чай.

Рэйко неожиданно громко рассмеялась.

— Да чай я почти и не готовлю.

— Как? Не может быть!

— Дорого же, а я всегда пью чай «оолонг», покупаю большую упаковку по сниженной цене и даже на ней экономлю. Отпиваю одну треть и снова заливаю доверху водой. Если ее поставить в холодильник, то и нет нужды кипятить воду для чая.

— А рис варишь?

— Рис варю. Примерно раз в четыре дня. Оставляю холодным, а потом подогреваю в микроволновой печке и ем.

— Невкусно?

— Согласна. Но так я живу. Дома всегда ела вкусно приготовленный рис, но здесь я уже несколько лет, и не собираюсь возвращаться.

— Разве ты не хочешь вернуться, чтобы увидеть лицо выжившего из ума отца?

— Поскольку он выжил из ума, возвращаться как раз и нет смысла. С ним не о чем говорить, ведь он даже не понимает, кто я такая.

— Да это же отлично, что не понимает, кто ты такая. Похоже, Рэйко не уловила иронии.

— Конечно. Я тоже так думаю, — согласилась она. Прибегнув к довольно глупому комплименту, Фудзио потерпел неудачу в попытке предложить Рэйко приготовить чай. Ничего не оставалось, как самому приготовить чай.

В отместку Фудзио налил чай только себе, сделав вид, что забыл про Рэйко. Хотя в машине Рэйко слышала от него грубости, он не заметил, чтобы они хоть сколько-нибудь ее задели. У него даже возникла идея испортить ей настроение и отправить домой. Однако Рэйко ничуть не обиделась и со спокойным выражением лица сама налила себе чаю. Окончательно убедившись в том, что у этой женщины нет ни деликатности, ни гордости, Фудзио общался с ней, уже не церемонясь.

Фудзио сделал одно интересное открытие. Рядом с жаровней находился маленький розовый холодильник, что было вполне разумно; но рядом с ним стоял небольших размеров сейф.

— Сюда, должно быть, приходят богачи, — заметил Фудзио, кивнув головой в сторону сейфа. Он подумал, что богачи где-нибудь в Идзу могут выложить за ночлег и сто тысяч иен за человека. — Наверное, случалось, что в такой отдельный домик забирались воры, а человек спал раздетый. Или бывали кражи даже со стороны партнеров, которые спят вместе.