Синева

Штаты уже не в первый раз пытались убрать «неудобного» союзника и найти более покладистого руководителя Турции, изобретая для этого всё новые и новые способы. Но что-то там у них всё время «не срасталось», хотя чёткий и свежий след вездесущего «американского сапога» после каждого серьёзного происшествия в стране отлично был виден профессионалам контрразведки.

Но видеть последствия – ещё не значит, что можно назвать виновника вслух. Можно только учиться на своих ошибках и делать выводы на будущее.

В рапорте на имя Кратникова Дмитрий подробно изложил суть ожидаемых в ближайшее время событий в Турции, дал информацию по источникам, планируемому сценарию, скрытой подоплеке операции, её задачам с одной и другой стороны, возможным последствиям.

«Наверху» рапорт внимательно изучили.

Нашли возможным и необходимым в интересах России вмешаться в спецоперацию США, предупредить Эрдогана о готовящемся физическом устранении и новом плане мятежа в турецкой армии, подготовленном ЦРУ. Это было сделано буквально за несколько часов до начала путча.

А после того, как всё предсказанное Пряничным по Турции произошло в реальности и полностью подтвердилось в деталях, его вызвали на Лубянку, на совещание аналитической группы.

* * *

Большое помещение со стенами, закрытыми дубовыми панелями. Длинный стол, покрытый зелёным сукном. Добротные деревянные стулья и большие старинные часы позапрошлого века в углу комнаты.

Пряничного ждали.

Едва он раскрыл рот для доклада о прибытии, обращаясь к генерал-полковнику, старшему по званию из присутствующих, как тот махнул рукой:

– Садитесь! – показал на пустующее место у края стола.

За столом уже сидело несколько полковников, генералов и пара мужчин в штатском. Судя по исписанным листам в блокнотах, лежащих перед гостями, они заседали тут не первый час. Ни одной женщины среди присутствующих Пряничный не увидел.

Дмитрий, после того, как сел на указанное место и постарался казаться невозмутимым, поймал на себе боковым зрением изучающие взгляды офицеров.

Председательствующий, выждав, пока гость устроится, обратился к нему:

– Итак, старший лейтенант Пряничный, мы ждём от вас развёрнутого доклада по «центру Сатаны». По всей доступной фактической и аналитической информации, собранной вами со времени обнаружения первого объекта – генерала Дугласа и, далее, отработки его круга знакомых, сослуживцев.

Интересны также ваши личные впечатления, предположения и догадки по планам «А» и «Б» операции «Несокрушимая решимость», по мотивации, возможностям и истинным намерениям генерала Дугласа, миссис Нэнси Браудэр и сенатора Рэнда Пола. Рассказывайте. Можете не спешить.

Хозяин кабинета – худощавый, высокий, с узким волевым лицом, генерал-полковник, замолчал и, устроившись в кресле во главе стола, приготовился слушать.

Дмитрий смутился.

Он не знал никого из находящихся в этом кабинете мужчин, не знал, как к ним обращаться, но, раз их ему не представили, значит, так было нужно. Меньше знаешь – лучше спишь!

Пряничный осторожно кашлянул, прочищая горло, и начал говорить.

Ещё по дороге в это серьёзное учреждение он со всех сторон обдумал причину вызова.

Зачем?

Ведь он всё написал в рапортах!

Видимо, пригласившие его на встречу хотят узнать больше, хотят услышать нечто, выходящее за рамки формальных бумаг, докладов. Возможно, желают увидеть, изучить, просчитать личность их автора, чтобы понять, можно ли ему верить, почувствовать стиль его мышления, логику, аргументацию.

Всё это может говорить только об одном – ставки в работе по «центру Сатаны» и группе генерала Дугласа – очень высоки!

Стараясь не упускать ни одной детали, ощущения, картинки и сцены из ментальных съёмов с памяти всех известных ему «фигурантов», Дмитрий рассказал всё, что знал.

Когда он закончил, в кабинете воцарилась тишина. Такая тугая, звенящая, напряжённая тишина, какая бывает только в кругу людей, рискующих жизнью и принимающих важнейшее для их судьбы, судьбы своей страны, решение.

Кажется, чего-то ещё не хватало…

Что-то Дмитрий забыл сказать? Но что?

Опытные контрразведчики, сидевшие рядом с ним, молча ждали.

Пряничный чувствовал их бьющиеся в разных ритмах и амплитудах биополя, ощущал сомнение и беспокойство, висевшие в воздухе кабинета, в котором, наверняка, не раз принимались судьбоносные для страны и мира важные решения.

В принципе, он мог бы, конечно, узнать то, чего от него ждали коллеги из ФСБ.

Легко! Да.

Но! Для этого Дмитрию пришлось бы перейти в режим сверхчувствительности и… заглянуть каждому из присутствующих в мозги. В сознание. Для него это не проблема, но для такого действия нужно разрешение.

Санкция.

Одно дело находить «языков» и копаться в рамках задания в мозгах у потенциальных врагов, другое – по личной инициативе, у своих. Тут ещё и допуски, уровни секретности, подписки о неразглашении! Узнаешь чего лишнего и отправишься до конца дней на службу куда-нибудь очень далеко. Куда Макар телят не гонял…

Понимая это, Пряничный сидел молча. Мяч теперь на другой стороне.

Видимо, это почувствовали и соседи по столу. Их взгляды всё чаще начали задерживаться на лице хозяина кабинета. Тот потёр пальцами виски, встал из-за стола и прошёлся взад-вперёд по кабинету за спинами сидящих офицеров.

Пауза затянулась.

Генерал-полковник подошёл к окну и по привычке взглянул на площадь перед зданием ФСБ. Он ещё помнил то время, когда там, в самом центре, стоял памятник Дзержинскому.

Подумал в который раз:

– Давно пора вернуть его обратно!

Был бы жив Феликс Эдмундович, он бы быстро разобрался сегодня с предателями, занявшими высокие посты в государственной системе, с внедрёнными иностранными агентами, которых сегодня по закону можно только называть таковыми, правда, и то далеко не всех, но категорически нельзя арестовывать.

Вычистил бы Дзержинский незамедлительно и «пятую», и «шестую» колонны вредителей, воров и саботажников, которые очень неплохо устроились в нынешней России, высасывают из государства все соки, ругая и пороча его по-тихому среди ничего не понимающих в неразрывной связи политики и жизни, обывателей.