Сингомэйкеры
Шрифт:
Кронберг внимательно слушал, я все время чувствовал на себе его острый взгляд, высвечивающий во мне все закоулочки.
Когда я умолк и застыл в ожидании приговора, он еще помолчал, со вздохом нажал кнопку на столе. Я услышал, как по-военному четко прозвучал голос:
– Слушаю, шеф.
– Изменение в заказе, – произнес Кронберг.
– Слушаю!
– Набирайте не шесть годных, – сказал он, – а семь.
Ответ прозвучал несколько озадаченный:
– Да, шеф, но… это задержит еще на месяц! Даже лабораторные образцы почти все идут в брак.
– И все же, – повторил Кронберг, – доставите сюда, когда
– Слушаюсь, шеф!
Кронберг снова нажал кнопку, я ее не видел, но по характерному движению руки понять можно многое, я застыл чуть ли не по стойке «смирно», сердце колотится, то ли сейчас тайком расстреляют и закопают, то ли похлопают по плечу и скажут: иди в подвал, работай. Но теперь оттуда не выпустят, раз уж все тайны узнал…
А насчет седьмого чипа страшусь даже строить догадки.
Этот день никогда не забуду: я докладывал Кронбергу о мерах по сдерживанию инфляции в странах Европы, когда у него на запястье звякнул мобильник. Поморщившись, он поднес руку к уху. Я видел, как меняется его лицо, буквально начинает светиться изнутри радостью.
– Прибыли?.. Сколько годных?
Я уловил в его обычно бесстрастном голосе сильнейшее напряжение. Выслушав, он непроизвольно кивнул, словно собеседник его видит, а может, и видит, сказал чуть теплее:
– Хорошо, хорошо… а Данциг?
Я сидел смирно, даже не шевелился, чтобы не отвлекать, а Кронберг, дослушав, опустил руку и сказал взволнованно:
– Юджин, пойдемте. Ради этого момента я жил…
Перед входом в здание стоит очень непростой автомобиль, на таких инкассаторы возят мешки с деньгами, из распахнутых настежь дверей трое мужчин вытаскивают ящики. Я с изумлением узнал Макгрегора, Штейна и Гадеса, а помогал им охранник. Лицо его оставалось бесстрастным, но в глазах я увидел сильнейшее удивление.
Из кабины медленно вылез очень старый человек, лицо показалось знакомым, но сколько я ни перебирал мысленно портреты великих ученых, не признал. Он перевел дыхание, охранник по кивку Кронберга подбежал к нему и, почтительно поддерживая под руку, повел в здание.
Ящики занесли, машина развернулась и ушла, я послушно шел за Кронбергом. Он потер руки.
– Сейчас Гордон переведет дух и… приступим!
– К чему? – вякнул я осторожно.
– В ящиках – «багровые».
– Ага, – сказал я, – ну так бы и сказали…
Он нервно дернул щекой.
– Не сердитесь, я тоже на взводе. Это сверхзасекреченные чипы по двухнанометровой технологии. Да-да, те самые…
Я не поверил:
– И все годные?
Он поморщился.
– Из первой партии, там была тысяча, отобрали семь. Вообще-то годных было вроде бы восемь, но один я велел уничтожить.
– Из суеверия? – сострил я.
Он дернул щекой.
– Во избежание. Нас все-таки семеро.
Голос его дрожал, он все время то поводил плечами, то потирал ладони.
Через полчаса в его кабинете собрались члены Высшего Совета. Не все, конечно, а то ли рискнувшие принять участие в эксперименте, то ли вообще способные передвигаться.
Трое пришли с палочками, одного вообще ввели под руки двое помощников. На меня посматривали с интересом, я чувствовал, что переговариваются мысленно, перемывают мне кости. Не все, конечно, таких пятеро, семерым
так и не удалось заставить работать коммуникаторы.Кронберг сказал коротко:
– Представляю вам, господа, самого молодого члена из числа допущенных к классу А-нуль. Как вы уже знаете, он в последний момент сумел преодолеть… последний барьер, простите за тавтологию. Потому он здесь. Теперь еще раз о чипе. Создатели уверяют, что он способен ускорить мышление в миллиард раз… Насколько это соответствует действительности, мы и проверим сегодня. Вы все понимаете, человек с таким чипом сразу же приобретет неслыханные преимущества. Скажем, при желании легко станет властелином мира…
Один из старейших сказал с упреком:
– Эдуард!
Кронберг горько усмехнулся.
– Мы все проверенные и перепроверенные, верно. Но кто знает, что случится в психике, когда ощутишь всемогущество… Потому у этого чипа есть дополнительная особенность.
Он замолчал, на меня повеяло холодом, но я, как и все, не мигая смотрел жадно и ловил каждое слово. Кронберг вздохнул и сказал буднично:
– Ничего, собственно, нового, вы и так живете под постоянным наблюдением. Привыкли же?
Старец проскрипел желчным голосом:
– Эдуард, а кто за нами сможет уследить? Если у нас скорость мышления возрастет в миллиард раз?
– Мы сами и уследим, – сообщил Кронберг. – При всей индивидуальности каждого мысли и чувства будут доступны остальным. И отключить такое невозможно. Потому, если кто-то захочет стать властелином мира, остальные узнают об этом в ту же секунду. Точнее, в ту же миллиардную долю секунды.
Все ежились, переглядывались. Я тоже на миг ощутил неприятное чувство, но быстро отогнал как атавистическое. Мы и так знаем, что Штейн – гей, Гадес предпочитает трахать животных, а Кронберг – кататься на коньках. Еще Макгрегор собирает марки, деяние, на мой взгляд, куда более порицаемое, чем трахать животных или предлагать им для траханья себя. Кто-то из членов Совета так и вообще коллекционирует книги или подглядывает в подзорную трубу за соседями в доме напротив. Все наши тайны – ерунда, а идеями и мыслями и так делимся. Потому ничего страшного, хотя на первых порах будет несколько неуютно. Это еще не общий мозг, но слишком близко.
Один из отцов организации поинтересовался:
– А если в самом чипе сбой? Скажем, оборвется связь?
– Все предусмотрено, – ответил Кронберг. – Такой человек в ту же миллиардную долю секунды лишается доступа не только в инет, но и к любым источникам информации, силовым установкам, передающим станциям, спутникам и так далее, и так далее. И обязан оставаться на месте, пока не прибудет бригада специалистов.
– А где она будет?
– За соседней дверью.
Данциг поинтересовался:
– Врачи… они в какой мере посвящены?
– Частично, – объяснил Кронберг. – Они должны хорошо сделать свое дело. Соединить чип с мозгом.
Данциг покачал головой.
– Я не о том. Предусмотрены гарантии, что врачи поставят чипы именно нам, а не себе?
Кронберг усмехнулся.
– Разумеется. За их руками будут следить с установленных камер очень внимательно. Еще вопросы есть?
Данциг вздохнул.
– Много. Но все они… чтоб оттянуть неприятный момент.
Кронберг посмотрел на остальных, старцы медленно кивали, а Данциг слабо улыбнулся.