Сингулярность

— Он сказал, что вернется, — в голосе Ника прозвучала нескрываемая надежда.

— Конечно, вернется, если они снова включат свою психотронную хрень, — не скрывая раздражения, хмыкнул итальянец. — Хотя, признаюсь, все эти фокусы выглядят довольно реалистично. Меня до сих пор чуть мутит от чувства невесомости. Я даже предполагаю…

Но начавшего фразу Монтини прервал стук в тяжелую стальную входную дверь. Не мелодичный звонок кодированного запирающего устройства, совмещенного с внешней камерой, а именно стук, приглушенный толстым слоем металла, но громкий и настойчивый.

— Твою мать! Посмотри, кто это? — бросил Монтини, взглянув на Татьяну. — Может, это как раз те, кто нас водит за нос.

— Я не могу ничего посмотреть. У меня все зависло на секунде, когда остановился таймер.

— Тогда открой дверь, и покончим с этим, — Майк жадно, несколькими глотками допил содержимое чашки, как будто это был последний кофе в его жизни.

— Замок электронный. Управляется с пульта. Пульт завис, — словно ребенку, объяснила Татьяна ситуацию. — Надо попробовать аварийное открытие.

Ник, который все еще стоял на коленях на ковре в том месте, где исчезло тело профессора, медленно поднялся. Он осторожно подошел к двери, на секунду прислушался и, разблокировав запирающий механизм, потянул ручку на себя.

— Рад приветствовать вас еще раз, господа ученые, — в дверях в безупречном костюме и белоснежной рубашке, скромно улыбаясь, стоял целый и невредимый Ишихара. — Позвольте мне все объяснить.

Профессор, бросив безразличный взгляд на бронзовый нож, который Ник все еще держал в руке, решительным шагом прошел в зал контроля и уселся на один из свободных стульев.

— Что происходит? Кто вы? Чего вы хотите? — осторожно спросила Татьяна.

— Именно об этом я и пытаюсь с вами поговорить, — профессор отставил трость и таким знакомым Нику движением немного помассировал коленный сустав, когда-то поврежденный во время автомобильной катастрофы. — Все, что вы видите, не иллюзия. Все, что вы видите, происходит с вами на самом деле.

— Ага. И время остановилась, — съязвил Монтини, взглянув на застывший таймер.

— В этой Вселенной время — динамическая константа. Его нельзя остановить. Но его можно замедлить, ускорить или даже повернуть вспять, — голос Ишихары звучал спокойно и уверенно, как будто он читал лекцию в аудитории студентов.

— Повернуть вспять? — удивленно поднял брови Майк. — Вы сами себе противоречите. Если время — динамическая константа и не может достигнуть точки стабилизации, то оно не может иметь отрицательный вектор, так как при смене векторов должно будет пройти эту самую точку стабилизации, то есть остановиться.

— С точки зрения вашей физики и здравого смысла, вы правы, — согласно кивнулпрофессор. — Но дело в том, что, меняя вектор, время меняет и свои свойства, подчиняясь совсем другим законам.

— Каким же? — с нескрываемым интересом спросил итальянец.

— Законам сингулярности, — просто, словно констатируя очевидный факт, ответил Ишихара, и в зале на секунду повисла наполненная тревожным ожиданием чего-то сверхъестественного тишина.

— Вашу мать! Вы о чем? — не выдержала Татьяна. — Какие вектора! Какая сингулярность! Кто вы, черт возьми?

— Я? — профессор Ишихара, чуть прищурив и без того узкие глаза, взглянул на Татьяну. — Это будет звучать немного пафосно, но я — причина всего сущего. Источник всего, что есть, всего, что было, и всего, что будет. Я — творец этой Вселенной, ее хозяин, слуга и смотритель. Я и есть сама Вселенная. Я — Сингулярность.

Закрыв глаза, словно пытаясь отогнать наваждение, Татьяна набрала полные легкие воздуха и медленно выдохнула. Монтини как-то странно всхлипнул и недовольно засопел. Доктор Ривье почувствовал, как тревожным набатом в предвкушении чего-то грандиозного в его груди бьется сердце. И все трое в этот момент почувствовали, что слова того, кто находился в теле профессора Ишихары, — правда.

— Послушайте… — Ник, запнувшись, провел языком по пересохшим от волнения губам.

— Профессор Ишихара. Называйте меня так. Это значительно облегчит общение.

— Послушайте, профессор, — Ривье пытался тщательно подобрать слова. — Зачем вы здесь? Что вы хотите нам сказать?

— Ник, да ты что, повелся на этот развод? — скептически хихикнул итальянец. — Мы, скорее всего, уже спим где-то в лаборатории, и всю эту фигню нам кто-то грузит прямо в мозг.

— Подожди, Майк, — в голосе Татьяны звучала тревога. — Даже если это сон или гипнотическое воздействие, нам пытаются что-то сообщить. Давай выслушаем.

— Конечно, этого не может происходить на самом деле, — безапелляционно заявил Монтини. — Это странное зрение. Эти полеты в межгалактическое пространство. Я один видел структуру атома изнутри? У вас тоже такое было? И вообще, чем вы докажете, что все это происходит на самом деле? — обратился он к профессору.

— Ничем, — безразлично пожал плечами тот. — Ваше сознание находится на самой ранней стадии эволюции, поэтому им с легкостью можно манипулировать.

— Вот! — итальянец звонко хлопнул себя по колену. — А я что говорил! Нейронная манипуляция.

— Но этот факт абсолютно ничего не меняет, — не обратив на него никакого внимания, продолжил профессор. — Ваше отношение к тому, что происходит, неважно. Важно то, что в любом случае вы меня выслушаете и после нашего разговора самостоятельно примете очень важное для всех решение. Пожалуй, самое важное в истории вашей цивилизации.

— Да бросьте вы…

— Заткнись, Майк, — недобро цыкнула Татьяна. — Раз у нас нет выбора, мы вас выслушаем, профессор. Надеюсь, время у нас есть?

— Времени у нас достаточно, — довольно улыбнувшись, кивнул Ишихара. — С момента остановки таймера прошли лишь ничтожные доли фемтосекунды* (*Фемтосекунда — одна квадриллионная доля секунды).

— Хорошо, — Татьяна в задумчивости покусала губу. — Но можно вначале вопрос. Сингулярность — это ведь точка максимально возможной в нашем пространстве плотности вещества. Ее существование рассчитано чисто теоретически, и она ведь бывает только в центре черных дыр? Так?

— Не совсем. Сингулярность — это базовая составляющая Вселенной. Она распределена более-менее равномерно и является основой ее существования. Черные дыры — лишь точки ее максимального приложения, выполняющие вполне конкретные функции. Сверхмассивные черные дыры в центрах галактик служат гравитационными якорями, вокруг которых формируются галактические структуры. Черные дыры, возникающие в конце жизни крупных звезд, служат каналами переноса вещества и энергии из одной точки Вселенной в другую или для корректировки гравитационного поля и поддержания квантового равновесия в обширных объемах пространства. У них много задач, большинство из которых вы пока понять не сможете.