Сингулярность

— И где, по-вашему, оно должно было произойти?

— Я знал, что это будет в Западной Европе. Теперь после выступления Президента в ООН мне понятно, что это был Большой адронный коллайдер рядом с Женевой.

— Но ведь Президент остановил эксперимент, — немного удивился Бэйтс. — Событие, которое вы предчувствовали, не произошло.

— Да. Эксперимент не состоялся, — со вздохом согласился Адамс. — Но событие все-таки произошло. И массовые волнения, и беспорядки в нашей стране — его следствие.

— Ничего не понимаю, — Бэйтс немного раздраженно пожал плечами. — Конечно, то, что спланировал и почти осуществил Тэйкли, ужасно. Мне совершенно понятен гнев европейцев по этому поводу. Но американцы… Им всегда было наплевать на чужие беды. Они-то чего взбунтовались?

— Повышенная агрессивность и раздражительность населения является результатом направленного воздействия на их сознание. Это своеобразный толчок, который приведет к лавинообразным процессам, способным разрушить наше государство.

— А причем здесь коллайдер? Я бы хоть как-то мог принять эту версию, если бы эксперимент состоялся. Ученые, похоже, сами не разбираются в этом квантовом дерьме, поэтому неудивительно, что у них может возникнуть нечто опасное. То, чего они не ожидали. Воздействующее на психику поле или излучение, похожее на инфразвук. Вы именно с ним сравнивали воздействие на американцев. Но ведь эксперимент был остановлен. Даже сам коллайдер закрыт. К тому же насколько я разбираюсь в физике, действие поля или излучения такого масштаба не могут быть избирательными. Если они дошли до Америки, они должны были накрыть весь мир. Но ведь мы этого не видим. В новостях, кроме информации о проблемах у нас и в Европе, мелькают подозрительно довольные рожи русских и китайцев. Как такое может быть?

— Эксперимент не состоялся. Это верно, — Адамс рассеянно покрутил на столе кружку с кофе. — Но там произошло событие гораздо более значительное. Что это было, я объяснить не могу. Для этого мне надо поговорить с людьми, которые были на коллайдере в это время.

— Что может быть значительнее разрушения целого континента, — не удержался от комментария Бэйтс.

— Разрушение всей планеты, — спокойно парировал Адамс.

— Черт возьми! Вы меня извините, но последнюю неделю я только и слышу про разрушения и катаклизмы — сдвиги орбит, смещение материковых плит, черные дыры, способные поглотить Солнечную систему. Можно немного конкретнее, в чем вы видите опасность?

— Я не могу ответить на этот вопрос. Я просто уловил моментальное изменение информационного поля планеты и думаю, что именно оно является причиной наших проблем. Сами понимаете, доказательств у меня нет.

— Хорошо. Если коллайдер до сих пор каким-то образом влияет на мозги американцев, мы его на хрен разнесем. Это изменит ситуацию?

— Боюсь, что нет, — печально покачал головой Адамс. — Ущерб уже нанесен. Необратимые изменения в сознании американцев уже произошли. И не коллайдер тому виной.

— А что? — всплеснул руками глава МНБ, которого уже стал порядком раздражать этот разговор. — Вы можете локализовать причину.

— Я пытался это сделать несколько раз, — Адамс поднял на собеседника полные печали глаза. — Такое ощущение, что через сутки после остановки коллайдера воздействие непонятной природы, направленное против нас, пришло отовсюду. Со всех сторон одновременно. Как импульс кристаллизованной ненависти.

— Твою мать! Это за гранью моего понимания! Нам угрожает нечто, что не поддается описанию. Как я это объясню Президенту? — возмутился Бэйтс и, видя, что Адамс безразлично пожал плечами, спросил: — Сейчас вы владеете ситуацией. Что, по-вашему, ждет Америку в ближайшем будущем?

— Война.

— С кем? — внутренне содрогнувшись от этого слова, спросил Бэйтс.

— С американцами, — спокойно ответил Адамс, и глава МНБ на неуловимый миг почувствовал, что именно так и будет, что все уже решено за них какой-то непреодолимой силой, а этот спокойный седой человек с грустными глазами всего лишь транслирует ее волю.

— Мы можем ее предотвратить? — тихо спросил он.

— Мы можем попытаться, — ответил руководитель «Сигмы», и Бэйтс понял, что все попытки что-либо изменить будут тщетны.

По дороге из Лэнгли, рассматривая из окна вертолета декабрьский пейзаж, который, несмотря на покрывавший землю свежий снег, казался ему мрачным и унылым, Бэйтс подумал, что генерал нацгвардии был прав. Радикальные меры неизбежны. Надо собрать генералов и, наконец, успокоить сошедшее с ума население.

Китай. Сычуанское нагорье

Крупные кристаллы соли сухо скрипели под ногами. Низкие своды тоннеля заставляли сгибаться, чтобы не задевать головой грубо обработанный тысячелетия назад камень. Узкая дверь в зал Каменного Будды была приоткрыта, и оттуда пробивались лучи тусклого света. Гао жестом остановил идущего за ним профессора, осторожно заглянул в пещеру, потом боком протиснулся внутрь. С минуту ничего не происходило, потом дверь отворилась полностью и китаец сделал приглашающий жест рукой.

Лесовский, согнувшись еще ниже, чтобы не задеть деревянный косяк, шагнул в невысокий, вырубленный в камне зал и увидел несколько рядов мумий, сидящих к нему спиной, а в глубине зала — подсвеченную десятком масляных лампадок каменную статую Будды на грубом постаменте. В последнем ряду мумий, которые на вид сохранились гораздо лучше остальных, в позе медитации сидел человек в простых серых монашеских одеждах. Китаец кивнул в его сторону и прошептал:

— Это монах. Смотритель. Он был проводником между Ником и мумиями. Садитесь рядом с ним. Так вам будет легче разговаривать.

Неуверенно кивнув, профессор прошел вперед, опустился на пол рядом с монахом и, сделав несколько медленных вздохов, расслабился, пытаясь очистить сознание от всего лишнего и четко сформулировать свои вопросы. Некоторое время они сидели молча, затем монах, не поворачивая головы, тихо произнес:

— Ты видел свет Будды, мой брат.

— Только его отблеск. Но и этого хватило, чтобы понять все его величие.

— Где это было? Я чувствую необычный отпечаток на твоей ауре.

— На севере. Далеко. В горах, окружающих великое озеро, похожее на перевернутый молодой месяц. Обряд проводил древний мастер, помнящий огонь над тайгой.

— Это был поистине великий мастер. Он смог почти сто лет нести светоч Будды. Ты пришел узнать, что случилось вчера?

— Да. Мой ученик вчера уловил священный отблеск.

— Это был не отблеск, — монах медленно повернул голову и посмотрел на Лесовского темными глазами, в которых играли неяркие искорки огоньков от масляных горелок. — Это было сияние. Волна чистого света на миг накрыла этот мир. Она смоет всю скверну и очистит души и сердца людей.

— Как же велика должна быть сила света. Каким он должен быть чистым и непорочным, — профессор почтительно склонил голову. — Но мне важно знать, что изменилось.