Синие цветы I: Анна

– Минуточку, – сказала официантка.

– Ну и сервис здесь, – проворочал Науэль.

Я прыскала от смеха.

– Уже достижение, что в таком захолустном кафе вообще есть официантка. Тем более официантка, способная тебе ответить.

Науэль послал мне уничижительный взгляд. Критики часто отмечали его способность выражать чувства одними глазами, и сейчас раздражение проступало в них предельно отчетливо. Что хуже, в скверном настроении Науэль начинал излучать весьма ощутимые волны негатива, заставляя окружающих испытывать отчетливый дискомфорт. Почему-то на мне его черные чары срабатывали через раз.

Официантка принесла кофе.

– Пожалуйста, – сказала она, сверкнув издевательской улыбкой, и поставила чашку на стол с гротескной почтительностью.

– Спасибо, – прошипел Науэль, и было сложно определить, выраженная им благодарность – это проявление вежливости или же наоборот.

Официантка отошла. К счастью, кроме нас посетителей в зале не было. Хотя Науэль еще не успел засветиться со своим новым цветом волос, я все равно параноидально боялась, что его узнают. Известность человека – что сверкающий шлейф, который ему приходится тянуть за собой. Вот по этому хвосту нас и найдут…

– Знаменитость в бегах, – прошептала я. – Эта роль хоть кому-то удавалась?

– Это проще, чем кажется.

Науэль не отрывал взгляда от журнала, который разложил перед собой, заняв половину маленького столика. Я краем глаза наблюдала за официанткой. Подобрав с пола смятую салфетку и протерев стойку, она скрылась в служебном помещении. Спустя минуту в зале зазвучала песенка, пузырящаяся идиотским весельем. Науэль сморщил нос, недовольный выбором музыки, зато теперь мы могли продолжать разговор, гораздо меньше опасаясь чужих ушей.

– Что, широкополая шляпа, темные очки?

– Ага, и пистолет, отстреливать самых внимательных. А еще все время озираться и говорить: «Это не я». Чушь какая. На маскирующегося человека в первую очередь обратят внимание.

– Тогда что?

Науэль посмотрел мне в глаза.

– Помнишь, как было вчера, с квази-полицейским? Он узнал меня, я заметил по взгляду, но моя речь сбила его с толку, и он впал в растерянность, которой я воспользовался. Он наверняка видел меня по телеку, знал, как я должен говорить, и ожидал другого.

– И?

Науэль уткнулся в журнал.

– У людей в головах схемы, стереотипы. Меняешь один характерный элемент – и их программа распознавания дает сбой. Например, они знают, что я вечно накрашен, как проститутка. Ну и отлично. Если я не накрашен, значит, я – это не я.

Я не была уверена в том, что он прав. Без косметики Науэль действительно выглядел иначе. Но вот сами черты его лица… их едва ли можно было назвать незапоминающимися.

Я залпом допила свой кофе с молоком, и он осел в желудке теплым облаком.

– Только вот кое-что может подпортить мои планы сохранять инкогнито, – нахмурился Науэль. Он протянул мне журнал. – Опубликовали очередную фотосессию. Совсем забыл про нее. Это было месяц назад.

Фотографии были сделаны в парке. Хмурое утро, чью серость едва смягчает поднимающееся солнце. На Науэле темное тонкое пальто, в карманы которого он прячет свои вечно мерзнущие руки. Он выглядит замкнутым, неулыбчивым и продрогшим, глаза смотрят прямо в камеру. И ни грамма косметики. Бледная чистая кожа.

– Это было ужасно, – капризно рассказывал Науэль. – Мне пришлось тащиться туда в гребаную рань. У меня не хватило сил накраситься, и фотограф сказал, что хотел бы оставить меня без маски. Невообразимо. Он уламывал меня полчаса.

– Ты здесь совсем другой.

Науэль притянул журнал к себе, посмотрел на фотографию – по обыкновению осторожно, нерешительно, словно боясь разглядеть в себе какой-то недостаток. На этих фотографиях разглядел.

– Блядь, я здесь выгляжу на все двадцать шесть лет!

– Тебе и есть двадцать шесть лет.

– Это еще не означает, что я должен так выглядеть. Нет уж, пятнадцать – это мой максимум.

В некоторые его шутки я очевидно не врубалась. Я даже не врубалась, шутит ли он.

Науэль пробежался взглядом по столбикам интервью и мрачно резюмировал:

– Из того, что я им говорил, почти ничего не осталось – бранные слова вырезали, – отпихнув журнал, он поднялся. – Пошли отсюда.

– Ты меняешься, – сказала я, пытаясь его утешить. – Взрослеешь. Это нормально. Сколько еще ты сможешь оставаться сияющим пластиковым мальчиком?

Мне была непонятна его досада. Я все же захватила с собой журнал – в том числе и из опасения, что, решив полистать его, персонал кафе осознает, кем был их недавний посетитель. Мы засветились уже в этом кафе, на автозаправке, у журнального киоска, что, наверное, не есть хорошо. Поразительно, но при всей моей взвинченности я еще умудрялась как-то сожалеть о том, что моя коллекция вырезок с фотографиями Науэля осталась за шкафом в доме Янвеке…

– Есть какие-то планы? – спросила я, когда машина плавно тронулась с места.

– Выспаться когда-нибудь.

– Я не об этом.

– Тогда никаких.

– Тебя это не тревожит?

– У нас еще будет возможность познакомиться с нашим врагом поближе, – хмыкнул Науэль. – Чем бы заняться, чтобы убить время?

Собака, бредущая вдоль обочины, проводила нашу машину сердитым лаем.

– Ты так и не рассказал мне, что пытался объяснить тебе Эрве.

– Бессмыслица какая-то: посмотри сквозь себя и сложи две половины полуночи.

– И что это значит? – недоуменно спросила я.

– Если бы я знал, то, конечно, продолжал бы называть это бессмыслицей. Что за глупый вопрос?

– Ну, наверное, он намеревался дать тебе намек.

– Шифровка уместна, если он хотел сообщить мне что-то таким образом, чтобы этого не поняли его убийцы, находящиеся поблизости, – Науэль нахмурился. – Тогда он перестарался с туманом.

– У него было недостаточно времени, чтобы хорошо все продумать.

– Да, это его оправдывает, – Науэль сжал губы.

Повисла долгая пауза. Науэль как будто бы сосредоточился на вождении, но теперь вместо раздражения источал уныние. Ну и попали мы в переделку. Будущее представлялось таким же неуютным, как серая, влажная после ночного дождя дорога, уходящая вдаль. Я решила поразмышлять над фразой, но моя тяжеленная голова, стоило попытаться привлечь ее к делу, оказалась пустой до гулкости. Науэль извлек из кармана склянку, выцепил одну таблетку и проглотил, не запивая. Я ничего не сказала, но мой внимательный взгляд он ощутил.