Синие московские метели - 2

Ожидание не продлилось долго. Под нами по земле пробежали бойцы в камуфляже, они бежали, цепью тщательно осматривая поверхность земли и были среди цепи и несколько кинологов с овчарками на поводке нас искали и искали слишком тщательно. Осматривали и поверхность, и нижние края лиан и крон деревьев наши следы обнаружат, и погоня немедленно вернется и станет искать место, где мы спустились на землю. Не найдут и продолжат искать уже на пальмах. Быстро учатся эти легионеры.

Внизу прочесывание местности проводили старые знакомые из 2 — го парашютного иностранного полка, Франция решила нас зачистить — какие тайны заставили принять такое решения не ясно, но и узнавать не хочется. Вместе вдвоем нам не уйти значит мы разделимся и кому-нибудь и удастся уйти. Обнялись на всякий случай и полезли по лианам в разные стороны. Мне фатально не повезло я вышел на штабную группу, идущую позади и координирующую поиски и хотя мне удалось закидать гранатами эту группу но меня уже обнаружили и кольцо немедленно стало сжиматься.

Бег по джунглям — это упражнение на преодоление препятствий и судя по командам и голосам загонщиков — этот забег я проиграл. Уйти мне некуда впереди какие-то каменные стены, от которых ничего не осталось и поле во всю ширь — это преувеличение, но это зеленое поле это трясина и пройти там не получиться. Радует, что мне удалось увести за собой всю погоню. Вариант, что мы разделимся наши противники не рассматривали. Теперь Сапер уже должен быть далеко мне же стоит укрыться в этих развалинах.

Уже из последних сил заскочил в эту каменную коробку и привалился спиной к камню воздух не хотел идти в легкие я задыхался от перенапряжения пришлось пробежать десяток километров с полной отдачей сил по густо заросшим джунглям. Пророкотал крупнокалиберный пулемет и над головой раздались удары пуль о камень на голову посыпалась каменная крошка. Как похоже на тот момент, когда я попал в этот мир. Так же стучал браунинг, установленный на бронетранспортёре и так же приходилось лежать, уткнувшись лицом в землю.

Постепенно волнение уходило прочь. Понимание того, что это последний бой овладевало сознанием. Цепь загонщиков не спешила атаковать они принялись меня уговаривать сдаться и выдать компоненты, которые я забрал в лагере сектантов. Понятно из-за его теперь меня списали — контроль над разумом. Это конечно стоит жизни какого-то проводника хоть и своего француза.

Попытались сунуться, но автоматом я ещё могу пользоваться и несколько коротких очередей отогнали самых нетерпеливых и опять — сдавайтесь, нам не нужна ваша жизнь, нам нужен эликсир Исуса. Вариант отсутствия у меня этого эликсира видимо не рассматривается совсем.

Солнце ещё высоко, но уже ушло за полдень. Продержаться ещё пять часов и уйти по темноте. Нет этот вариант не пройдет. Цепи встали и пошли на приступ со всех сторон. Вот судьба и здесь придется умирать от взрыва гранаты. Я не удержу атаку со всех сторон. Меня просто закидают трупами и возьмут. Потом спросят про этот самый эликсир и не поверят, что я его выплеснул в костер ещё там в той деревне, которую этот гребанный пророк отправил на смерть. Привалился спиной к камню в центре этих развалин и втащил чеку в гранате, как там говорилось у Киплинга — подходите ближе бандерлоги. Ближе подходите. Я Вам сейчас покажу, как взрывается граната. Окружили, но стоят поодаль. Ждут чего-то. Вот и тот, кого все ждали. Дедок в возрасте, но крепенький такой. Чего это он по-немецки лопочет. Немецкий я отличу от французского типичное произношение «хох-дойч» вот оно значит как. не подходит близко — ученый гад. Решил зубы мне заговаривать. Ага вот и разгадка. Эликсир Исуса разработка великих немецких ученых, работающих в «наследие предков» нечего себе работающих не работавших работающих, получается сейчас. Что же замучаетесь вы искать компоненты своего эликсира. Всё идут со всех сторон. Что же вечная жизнь только в сказках. Разжимаю кисть и в сторону отлетает чека — крики и взрыв. Всё отбегался я по Африке. У семьи деньги есть. Жаль не увиделись…

Всё. Темнота. Как больно, сука. Опять темнота.

Нет опять не было ни светового потока, ни душевного общения с апостолами даже обидно. Могли бы и встретится и поговорить перед тем, как меня сюда отправлять. Койка и я на койке. Это я включил логику. Если я не раю и не в аду. значит я в госпитале. Бинты по крайней мере имеются и есть желание пощупать голову, но нет возможности рук я не чувствую. Значит лежим и ждем, что будет дальше. Голоса и в прорезь бинтов вижу мужчину в белом халате и шапочке и слышу голос- пока в себя не приходил. По крайней мере разговаривают на русском языке прикол был бы если бы на немецком языке мне сейчас диагноз ставили. снова темнота и снова неизвестно сколько прошло времени. Опять боль, но такая не очень терпеть можно и мне разбинтовывают голову. Открываю глаза и слышу товарищ сержант как вы меня слышите. Странно, когда я успел стать сержантом я ведь был капитаном. Но молчу слушаю, может быть, меня разжаловали, но за что и почему в сержанты. Мне под спину кладут подушку и мне становиться видно обстановку в комнате. Мать моя женщина. Это ведь не мое время. В СССР не было реконструкторов. У стены стоит пара стульев на них устроились — мужик в белом халате и у него петлицы на военной форме и в петлицах два прямоугольника. Майор или батальонный комиссар или старший лейтенант государственной безопасности. Вот теперь хочется узнать ответы на несколько вопросов. Где я, кто я и какой сейчас год. У второго сидящего на петлицах три квадрата опять те же проблемы с идентификацией. Старший лейтенант, политрук или младший лейтенант государственной безопасности.

Чего бы им не прийти сюда без белых халатов — у мен бы ясность была кто они такие. У политсостава на рукаве звезда пришита, у госбезопасности — щит и меч. Ладно надо молчать и слушать может будет понятнее. Итак, сержант Петров начинаем допрос. Имя фамилия отчество. Петров Иван Сергеевич. это значит я. Год рождения — 1920. Молодой я это хорошо. Если они в такой форме, то максимум сороковые годы. Старший внезапно отклоняется от формы допроса и говорит. Младший лейтенант тебе сколько раз говорено — дата и время записывается сразу. Младший лейтенант краснеет и вполголоса — 12 ноября 1939 года. город Москва. И далее опять — партийность — ВЛКСМ / это я знаю — с 1926 года Всесоюзный коммунистический союз молодежи/ значит я еще не в партии да действительно мне только девятнадцать лет.Но почему я весь в бинтах. Дальше идет заполнение бланка допроса уроженец города Москвы это хорошо всегда хотел быть москвичом. Работающий — следователь отдела НКВД Московского Управления. звание — сержант милиции. Вот дальше будет момент истины — мое процессуальное положение если начнется — вы подозреваетесь, то хана что-то, мне кажется, следствие НКВД я не переживу. Но нет слава богу — вы допрашиваетесь по фактам искажения социалистической законности в секретно -политическом управлении НКВД в городе Москве. Как-то так я не всё расслышал. Вы будете признаны потерпевшим по делу о фактах незаконного применения мер физического воздействия к врагам народа и шпионам иностранных разведок.

Или Вы действительно враг народа и шпион иностранной разведки. Я с трудом произношу нет я честный человек. Я реально ни в одной, ни во второй жизни не изменял Родине и врагом народа себя не считаю. Опять капитан — Иван Сергеевич я буду говорить вы будете кивать головой если согласны. Киваю головой. Согласен. дальше опять капитан — вы были задержаны и доставлены в тюрьму номер здесь капитан остановился и не стал называть тюрьму и там Вас допрашивали, требуя признательных показаний в измене Родине и террористической деятельности. В отношении вас были применены меры физического воздействия которые разрешается применять в отношении врагов народа и шпионов иностранных разведок в случае необходимости быстрейшего раскрытия политических преступлений. Киваю головой — становиться понятно почему я в бинтах. Именно поэтому вы напали на сотрудника государственной безопасности и убили его голыми руками. Так значит статус подозреваемого никуда не делся и это всё игры. Или сотрудника государственной безопасности убил бывший майор, который был в том же кабинете и к которому тоже применяли меры физического воздействия. Молчу и хриплю. Я никого не убивал. Снова капитан — значит убивал бывший майор — еле хриплю — я не знаю я потерял сознание и нечего не помню. Ладно уже разобрались — убитый бывший сержант госбезопасности разоблачен как враг народа и террорист. Ладно хоть так. Решением Народного Комиссара Внутренних Дел Товарища Берия следствие в отношении Вас прекращено за отсутствием в Ваших действиях состава преступления. Вам после госпиталя необходимо приступить к исполнению служебных обязанностей в районном управлении НКВД по Сталинскому району города Москвы. Вы всё поняли — мотаю головой — да всё понял. Мне подают узкую продолговатую бумажку — читаю подписка, обязуюсь не разглашать методы следствия и обстоятельства содержания в заключении, подписываю. Руки сами изображают мою подпись — подпись простая без завитушек. Петров.

Значит вот так. Следователь управления НКВД по Сталинскому району города Москвы. Сержант милиции. Как же я попал в тюрьму, что я такое натворил. Что там за бывший майор, который так лихо расправился с этим бывшим сержантом государственной безопасности. Хорошо я попал в период, когда из тюрьмы скопом всех впускали, кто не признавал свою вину. На поправку иду быстро. Но память возвращается кусками. Хорошо нет у меня жены и детей. Вот там я бы попал — женщину обмануть невозможно. Были бы опять проблемы. Мой муж не тот человек за которого он себя выдает он не мой муж. Повеселились бы от души. День идет за днем. Уже и за оконным стеклом белым бело. Забавное совпадение здесь у меня тоже день рождения

12 августа. Жаль того времени в Африке — весело было и жизнь была налажена и денег было море. сейчас у меня на руки шестьсот рублей. Много это или мало не знаю. выйду из больницы будем смотреть на эти цены. Выписка под Новый год — сестра приносит комплект милицейской формы, и строгий товарищ, не сказавший мне и двух слов раскрыв простую картонную папку на тряпичных завязках выдал служебное удостоверение и сказав 01 января на службу. Да, вот тебе ордер на комнату и ключи от комнаты. И уходит. Спрашивать, где моя служба не стоит — сам найду зачем мне лишние сложности. Одеваемся в форму и застегиваем ремень. Ремень командирский, но не со звездой, с гербом СССР. Это видимо сейчас модно. Иду в бухгалтерию больниц и получаю деньги и ценности, изъятые у меня при аресте. Денег почти две тысячи рублей, купюры разные, но впечатляет размер купюр. Еще теперь я обладатель часов — часы «Кировские» с гравировкой — Петров И. С. 07 ноября 1937 года. Получается я был в тюрьме почти два года. С ноября 1937 года по ноябрь 1939 года. Посидел, но вышел. Как говорят русские люди — от сумы и тюрьмы не зарекайся. Только как я попал в НКВД — воспоминание приходит сразу и на душе тепло. Заводской цех и наш парторг — направляем нашего лучшего комсомольца и рабочего в НКВД по комсомольскому набору. Хоть он и молод, но принципиальный уже по-взрослому. Парторг поступил по-хитрому — молодой и принципиальный вот пусть отправляется в НКВД и пусть там с ним мучаются с его юношеским максимализмом. Недельные курсы и я следователь НКВД в Сталинском районе города Москвы. Да, но дел я не успел расследовать меня арестовали сразу после утверждения в должности я не проработал и недели после курсов. Видимо у системы не хватало жертв вот и меня подгребли. Без формального ареста, без оснований — на допросе всё сам скажет и обломались ничего я не сказал. Память подсказывает дикое отчаяние и максимализм — пусть убивают враги я не буду оговаривать себя и других. Молчал я и на очной ставке, когда мой начальник милиции взахлеб рассказывал какой он враг народа и как он меня завербовал. Только показывали резиновую палку, и бывший начальник вновь сочинял какой я враг и что я сделал. После очной ставке меня утянули в одну сторону моего бывшего начальника в другую и по дороге тот только молил я же всё сказал как надо не бейте больше и скулил. Затем был тот последний допрос меня держали в стойке и в углу два мордатых сержанта избивали какого-то человека и требовали — бывший майор тебе все равно конец м тебе сейчас отобьем пятки и затем яйца в дверь вставим и всё не будет больше бывшего майора. И дальше страшный хрип и крик сержанта что допрашивал меня и как у сержанта госбезопасности отрывается голова и как мы с этим окровавленным человеком — бывшим майором бредем по коридору и пытаемся найти выход и дверь. Затем толпа с палками и всё я нечего не помню, что было дальше. Но всё равно вот товарищ Берия разобрался, и социалистическая законность восторжествовала. Теперь никого просто так в тюрьму не посадят. Ежова сняли, и он ответит за все свои перегибы. Жаль товарищ Сталин не сразу раскусил этого подлеца. Да вот так и работает адреналин. Я ведь помню из своего прошлого из истории Берия тоже окажется английским шпионом. Но это я помню из истории из будущего для меня теперь прошлого и опять возможно моего будущего.

От госпиталя я домой поехал на такси улица Первомайская 103 там у меня комната в коммунальной квартире. Это район Измайлово. Почти окраина города сейчас. При царе были там рабочие поселки и доходные дома типа двухэтажных бараков. Потом уже в 1950 годы появились многоэтажные дома и сталинский ампир. Сейчас окраина Москвы и рабочие поселки в городских условиях.

На такси и сейчас всё близко вот и улица Первомайская и мой дом Обычная двухэтажная постройка. Моя квартира на втором этаже. Звучит громко если не добавлять коммунальная. Там у меня десяток соседей и моя комната. Ключ от входной двери у меня есть и потому не звоню открываю сам и иду к своей комнате — опечатана и уже давно, прямо с ноября 1937 года. Не перераспределяли потому как идет следствие. Ключ подходит к замку, и я рывком открываю дверь к себе домой в этом времени. Надо жить здесь и сейчас. Юридическое образование у меня есть хотя официально только недельные курсы народного следователя в Ленинграде на Литейном. Учили нас целую неделю в особняке Пеля. Знаменитый особняк, однако. Практически все поколения следователей в СССР знают этот особняк. У меня в комнате обстановка скромная — кровать и два стула со столом и два шкафа. Книжный и платяной. Книг нет, все книги забрали при аресте и обыске. Постельное белье осталось просто комом впихнули в шкаф. Вот надо же кожаная куртка осталась. Как я радовался, когда мне её выдали по ордеру. выдали мне эту куртку в день ареста я её даже не примерил как следует принес в комнату, а здесь меня уже ждут. Но ничего жизнь налаживается. Шинели у меня нет. Только комплект формы — шинель я не успел получить. Но ничего куртка и фуражка. Пока. Там может удастся выбить шапку — зима всё-таки. Что у нас с едой. Ничего у нас с едой чайник у нас есть и кружка ну и все больше ничего нет. Хорошо зашел в гастроном и купил и чай, и колбасу, и хлеб. За дверью шорохи и какой-то шёпот. Рывком открываю там две женщины и одна со страхом говорит — Ваня ты сбежал тебя не расстреляли. Нет, говорю не сбежал и не расстреляли. Разобрались и отпустили и потому не расстреляли.