Синие стрекозы Вавилона
Шрифт:
— А ты уверена, что тебе понравился бы твой ангел?
Мирра подняла брови, подумав о том, что ЭТОТ ангел, ей, во всяком случае, не слишком нравится. Но промолчала.
— Смотри, с пастырем не связывайся, — предупредил ее ангел. — Духовные из Ашшура — они только с толку сбивают. В полемику с небесными силами лезут, дерзят, плодят всевозможные ереси...
— Mein Gott, des Tages rufe ich, doch antwortest du nicht... — услышала Мирра голос пастыря, который вскоре заглушило, как ватой, густыми облаками.
— Принимайте, —
Мирра остановилась посреди светлой комнаты.
Несколько человек, сидевших на полу, смотрели на нее с интересом. Все они показались ей странно красивыми и спокойными. Умиротворенными. Ни одно из лиц в самолете не имело такого выражения.
Потом женщина с младенцем на руках встала, подошла к Мирре, тронула ее за плечо.
— Как ты умерла? — спросила она дружески.
Мирра покачала головой.
— Не помню, — сказала она.
Они сидели кружком на земле — сухой, серой, сожженной. Трава не росла на ней. Вокруг сидящих людей колебался туман, скрывая гигантский скелет сломанного экскаватора с распахнутой зубастой пастью ковша. Над ними стоял столб света.
Сияние исходило из невидимого источника высоко наверху. Если бы кто-нибудь из сидящих поднял голову, он увидел бы огромную крылатую фигуру, окутанную золотисто-зеленым опереньем сложенных крыл. Ангел стоял, вытянув правую руку высоко над головами сидящих, и свет изливался из его ладони.
Но никому даже на ум не пришло поднять голову.
Они были одеты в светлые одежды, мягче пыли, серебристые, как крылья моли. Суровое, прекрасное лицо ангела склонялось над ними с заботой и грустью, но никто не видел его.
Они разговаривали.
На коленях Пиф лежала черная книга. Обгоревшая мертвая книга, которая не пачкала светлые одежды сажей.
— Она мертва, как и мы, — сказала Пиф и вспомнила о доме, где были собраны мертвые вещи. — Нет, — сказала она, подумав, — мы мертвы как-то иначе, чем другие люди.
— Глупости! — отрезал Голос Комедианта, колыхнув туман.
— Ты хочешь сказать, что, например, Мэтр мертв по-другому?
Пиф кивнула.
— А Пастырь — иначе, чем Мэтр.
— Мэтр ищет Бога. И Пастырь ищет Бога.
— Не хочешь же ты сказать, что они ищут разных богов?
— Возможно.
— Бог один, но они ищут Его по-разному, — сказала Мирра, и все посмотрели на нее.
Из тумана донеслось хриплое механическое пение:
Поет моя шарманка
По городским дворам
Три песенки старинных
И нежный вальс для дам...
— Карусельщик идет, — сказал Беренгарий и придвинулся ближе к Мирре, освобождая место. — Эй, Карусельщик! Иди, дело есть.
— Чего? — спросил Карусельщик с подозрением, но из тумана все же показался.
А шарманка не унималась, распевая во всю мощь своей механической души:
Вот сядет с папироской
Девчонка у окна
И стряхивает пепел
На
улицу она...— Цыц, окаянная! — рявкнул Карусельщик и хватил кулаком по расписному деревянному боку своей подруги.
— Падам, падам, па... — просипела шарманка и замолчала.
Карусельщик пристроился между Пиф и Беренгарием. Пиф передала ему книгу, которую тот недоверчиво принял в руки.
— А что с ней делать-то? Головешка и головешка. — И хотел выбросить книгу вон.
Пиф перехватила его руку.
— Попробуй прочитать.
Карусельщик повертел книгу так и эдак. Понюхал, потрогал пальцем хрупкие страницы.
— Да как ее прочтешь-то, — сокрушенно проговорил он, все еще подозревая подвох. — Испорчена вещь, как ни взгляни.
Издалека донеслись крики, прерывая негромкий разговор собеседников. Невидимый за завесой тумана, Мэтр прокричал срывающимся голосом:
— Я хочу говорить с Создателем! Я хочу говорить с Создателем! Кто отвечает за этот бардак? Я хочу видеть Творца!
Из мрака ответил раскатистый бас:
— Нос не дорос!
Мэтр, отчаянно:
— Боже, ты меня слышишь?!
Бас:
— В гордыню впадаешь, смерд?
— Господи! Куда я попал?
— На тот свет! — рявкнули.
— Это ад, ад?.. — пискнул Мэтр.
В тумане вкусно хохотнули, зашумели крыльями.
— А ты как думаешь, холуй?
— Ад! — завизжал Мэтр.
— Ты сказал, червь! — удовлетворенно прогудел бас.
— Сатана! Изыди, изыди!
— Червь!
— Я не червь! — надрывался Мэтр. — Я член пар... и союза писателей!
— Хуй ты, а не член! — сказал ангел.
— Господи, за что караешь?
— За гордыню тебя карают, жирный ты пиздюк. За глупость тебя...
— Ты не Господь, — неуверенно сказал Мэтр.
— Я ангел Его, — загремело из тумана.
Потом стало очень тихо. И только через несколько минут Мэтр простонал — еле слышно:
— Ой, мама, мамочка... куда же я попал?
Пиф посмотрела на Мирру.
— И сколько же лет он так...
Брови Мирры сошлись в дугу.
— Его удел — не понимать, бродить впотьмах и страдать. Твой удел — жалеть его.
— ...летит напев печальный!.. — вдруг лязгнула шарманка и тут же испуганно притихла.
Карусельщик осторожно перелистывал страницы. Все были совершенно черны. Свесив голову, печалился возле него Беренгарий.
— Все, все было напрасно, — бубнил он, — нам никогда не прочитать ее...
Ему никто не ответил.
А потом в тумане появилась сияющая точка. Она приближалась, и мгла расступалась перед ней, точно светом сжигало туман.
— Аглая идет, — беззвучно проговорил Комедиант.
К собеседникам вышла девочка лет семи. Крепкий загорелый ребенок с двумя толстенькими косичками. Она склонила голову набок и улыбнулась, озарив собравшихся золотистым светом.
— Вот ты где, мама, — важно промолвила она, обращаясь к Пиф.