Синий, как море

Подъехал Данк. Посмотрел и присвистнул.

— А морда-то, ваше сиятельство, у вас опять преизрядно зеленая!

— Хреново мне, Данк, — признался я. — Ничего нельзя сделать?

— В смысле?

— В смысле растянуть какие носилки между моим и заводным, например… и сложить меня в носилки поперек, а?

Данк сочувственно покряхтел.

— Примерно в данной ситуации кто-то когда-то изобрел повозку, как я понимаю. Нет, малыш, сейчас сделать ничего нельзя. Разве что ты пойдешь пешком.

Я пощупал мышцу чуть выше колена и охнул.

— Ни фига. Не пойду я пешком. Лучше сразу загробной тропой.

— Это ты не торопись, — веско сказал Данк. — Это за тебя поторопятся. Есть кому поторопиться, сам знаешь.

— Знаю, — горько сказал я. — Но делать-то что-то надо? Я ж не доеду.

— Доедешь, доедешь, — ласково сказал Данк. — Куда ж ты денешься? В постельку хочешь?

— О-ох! — с мечтательной ненавистью сказал я.

— Ты говори, хочешь или не хочешь?

— Хочу, конечно, — безысходно сказал я.

— А вот нету постельки! — радостно объяснил Данк. — Ближайшая постелька уже в Ранскурте. Меньше половины пути осталось.

— Целый день, — обреченно сказал я.

— Примерно. Чуть поменьше. Успеем еще отдохнуть перед ужином. Целый день был вчера.

— Ох, не вытяну я.

— А я тебя сейчас отвлекать стану. Спрашивай.

— Что спрашивать?

— Что хочешь, то и спрашивай. Эй, Хьюма, Орбен, держитесь в пяти корпусах позади, нам с Синим принцем посекретничать надо!

— Чтоб тебя мыши затоптали, Оранжевый, — не выдержал я. — Вчера у меня и силы были, и охота, так ты заснул. А сегодня… У меня же задница болит так, что рот не открывается!

— Тогда ты помолчи, а я сам рассказывать стану. Что-то мне вчера в часовне показалось, что ты теперь в иерархии ни хрена не понимаешь.

— Конечно, не понимаю. Я ж не помню, кто есть кто!

— Рассказываю просто и быстро. Все в этом мире делится по цветам. Белый — старший. Или главный. Называй, как хочешь. Вниз от него идут две линии Радуги. Теплых цветов — желтый, оранжевый, красный. Холодных цветов — зеленый, голубой, синий. Итого — семь цветов, семь принцев, семь Доменов. Правда, с Доменами сейчас сложнее. Появился восьмой — Черный, под водительством Отринувшего Цвета.

— Подожди-подожди… А как же семь цветов радуги? Ну, это… каждый охотник желает знать…

— Ну правильно, я ж и говорю — семь цветов, семь принцев…

— Ни фига ты не говоришь. Ты говоришь — шесть цветов и белый.

— Ну? А белый, по твоему, не цвет?

— Цвет-то цвет, а фазан?

— Какой фазан?

— Каждый охотник желает знать — что?

— Где сидит… тьфу!!

— Вот я и спрашиваю, где фазан?!

Данк некоторое время ехал молча, покачивая головой. Потом обернулся ко мне.

— Нет, малыш, ты все-таки чудо природы. Ты действительно ничего не помнишь? Ты это вычислил прямо сейчас, у меня на глазах?

— Ничего я не помню, — хмуро отозвался я. — Иначе какого бы хрена я спрашивал? А что такое?

Данк задумчиво оглядел окрестности. Слева были невысокие песчаные холмики, поросшие ивняком. Справа простирались поля, перемежающиеся редкими рощицами.

— Когда-то… очень давно, у начала Обитаемых Времен, доменов было восемь. И Фиолетовый в том числе. Камнем принцесс Фиалки был Аметист. А потом… Понимаешь, Вечерние всегда были странным народом. Очень замкнутым и непохожим на других, вроде эльфов. Даже еще более замкнутые, чем эльфы. Их часто называли Фейери Сумерек.

— А сами себя они как называли?

— Дети Тени. Говорят, они принесли в мир магию. Или научились ей пользоваться. Самые первые маги Белого Востока и Леса, хоть и были современниками первых магов Сокрытой Долины, признавали их старшинство. Создатель алфавита Серенгар учился в одном из городов Долины — как ты в Мальрене.

— Ох… — горько сказал я. — Наверное, потом ему пришлось полегче.

— Насчет «полегче» судить не берусь. Говорят, его казнили в Сандерклиффе.

— За что?!

— За попытку обучить грамоте наследного ярла варваров. Но мы вроде о Вечерних?

— Извини, пожалуйста, — покаянно сказал я.

— Со времен Восьми народов восьмерка стала священным числом. Тогда так и говорили, как ты хотел — люди Семи Цветов Радуги и Белого. Оттого у нас и в году восемь месяцев. Ну, конечно, еще и потому, что удобно.

— А в неделе же семь дней?

— А в неделе раньше не было алмазных дней. Были аметистовые. Алмазными почитались пять Особых дней — четырех сезонов и года. К тому же неделя привязана к лунному циклу. Против Луны не попрешь. Куда в лунном цикле вставить восьмерку?

— Не задавай риторических вопросов, — огрызнулся я. — Я с трудом вспоминаю, что такое Луна. Дальше рассказывай.

— Уже почти рассказал. Потом Вечерние затеяли какое-то великое гадание. И очень скоро покинули земли Радуги.

— То есть как покинули? Куда они делись?

— А вот этого никто не знает. Гадание вроде бы сказало им, где находится нетронутая и прекрасная земля, этакий рай под Радугой — вот туда они и ушли. А свою собственную землю скрыли от глаз семи оставшихся народов — на всякий случай. Вдруг придется вернуться, например… С тех пор их зовут Ушедшими. Сначала их возвращения ждали. Потом перестали ждать. А во время Второго Передела сам Цвет вычеркнули из списков.

— И никто не пробовал их найти? Или хотя бы их родную землю?

— Сокрытую Долину? Пробовали, конечно. Но ничего не получается. Эту землю называли Сокрытой Долиной еще когда Вечерние были здесь. Туда очень трудно попасть, не зная пути и не имея провожатых. А уж искать… Разве что на крылатом коне. Гномы со своими грифонами долго искали, дольше всех, пожалуй. Но не нашли. Еще искал Глориан Эльфийский. Тут легенды расходятся. Кое-кто утверждает, что Глориан как раз нашел. Но никому, кроме Энселиэрна, не сказал. А теперь это великая тайна Леса. Потому что где-то рядом с Долиной знаменитый мифический Замок Летающих Радуг, — Данк взялся за застежку своего плаща. — Говорят, кстати, что сохранившиеся в мире пламенники добыты именно там. Опять же по преданиям в Замке Радуг хранится столь могучее оружие, что владеющий замком может рассчитывать на власть и над всей землей. Есть из чего сделать Великую Тайну, правда?

Я зябко повел плечами.

— Тайна Леса… я тебе раньше об этом ничего не рассказывал?

— Вроде нет, малыш. А что?

Я помолчал.

— Слушай, Данк, я у нас вообще был умный?

— Ну как тебе сказать… — Данк весело хмыкнул. — Не дурак, во всяком случае. Дураков мы, можно сказать, не держим. Вот, правда, на Моуриса Белый разозлился… А что?

— А за что?

— Ты о чем?

— А ты?

— Ой, — я взялся за голову. Потом подумал и взялся с противоположной стороны себя. Результаты были схожи… — Я уже о Моурисе.