Синий конверт
Шрифт:
Темно-коричневая кожа, желтая латунная шишечка для кожаного хлястика, никакой ручки… Что это? Неужели браунинг? Здорово!
Берг видел пару раз на кафедре совершенно новое оружие будущего. Стрелять не разрешили — патронов маловато, но подержать довелось. Вещь гениальная в своем совершенстве! Плоский, легкий, автоматика за счет отдачи свободного затвора при неподвижном стволе! Курок скрыт, патроны в рукоятке, спуск мягкий, живучесть феноменальная! Вот бы подойти и попросить посмотреть еще раз…
Самому стало смешно: нищий вскакивает
«Откуда у поручика иностранное оружие? Неужели закупили и вооружили? Ай какие молодцы! Но почему я об этом не знаю? Не закупали! А может, он сам себе купил? Начальство разрешило? Чушь собачья! У браунинга калибр не тот. Что ему, патроны отдельно присылать? Тогда зачем он носит нештатное оружие? Думай! Думай!! Почему-почему, дубина стоеросовая! Потому что это не офицер!»
Медянников, уловив застывший взгляд Берга, прошел мимо, скребя лопатой невидимые миру льдинки:
— Ну что, чистый?
— У него оружие нештатное! Это не офицер! — прошипел Берг с окончательной уверенностью.
— Тогда берем! — Медянников оглядел улицу. — Он один. Если и есть подмога, то за углом. Справимся. Как только повернет сюда, зайду сзади. А ты страхуй отсюда.
И пошел шкрябать в сторону удаляющегося поручика. В это время со стороны Екатерининского канала, лихо цокая копытами, в переулок на полных рысях ворвался полуэскадрон конных городовых из министерской охраны. Завидев людей у кареты министра, они ловко окружили Берга и Медянникова, двое спешились и прижали дворника и нищего к стене.
В воздухе повис густой русский мат пополам с угрозами. Наконец истина с трудом пробила себе дорогу, и то лишь благодаря отчаянным действиям Медянникова, сорвавшего с себя фальшивую бороду и парик. Его знали и любили во всех подразделениях.
— Извини, Евграфий Петрович! Не признали! — Старшой в знак уважения к Медянникову спешился, — А ты чего тут маешься?
Медянников раздвинул городовых — поручика и след простыл.
— Тьфу ты! Спугнули!
В это время на крыльце появился улыбающийся Сипягин. Но при виде конвоя его улыбку с лица точно сдуло. Движением пальца он подозвал к себе командира полуэскадрона:
— По чьему приказу?
— Ваше высокоблагородие! По приказу директора Департамента полиции!
И экипаж Сипягина, в окружении конных, чинно двинулся к Мариинскому дворцу.
Внутри экипажа сидел черный от злости министр внутренних дел, прекрасно понимая, что уже вечером станет притчей во языцех всего столичного высшего чиновничества: «Слыхали новость? Сипягина сегодня под конвоем от любовницы на заседание Государственного Совета доставили! — А почему с конвоем? — Упирался!
Не хотел! С француженкой не в пример приятнее, нежели с министрами!» И хохот по всему Петербургу, включая Зимний… Это придумка Плеве. На его позор.
Медянников бросил на мостовую метлу, сдернул с себя фартук:
— От идиоты! Спугнули зверя! Мы бы
его сейчас чистенько, без единого выстрела! А теперь ищи-свищи!— Что будем делать? — спросил огорченный Берг.
— Дуем в «Пале-Рояль» на Пушкинскую! Да быстрее ты, убогий!
Карета стояла далеко за углом, поэтому бежать Балмашеву пришлось изрядно. Задыхаясь, он ввалился внутрь:
— Конные городовые!
— Пошел! — крикнул Гершуни кучеру. — На Гороховую!
— Гороховая длинная, барин, — ласково отозвался кучер. — Куды воротить?
— Направо!
И поехали к Адмиралтейству, держа тихий совет.
— Надо отложить акт! — Крафт нервно крутил барабан нагана. — Наверняка сейчас везде, где Сипягин, жандармы!
Балмашев сидел мертвенно-бледный.
— Нет, — сказал он твердо. — Или сейчас, или никогда!
— Конечно! — Гершуни совершенно не выглядел удрученным, даже наоборот, повеселел. — Подумаешь, городовые! Они тупо исполняют приказ. Вот довезут его до Мариинского дворца и останутся снаружи. Они же конные! — И набросился на Крафта: — Да спрячь ты свою железяку!
Несколько минут проехали молча, обдумывая ситуацию. Балмашева начало трясти, видно, только сейчас подступил страх.
— Так! — по-хозяйски начал Гершуни и крикнул кучеру: — Давай к «Норду»! Выпьем кофе, Степа отогреется, возьмет себя в руки.
— Я спокоен, — еле выдавил из себя дрожащими губами Балмашев.
— Вот и отлично! Сейчас в Мариинском увидят, что все в порядке, зря затеяли шум, начнут подтрунивать над паникерами. Тут ты и войдешь!
— И что скажу? Мне надо подойти к Сипягину! Я должен стрелять наверняка!
— Тихо-тихо-тихо… Скажешь, пакет от великого князя Сергея Александровича. Лично в руки. Местных адъютантов все знают в лицо. А ты — московский. Только что с поезда. Красавчик. Такие у великого князя в чести! Вот и все! Ну как?
— Отлично, — кивнул головой Крафт.
— Люблю кофе! — заулыбался Гершуни. — С пирожными.
Никто не хотел останавливаться возле странной парочки — простоволосого дворника и нищего (откуда у этих загулявших деньги?), пока озверевший Медянников не раскинул ручищи крестом перед извозчиком и не сунул ему в зубы полицейский жетон. Затем велел драть полуживую кобылу кнутом, отчего она свою скорость хоть и увеличила, но отнюдь не пропорционально насилию над собой.
— Вот если бы у нас было авто, — размечтался по дороге Берг, — мы бы уже были на месте.
— А вот скажи мне, Ваня, отчего эта дьявольщина «авто» катит? Она что, на пару, как паровоз?
Медянников отдышался и теперь был склонен к философии. Тем более они все сделали как надо, и не их вина, что офицерика спугнули. Никуда не денется, болезный.
— Вот я смотрю на вас, Евграфий Петрович, и удивляюсь: взрослый, образованный человек! Двадцатый век на дворе — а не знаете простейшего.