Синий луч

Курт назвал свою улицу.

— О, так это мне по дороге. Пошли.

Они быстро выбрались из толпы.

— А что, пришлось в России поработать? — опросил новый знакомый. — В лагерях, поди?

— Нет, не держали в лагерях, — ответил Курт. И от радости, что обменял пальто на необходимые для семьи продукты, разговорился. — Еще до войны я начал изучать русский язык. Потом в России продолжал заниматься этим. Трудно было... мало кто из русских охотно разговаривал с нами. А в Донбассе мне посчастливилось достать хороший словарь. Тогда дело пошло быстрее. Попал в плен, работал переводчиком.

Продолжая рассказывать о своей жизни в Советском Союзе, Курт остановился против огромной груды щебня.

— Вот так и жил... А это мой дом, — указал он на дверь, ведшую в подземелье. — Зайдемте?

— Нет, нет! — отказался спутник. — Я и так уже задержался, жена, пожалуй, волнуется. Время-то беспокойное... А как у вас с работой?

— Не нашел... Придется идти в Восточный Берлин, там можно поступить на работу.

— Разбирать завалы?

— Зато будешь получать хлеб, масло, деньги.

— А вы не были на улице Бисмарка, 8? Там набирают рабочих.

— Был. Отказали... Везде был.

— На Бисмарка, 8 надо наведываться каждый день. Я когда-то тоже так ходил, а вот сейчас работаю.

Попрощавшись, спутник перешел через улицу, остановился и начал закуривать, повернувшись спиной к сходившему в подвал Курту. Когда тот скрылся, он быстро достал «вечную» ручку и записал адрес Курта Винера. Потом еще раз осмотрел улицу и довольно улыбнулся.

— Пожалуй, за Курта я хорошо получу, — промолвил он и направился к зданию рейхстага.

* * *

На другой день Курт Винер зашел в дом на улице Бисмарка. В приемной посетителей не было. Потоптавшись около порога, Курт несмело подошел к одному из столов, за которым сидел немолодой уже немец. В первый свой приход сюда Курт обращался тоже к нему. Сейчас он что-то писал на бланке толстой бумаги.

— Я насчет работы, — тихо сказал Курт. — Можно?

— Вы записаны у нас на очереди? — спросил служащий, оторвав взгляд от бланка.

— Три дня назад я справлялся у вас о работе, вы ничего не говорили об очереди.

— Как фамилия? — спросили откуда-то со стороны.

Курт обернулся и, не зная кому отвечать, так как столов в приемной стояло много и все служащие, ожидая ответа, смотрели на него, всем сразу сказал:

— Винер... Курт Винер.

— Это, кажется, у меня, — протянул пожилой немец, у стола которого стоял Курт. Служащий быстро достал карточку и, не поднимая головы, вполголоса, недовольно сказал: — Вы тот раз так быстро ушли, что мы ничего не могли вам объяснить. Хорошо, хоть я успел записать вашу фамилию. Садитесь.

Когда Винер ответил на немногочисленные вопросы о местожительстве и семейном положении и когда все это служащий бюро внес в карточку, ему предложили пройти к шефу.

В просторном кабинете, обставленном дорогой мебелью, с богатыми шторами на окнах и старинными картинами на стенах, сидели два человека. Один за большим, массивным столом что-то писал, другой — в кресле, привалившись к спинке, курил сигару. Служащий пропустил вперед Курта, склонив голову, сказал:

— Курт Винер, — помолчав, добавил: — Ищет работу, — и вышел.

Сидевший за столом кинул проницательный взгляд на Курта, молча указал на стул, стоящий около стола, и, не дожидаясь, когда Винер подойдет, спросил:

— Ваша специальность?

— До войны я работал слесарем, — присаживаясь на краешек стула, ответил Курт.

— Кем были на фронте? Шофер? Механик?

— Нет. Автоматчиком.

— Так, так... А больше у вас никакой профессии нет? Может, вы хорошо знакомы с станками немецких фирм? Их наладкой?

— Да, мне приходилось заниматься наладкой станков, — торопливо ответил Курт.

— На каких заводах? Круппа, Мессершмитта?

— Нет, — Курт замялся: наладчиком станков работал он, будучи в плену в России, на одном из заводов, эвакуированных в Сибирь, но сказать об этом Винер боялся, опасаясь, что ему тогда могут отказать в работе.

— На Телефункене?

— Не-ет...

— Вы нам все говорите. Мы должны все знать, чтобы обеспечить вас соответствующей работой. Иначе мы вынуждены будем послать вас в полукустарные мастерские. Как хотите, выбирайте.

— Я работал в... России, — тихо сказал Курт.

— Вы были в плену?

— Да...

— Смотрите, господин Крузе, русские допускали пленных налаживать станки! Интересно, интересно! Ну, и что же — за вашей спиной стояли с автоматом?

Перед Куртом пронеслись картины недалекого прошлого. Он вспомнил просторный цех, где по своей же просьбе работал наладчиком станков, вспомнил, что никто не стоял за его плечами с оружием. Но сейчас он искал работу и поэтому ответил:

— Да.

— А не говорил ли я вам об этом, господин Шварц? — улыбнулся тот, что дымил сигарой.

— Вы видите, господин Крузе, русские нарушали Международную Конвенцию о военнопленных, подписанную в Женеве, они заставляли силой оружия работать военнопленных и еще, наверное, для военных целей! — Шварц резко налег грудью на стол, взял ручку и, рисуя на чистом листе бумаги какие-то завитушки, небрежно спросил: — Большой завод? Пустяк, наверное, иначе вы бы туда не попали.

— Не могу сказать, но огорожена большая площадь.

— Ну я так и знал! Это маскировка русских. Чтобы сбить с толку пленных, они допускали некоторых на свои заводы. А какие это заводы? Один цех, а территорию загораживают по площади больше Дании, — Шварц скучающе зевнул. — А скажите, вы не помните, где этот завод?

— Недалеко от станции Седьмой Крест. Я был там совсем недолго.

— Да-а, — протянул Шварц, быстро записывая название станции. Потом, снова чертя завитушки, медленно промолвил: — Гм-м... Что же мне с вами делать, господин Винер? Видимо, вы не очень-то большой специалист в этой отрасли. Что вы заработаете на наладке станков? То-то. А скажите, вы не работали на лесозаготовках?