Синий олень. Трилогия

Женщина тяжело вздохнула и поставила странно шевелящийся мешок на землю.

«Каждую весну приносит, – сердито сказала она, – всякий раз слепыми топлю, а нынче она их за поленницей схоронила, ухитрилась-таки. Я как услышала – полезла, а они уж большие, глаза открылись. Тебе щенок не нужен?».

Мешок двигался, тонко попискивал. Гонимая любопытством Зойка вошла в калитку и присела рядом с ним на корточки. Неожиданно из мешка серым комочком выкатился щенок и засеменил к девочке. Его братья и сестры выглядывали, скулили, но последовать за ним не решились. Зойка протянула ладонь, и щенок ткнулся в нее влажным носиком.

«Это вы их топить несете? – догадалась она. – Жалко же!».

«Жалко, так забирай, – рассердилась женщина, – а то всем жалко, а брать никто не хочет. Чем голодная собака по свету мыкаться будет, лучше ее щенком утопить. Так берешь щенка? Или давай его обратно в мешок».

«Беру».

Зойка решительно подняла и прижала к себе серый комочек, хотя еще толком не знала, что станет с ним делать – мать наверняка не разрешит принести в дом собаку. Остальных щенков женщина затолкала обратно в мешок и крепко его завязала, чтобы не вылезли.

«Ну, взяла так и иди своей дорогой, нечего тут стоять».

Женщина закинула мешок за спину и подтолкнула девочку к калитке. Зойка вдруг вспомнила:

«А вы не знаете, где тетя Клава живет? Она еще плохо видит».

«По берегу иди от моста, ее дом у самой воды стоит».

Тетя Клава Зойку не узнала – со своим плохим зрением она почти не различала лиц. Рассказ девочки выслушала хмуро, сказала:

«Ладно, пусть все так и остается, никому не говори, толку-то? Отругают только. С ребятами осторожней будь – сейчас весна, кровь у них играет, а ума кот наплакал. За меня не мучайся, мне поначалу, как директор заявление об уходе писать сказал, переживание сильное было, а теперь уж вроде и обвыкла – в огороде вон копаюсь. Пенсия нормальная, и сын, как может, присылает, так что я не из-за денег в раздевалке сидела, а просто тяжело было одной дома, как старика своего схоронила. А это что у тебя пищит-то, щенок?».

«Ага. Женщина топить несла, а он ко мне пополз, я и забрала его себе. Хотите? А то мне мать, наверное, не разрешит».

«Что ж, давай. Кличку только сама придумай».

Зойка задумалась. Щенок был весь серенький, а вокруг правого глаза шерсть черная – будто одноглазый пират с повязкой.

«Пусть будет Пират».

И стал щенок Пиратом. За шесть с лишним лет он вымахал в большого добродушного пса, но Зойку узнавал сразу – при виде ее радостно лаял, вилял хвостом и лез целоваться. По его лаю и тетя Клава сразу ее узнавала.

«Смотри, Пиратка для тебя особым лаем лает»…

В первый же день своего приезда Зойка сунула старухе пятьдесят рублей, за проживание, хотя та сердилась и отказывалась.

– Не фордыбачьтесь, тетя Клава, не возьмете, так уйду, а мне сейчас нельзя никуда показаться.

– Почему нельзя?

– Тип один – заставляет насильно за него замуж идти, а я не хочу. Отсижусь, пока он не уедет.

– Как это насильно? В милицию пойди.

– Он богатый, сейчас, тетя Клава, милиция с ними со всеми заодно. Так берете деньги?

Старуха вздохнула.

– Ладно, давай.

В домике на Дону было тихо и уютно, хотя по осени чувствовалась сырость. К вечеру налетали комары, приходилось закрывать наглухо все окна. Тетю Клаву они почти не трогали, а Зойке не давали спать – ухитрялись залезть даже под одеяло, хоть она укутывалась с головой и подтыкала под себя со всех сторон. Зойкины пятьдесят рублей тетя Клава отдала приятелю сына, и тот привез крупы и картошки, так что еда была. Только за хлебом тетя Клава через день ходила в маленький продмаг за железной дорогой. Старуха уже почти ничего не видела, и Зойка удивлялась:

– Не боитесь так далеко идти?

– В чужом месте боюсь, а здесь каждую тропочку знаю, поезд заранее слышу.

Скучно, конечно, было – ни телевизора, ни магнитофона, ни комиксов с картинками. Из книг только «Мать» Горького, старый потрепанный томик гоголевских «Мертвых душ» и пожелтевший от времени Устав ВЛКСМ. На стене висел старый радиоприемник, который с шести утра до полуночи вещал на весь дом. Как объяснила тетя Клава, это «чтоб знать, если война начнется». На четвертый день Зойка не выдержала.

– Тетя Клава, я сама за хлебом схожу, отдохните.

Продавщица в продмаге оказалась веселая молодая девица лет двадцати. Покупателей не было, и соскучившаяся по общению Зойка с ней около часа проболтала о всяких девичьих пустяках. Это ей дорого обошлось – спустя два дня она вышла с утра в огород и увидела стоявший по ту сторону обветшавшего заборчика автомобиль Жака.

– Привет, – весело сказал он, ловко выпрыгивая из машины, – видишь, сколько тебе чести – я сам за тобой приехал. А то ведь мог и ребят послать.

– Привет, – Зойка встала перед ним, уперев руки в бока, – чего тебе надо?

– Ты лучше спроси, как я тебя нашел – весь город на уши пришлось поставить, хорошо, продавщица местная твою физию по карточке опознала. Ты что это, подруга, в игрушки решила поиграть? Тебе сказано было журналиста вести?

– Имею право отдохнуть, найди кого-нибудь мне на замену.

– Никакой замены, журналист по тебе с ума сходит – сразу следом примчался, шуму навел, требует только тебя. Так что давай – исправляй свои промахи.

– Какие промахи? Я даже в Ленинград с ним поперлась, все делала, как ты говорил – постоянно следила, чтобы он нигде не шлялся и не собирал компромата.

– Плохо следила, как я понял, он все равно насобирал, чего не надо. Поэтому отношений с ним портить сейчас не хотят, и по шапке ему надавать тоже пока нельзя. Ну, ладно уж, тебя никто не упрекает – он хитрый оказался, зараза. Но только теперь мне снова пришло указание: доставить тебя к нему, чтобы он круглосуточно был под твоим контролем. Ты девочка умная и понимаешь, что и как делать.

– Так он меня в ЗАГС чуть ни силком тащит, – сердито буркнула она, – такого уговору не было. Я работать не отказываюсь, но чтобы день и ночь при нем…

– Детский лепет! Ты маленькую из себя не строй, здесь большие дела крутятся. Нужно будет – и в ЗАГС сходишь.

– Сдурел? Он еще, когда трезвый, то ничего, а как налижется, то копия мой папашка. Мне что, потом всю жизнь его пасти?

– Ладно тебе – всю жизнь! Сто раз люди женятся и расходятся. Кстати, чем тебе такой жених плох? Подумаешь – пьет! Да вся страна у нас пьет. В Москве с ним поживешь, заграницу съездишь, что ты, право, как ребенок рассуждаешь! Это тебе сейчас восемнадцать, а через десять лет сама будешь о столичном принце мечтать.