Синий Шихан (Роман 1)

– Меня тоже принимаешь за бродягу?

Маринка опустила темные глаза. Левой рукой сломала ветку. Над ее головой вздрогнули широкие, маслянисто блестевшие листья молодого осокоря. За него был привязан конь. Помахивая головой, он срывал сочные листья и, пытаясь выбросить удила, скалил зубы.

– Никогда я, дочка, бродягой не был, - заговорил Василий твердым голосом.
– Ты уж меня не пытай пока, дочка... Потом я тебе, так и быть, все расскажу.

Из-за Уральских гор набежали темные тучки, за которые пряталось солнце.

– Мы увезем тебя, дядя Василий, к себе в станицу, - торопливо проговорила Маринка после глубокого раздумья.

– А кто это мы?

– пытливо спросил Василий.

– Мы с Микешкой. Он тут близко. Табун стережет. Я за ним мигом съезжу.

Отвязывая коня, Маринка видела, как на крупный нос и сурово сжатые губы Василия сквозь листья густого вяза, под которым он лежал, падал яркий солнечный луч.

...Проснулся Кондрашов от негромкого разговора. Перед ним стояла Маринка и держала в поводу двух лошадей, а рядом с ней маячил высокий, угрюмого вида чернобровый парень в широкополой войлочной шляпе. На поясе у него висел большой охотничий нож, за плечами ружье, на руке плеть. Тут же находился подросток верхом на жеребенке-стригуне. Это был помощник Микешки сирота Сашка.

Микешка снял шляпу, обнажил крупную, гладко выбритую голову. Сказал негромким хрипловатым голосом:

– Здравствуйте!

– Здравствуйте!
– Кондрашов быстро приподнялся.

– Не надо, дядя, сильно двигаться.
– Микешка подскочил к нему, подхватывая на руки.

Посоветовавшись, они решили послать Сашку вперед и предупредить Петра Николаевича о Василии.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Проснулся Матвей Никитич Буянов только под вечер. Наскоро умывшись, вышел во двор. Петр Николаевич сидел под вязом с каким-то молодым высоким киргизом в белой войлочной шляпе. К ним в это время подходил длинный, как оглобля, неуклюжий казак в старом затасканном мундире и в такой же с грязным околышем фуражке. Это был местный богач Спиридон Лучевников, свекор Олимпиады. Увидев во дворе бурого косматого жеребца, Спиридон нарочно зашел, чтобы узнать, зачем приехал к Лигостаеву гость. Подойдя к Петру Николаевичу, он поздоровался, но молодому киргизу руки не подал.

Когда скрипнула сенная дверь, Спиридон поднял голову и, заметив Буянова, засеменил длинными ногами ему навстречу.

– Дорогой Матвей Никитич, даже глазам своим не верю!
– визгливо сиповатым голосом проговорил Лучевников.

Они давно знали друг друга, встречались на базарах и ярмарках. Спиридон несколько раз продавал Буяновым лошадей и всегда при этом до изнеможения торговался за каждую копейку.

– А я вот, любезный Спиридон Егорыч, своим верю. Да и нельзя ошибиться. Все тот же мундирчик, такой жирный, что на мыло пустить можно. Как только тебе не стыдно в этой пакости на люди показываться! Тьфу! плюнув в сторону, проговорил Буянов.

– Мы, Матвей Никитич, народ трудовой, только с пашенки приехали... Это вам, купцам, на рысаках разъезжать. Мы люди махонькие...

– У такого махонького денег-то поди полон сусек, - не унимался Буянов, успевший уже после сна осушить полфляжки.

– Шутите, Матвей Никитич...

– Какие там шутки! Сколько косяков в отгул нынче пустил? Вот скоро много лошадей покупать буду, хотел с тобой потолковать, да ну тебя к черту, ты ведь, когда рядиться начнешь, все жилы вытянешь. А это что за степняк сидит? Может, прасол какой?
– спросил Буянов.

– Покупает лошадок, только больше всего темными ночами...

– Вор, значит?

– Да неужто ты его не знаешь? Это же Кодар!
– нагнувшись к Буянову, зашептал Спиридон с испуганными, словно стеклянными глазами.

– Так вот он какой!
– удивленно протянул Буянов.
– В прошлом году на скачках все первые призы взял.

– Так точно. Лошадки у него есть подходящие. Выбор большой, - не унимался Лучевников.

Однако Буянов был иначе настроен и, казалось, не слушал его. В упор рассматривая приподнявшегося со скамьи Кодара, сказал:

– А я, милуша, другое слышал. Его отца зарезали и ограбили. Он свое назад брал и за родителя мстил. Не егози зря...

Лигостаев и Кодар подошли к Буянову.

– Значит, ты сын Куваныша?
– протягивая Кодару руку, бесцеремонно спросил Буянов.
– Здравствуй.

– Здравствуй.
– Кодар пожал руку Буянова и слегка поклонился. Он был высок ростом и могуч в плечах. Смуглое, с крупными чертами лицо его было строгим и красивым. Буянов невольно залюбовался этим степным богатырем. Кирилл лежал в тарантасе и внимательно слушал разговор.

– Знал твоего отца, знал... Беркутбая знаю... Все грызетесь?

– Мы отдельно кочуем. В степи места много, - прикрывая глаза черными ресницами, по-русски отвечал Кодар, скупо и немногословно. Он не любил, когда ему напоминали о его врагах.

– В гости ко мне приезжай, - сказал под конец Буянов и, попрощавшись, уехал.

Ушел и Спиридон Лучевников, так и не узнав, зачем приезжали Буянов и Кодар.

– Сына этого человека я знаю, а купца мало. Он такой, как тебе сказать...
– Кодар сморщил лоб, напряженно потер его загорелой ладонью, подбирая слова, продолжал: - Такой склизкий... После него хочется брать кумган и руки мыть. Сына его на скачках видел...

– Этот купец приезжал сватать за сына Маринку, - после минутного раздумья сказал Петр Николаевич.

– Вашу дочь?
– Кодар выпрямился всем своим статным телом, широко открыл глаза, но тут же снова прищурил их. И если бы Петр Николаевич внимательно пригляделся, то заметил бы, как изменилось и побледнело лицо Кодара.

– Ты правильно сказал, - продолжал Петр Николаевич.
– Он на самом деле, как налим, склизкий.

– Значит, будет свадьба... Он, конечно, богатый...

– До тоя* теперь уже недалеко, - задумчиво ответил Петр Николаевич. Маринка подросла. Как сама захочет... Неволить не стану.

_______________

* Пир, торжество.

– Это правильно! Марина имеет большой ум. Не надо ошибаться. Не надо!
– горячо, даже несколько резко проговорил Кодар.

За плетнем послышался конский топот. К воротам на взмыленном стригунке подскакал Сашка и, помахав рукой, крикнул:

– Дядя Петр! Словцо одно хочу вам сказать!

– Можно и два... Что тебе?
– подходя к воротам, спросил Петр Николаевич...

– Совсем, дядя Петр, он хворый, кожа да кости, аж сидеть на коне не может.

– Что ж вы решили?

– Маришка сказала, штоб место в амбарушке приготовили, и мы его, как маненько потемнеет, подвезем сюда, - сдерживая разгоряченного скачкой жеребчика, говорил пастушонок.

– Почему, когда потемнеет?
– спросил Петр Николаевич.

– Беглый вроде, - таинственно прошептал Сашка, склонившись к стриженой гриве своего рыжего конька.

– Куда же мы поместим такого гостя?

– А Маришка сказала - в амбарушку...

– Маришка, Маришка... сказала...
– Петр Николаевич нахмурил брови, пристально посмотрев на взъерошенного Сашку, коротко добавил: - Ладно. Скажи ей, что я навстречу выеду.