Синий шихан

Старая волчица с выводком хотела перебежать дорогу, но не успела. Положив на вытянутые лапы острую морду, вытянулась в густой траве, глядя на тарантасы. Волчата, шевеля тонкими ушами, озирались и хватали друг друга зубами. Волчица мордой ударила одного из них и сердито заворчала. Волчонок тоненько заскулил и, отскочив в сторону, притих в траве. Вдруг что-то со свистом упало на землю и прикрыло зверька. Через секунду крылатый беркут взвился к небу, унося в острых когтях трепетавшего волчонка. Насторожив уши, захрапели кони. Отвлеченная конским запахом, волчица слишком поздно заметила, как хищник улетел с ее волчонком.

Сквозь сладкую, томительную дремоту Марфа слышала, как кучер проговорил, удерживая рванувшихся коней:

– Где-то близко волки.

– Коршун! Коршун! Зайца поймал! – закричал Доменов.

– Да это никак волчонок, – поправил его кучер, вглядываясь в улетающего беркута.

Неожиданно позади что-то треснуло. Авдей Иннокентьевич велел остановиться. Оказалось, вино перебродило в сладкой мякоти, взорвало арбуз и испачкало все в тарантасе. Авдей Иннокентьевич вылез. Отряхиваясь, ржал, как пристяжная лошадь. Ветошкин, очищая новый, пропахший водкой мундир, бранился.

Сумерками, когда начал накрапывать крупный дождь приехали в Шиханскую и остановились в доме атамана Гордея Туркова.

Всю ночь гости пировали.

– Делов тут у нас, Авдей Иннокентьевич! – размахивая вилкой с пельменем, говорил Турков. – Степановы мильонщиками стали, дома строят! А меньшой женится.

– На ком? Больно скоро! – настороженно спросил Авдей Иннокентьевич.

Атаман так распалил его богатством шиханских россыпей, что он готов был бежать к Степановым и немедленно расстроить свадьбу. «Моя-то по харе заехала, надо же было дурехе, – мысленно сокрушался Доменов. Он много пил и напряженно думал. – Глупо упускать случай! И дочь бы пристроил, и новое дело пристегнул. Из такого зятя можно веревки вить, можно ноги ему путать, когда брыкаться начнет».

– Кто невеста-то? – переспросил он Туркова.

– Вдова наша здешняя. Как будто ему, балде, девок не хватило, – отвечал Гордей Севастьянович. – Вон у меня четыре крали, любую бери!

Турковские крали, окружив Марфу, щебетали, как сороки. Все они были рослые, с толстыми губами, высокогрудые, словно под кофточками было втиснуто по пшеничной булке. «Бойкие, глупые, сытые, – рассматривая хозяйских дочек, думал Авдей Иннокентьевич. – Если всех четырех запрячь в сабан, потянут…»

– Ить ни разу не намекнул Митька-то, что жениться собирается. Я бы ему живо сосватал. А то нашел… На вдове, говоришь? Кто ж такая? – допытывался Доменов.

– Да это станичная наша, Липка Лучевникова. Голь перекатная. Мужа-то на японской войне убили, а она у свекра жила. Да Спиридон, подлец, снохачом, слышь, хотел заделаться… Ха-ха! Ну и маненько скандал получился… Ах, грехи наши тяжкие! С лица, конечно, воду не пить, но все же…

– Красивая, значит?

– Более того… уж очень в приятном теле…

Гордей Севастьянович, покосившись на жену, крякнул и расправил ладонью пестрые усы.

– Тэ-экс! – протяжно произнес Авдей Иннокентьевич.

Утром чуть свет он разбудил дочь.

– Собирайся. На Синий Шихан поедем.

– Мне-то что там делать? – попыталась возразить Марфа. – Я здесь с девушками побуду, за ежевикой пойдем.

– А родник-то ведь твоим именем назван. Забыла, ангел мой? Помолимся вместе.

Пришлось ехать.

Авдей Иннокентьевич не стал сразу осматривать прииск, а сначала подъехал к новенькому, еще пахнущему смолой домику Суханова. Здесь же помещалась и приисковая контора.

Кругом по буграм, как птичьи гнезда, лепились мазанки, сушилось белье, где-то пели и играли на гармонике, на солнцепеке копошились ребятишки. Знакомая картина!

Тарас Маркелович встретил старого приятеля деловито и сухо. Вместе когда-то бродяжничали по Сибири, но потом пути их разошлись. Авдей Иннокентьевич неожиданно и быстро разбогател. А Тарас все, что наживал, спускал.

Прошли в чистенькую горницу с белым, только что настланным полом. Пожилая миловидная женщина в синем сарафане, «из каторжных», как определил опытным взором Доменов, принесла кипящий самовар и, молча поклонившись, вышла.

– Ты что же, решил чаем меня наливать? – разводя руками, спросил Доменов. – Ведь сколько лет не виделись!

– Если хочешь, велю подать. Только меня не неволь, – хмуро сказал Суханов. Он сам заварил чай и поставил чайник на конфорку. На Марфушу бросил ласковый, изучающий взгляд. Было видно, что девушка ему понравилась.

Марфа смирно сидела в конце стола и тоже с любопытством рассматривала сурового и спокойного старика.

– Так и не выпьешь? – приставал Доменов, наливая себе третью рюмку.

– Ты, Авдей Иннокентьевич, знаешь мой характер. Чего же зря толковать. Уже лет пять как пошабашил.

– Вот и тебе бы бросить надо, – заметила Марфа.

– Кшы под стол, не твое дело, – огрызнулся Авдей Иннокентьевич. – У хозяев скоро свадьба. И там не выпьешь?

– Тебе и про свадьбу известно?

– Нашел чему дивиться. Весь город знает, что Митрий Степанов на вдове женится. Ради этого я и приехал.

Марфа удивленно посмотрела на отца и потупилась.

– На свадьбу, что ли, приглашен? – с иронией спросил Тарас Маркелович и сбоку посмотрел на покрасневшую Марфу.

– Свадьба-то как бы со слезами не вышла, – загадочно проговорил Доменов.

– Бывает и так. Только ты непонятное что-то говоришь.

– Пристав приехал следствие вести.

– Какое такое следствие? – Суханов поднял кверху клочкастые седые брови.

– Будто не знаешь?

Доменов усмехнулся, налил рюмку водки, выпил; прожевывая свежий огурец, продолжал:

– Кому твой молодой хозяин несколько пудов золота продал?

– А это уж его дело. Мы ведь тоже не знаем, куда и сколько другие продают. Значит, вот с чем ты приехал!

– Мое дело десятое… парня жалко… Дело-то Сибирью пахнет.

– Ежели уж судить, то тут надо копнуть всех промышленников, – веско заключил Суханов и замолчал. Он знал доменовскую ухватку – от него легко не отделаешься.

– Значит, Дмитрия Александровича судить будут? – встревоженно спросила Марфа.

– Ты, дочка, выдь-ка да погуляй на свежем воздухе, – вместо ответа сказал Доменов.

– Почему же ты мне ничего про это не говорил? Наверное, как-нибудь уладить можно…

Марфе искренне стало жаль Дмитрия Степанова. По правде сказать, она не особенно сильно рассердилась на него.