Синий тарантул

Вооружённые люди вбежали в комнату, но Будин, видимо, предвидел это наступление и успел спрятаться.

Осторожно ведя дверную ручку, Власов быстрым рывком раскрыл дверь налево и бросился внутрь. Но и здесь не оказалось никого. Солнце, пробиваясь сквозь тюль, освещало туалетный стол, пустую кровать, диван и эта­жерку с книгами. Заглянув под кровать, ощупав матрац, контрразведчики убедились, что в комнате нет никого. Но тут опять послышался лёгкий шум, будто скрипнула план­ка паркета. Будин, видимо, прятался на кухне: там из-за печки можно было безопаснее стрелять.

Работники БОРа на носках подошли к кухне. Они были насторожены до предела. Распахнув дверь, Власов прыгнул в сторону. Этот приём не раз спасал его от верной пули.

Но кухня оказалась пустой.

Оставалась последняя комната — кабинет Будина. Сизов тихо постучал, но никто ему не ответил. Нажав плечом на дверь, Власов убедился, что она на замке.

Проникнув в кабинет, они увидели большой пись­менный стол и широкую софу. На ней лежал Будин. Грудь его поднималась редко и едва заметно. Лицо было мертвенно бледным.

«Самоубийство!» — понял Власов и, повернувшись к Сизову, торопливо проговорил:

— Врача! Мигом!

В карманах Будина находились спички, папиросы, платок, бумажник, тюбики грима и паспорт на имя Василия Ульяновича Дёмина, 1905 года рождения, по про­фессии актёра. Власов удивился ловкости шпиона: пред­чувствуя опасность, тот успел сменить документы. «Нас­тоящий актёр», — заметил про себя Власов.

Осмотр кабинета не дал ничего нового. Только на сто­ле стояла пустая бутылка из-под вина. Закрыв её пробкой и завернув в газету, Власов сунул бутылку в карман. Это сэкономило Язину час дорогого времени.

Будин время от времени стонал.

Когда прибывший врач стал осматривать самоубий­цу, Сизов шепнул Власову:

— Приказано везти в тюремный госпиталь. Тебе, Рыжову и мне находиться при нём неотступно.

Через сутки, после ареста Будина, майор Горбатов, дежурный по областному управлению милиции, сидел в просторной комнате, записывая в журнал очередное происшествие. Ветер от вентилятора трепал его волосы. На столике рядом чернела батарея телефонов.

Раздался звонок, и майор услышал приятный взволно­ванный голос:

— Говорит Зубкова, Галина. Я живу на Дзержинской, 48.

— В чём дело?

— Я мыла окна, которые выходят на улицу. На дру­гой стороне у нас тополя. В них трансформаторная будка. Часов около десяти, вижу, монтёр открыл будку, зашёл внутрь и заперся. Думаю, зачем он закрыл дверь? Что ему делать там в темноте? Вот уже час прошёл, а он всё так и сидит. Прошу проверить. Мой адрес: Дзержинская, 48, между Ленина и Батарейной.

Горбатов тотчас вызвал Гагаркина и Пятакова:

— Берите двух людей и мигом к дому 48, по Дзержинской. Напротив дома трансформаторная будка. Толька что звонила женщина, говорит: в будке прячется человек. Возьмите оружие. Машина заказана.

Вскоре газик мчал Гагаркина и Пятакова и ещё двух людей в штатском на улицу Дзержинского. На указанном месте, действительно, стояла железобетонная будка, в стене которой чернела дверь с белым знаком черепа и скрещённых костей.

Не успели люди из милиции разделиться на две партии, как к ним подбежала миловидная девушка лет 19 в косынке:

— В этой будке, — показала она на трансформатор.

Немного волнуясь, Пятаков достал ключ, подошёл к будке и, раскрыв дверь настежь, отскочил в сторону. Од­новременно Гагаркин и человек в штатском крикнули в один голос:

— Чем занимаетесь?

Высокий пожилой человек в робе, с лицом вымазанным маслом, прятался в будке, припав спиной к чёрному трансформатору. Внезапно открывшаяся дверь, лучи слепящего света ошеломили его. Испуганно вскочив, он несколько секунд беспомощно мигал, но, опомнившись, хо­тел сунуть руку в карман. Однако Гагаркин предупредил его движение, и плоский пистолет иностранной марки с металлическим звуком упал на цементный пол.

37. Неуловимый лайт

Кропотливая работа БОРа, Управления госбезопасности и МВД, помощь жителей Ясногорска приблизили дело Серого замка к завершению. Уже были арестованы Козлов и Будин, уже в камере 40 под особой охраной сидел человек с тёмными глазами. Но главная задача — арестовать Волкова и найти плёнку с секретными цифрами главного журнала — не была ещё выполнена. Она требовала большой точности действий: в минуты ареста крупные разведчики нередко кончают с собой. Самоубийство Волкова явилось бы непоправимым ударом для всей операции.

Подготовку ареста усложняла неприятная новость: задержанный «Будин» на деле оказался Дёминым, актёром областного театра драмы. Фотографии, опозна­ние, протокол допроса работников театра, снятый с лица грим — с непререкаемой убедительностью говорили, что Будин ловко провёл группу сыщиков и скрылся.

Эта неудача сердила утомлённого Язина, мешала ему сосредоточиться. Как показал допрос Дёмина, Будин поступил до гениальности просто. Он предложил Дёмину, с которым познакомился в «Дарьяле», пари — сможет ли тот, загримировавшись, в одежде Будина, пробраться на его квартиру, обманув швейцара? Дёмин принял пари и вёл за собой людей Язина. На Песчаной Дёмин заснул от подмешанного к вину барбитурата.

Было ясно, что ловкий преступник сообщит Волкову о слежке за ним. Поэтому начальник БОРа отдал распоряжение незаметно оцепить Верхний Камыш, скрытно патрулировать Алман в районе бухты, и, при появлении Будина, немедленно арестовать его, не допустив к Волкову.

Язин почти был уверен, что Волков не оставит своего места, считая себя надёжно законспирированным, и это говорило, что время ещё есть.

Вошёл секретарь:

— Депеша.

— Читайте!

«Волков осматривает бакены, посетителей в зоне нет. Перед выездом на реку долго смотрел вокруг в бинокль.

Курков».

Сон человека особенно глубок от двух до четырёх часов ночи. И это было то время, на которое Язин наметил арест бакенщика. Но из головы его всё не выходила собака. Она может спугнуть Волкова, может испортить всю операцию. В прошлом собаки не раз доставляли Язину и его людям много хлопот.

Постепенно начальник БОРа предусмотрел всё: и высокий забор вокруг избы, и пещеру, и бухту, и реку ниже Верхнего Камыша, и овчарку, и подполье в избе бакенщика, и чердак его дома, радиосвязь и оптику, и даже возможное самоубийство Волкова.