Синтез
Шрифт:
Увидев на пороге двух охранников, придерживающих Гедимина за плечи, Гай Марци изумлённо замигал и потянулся к тревожной кнопке.
— Всё в порядке, — заверил «броненосец», толчком направляя ремонтника в коридор. — Проследи, чтобы этот сармат до подъёма отсюда не выходил.
Дверь захлопнулась.
— И что это было? — поморщился Гай. Гедимин не спешил отвечать. Он достал сертификаты, задумчиво посмотрел на них и сложил обратно. «Сделать знания запретными… Только макаки могли выдумать такой бред!»
— Меня не хотят учить ядерной физике, — буркнул он, направляясь к своей комнате.
— Большое им
Край потайного лаза оброс ледяными зубцами — днём, несмотря на ощутимый холод, солнце всё же подтапливало снег, и он понемногу стекал по обломкам стен. Счистив лёд, Гедимин втиснулся в тайник и уже привычным движением развернулся там и сел. «Если бы изолировать это помещение и провести сюда электричество…» — он поспешно отогнал ненужную мысль и развернул ком ветоши, лежащий в углу. Пять минут спустя он взбирался вверх по склону оврага, унося под комбинезоном разобранный на части синтезирующий реактор, целый магнетрон и пучок электродов. Металл, промёрзший в холодном тайнике, неприятно обжигал кожу — нижняя одежда была слишком тонкой для надёжной защиты.
Сегодня он пришёл на аэродром позже других ремонтников — и сёстры Хепри, и Лилит, и Мика, и даже Иджес уже были там, и они расступились, когда он подошёл, пропуская его в кольцо.
— Тебя вчера охрана схватила? — настороженно посмотрел на него Иджес. — Ты же тихий, как рыба подо льдом. Чего им надо?
— Странные у них законы, — пожал плечами Гедимин. — Я теперь неблагонадёжный тип. Интересно, что из этого должно следовать?
— Из ремонтников тебя не выгонят, — уверенно сказала Мафдет Хепри. — Не настолько они тупые. Эй! Домициан! Сколько вас ещё ждать?!
…Едва ремонтники вошли в ангар, и за Гедимином закрылись двери, передатчик на груди Иджеса пронзительно пискнул.
— Ремонтная база? «Жёлтое озеро — пять», — встревоженный голос диспетчера был слышен на весь ангар, и Гедимин, поспешно выкладывающий части реактора из-под комбинезона и из карманов, остановился и прислушался. — Ледяная авария в штреках «Альфа — один» и «Бета — один». Минус водяные насосы, минус вентиляция, покорёжены рельсы и потолочные балки. Оба штрека обесточены. Ждём помощи!
— Когда это случилось? — спросил Гедимин, бросив на верстак последнюю из опор реактора.
— В конце ночной смены, — ответил, на секунду замешкавшись, диспетчер.
— Зови всех, — приказал сармат, протягивая Иджесу вторую ремонтную перчатку и на всякий случай извлекая из ящика третью. — Вылетаем.
…Они вернулись на базу, когда на аэродроме Жёлтого озера высаживалась дневная смена шахтёров, а утренняя грузилась на глайдеры. Гедимин остановился у посадочной полосы, чтобы пересчитать бригады. С тех дней, когда он работал под начальством Сета Хепри, рудник заметно разросся…
— Эй, Гедимин! — кто-то из улетающих заметил его и вскинул руку в приветственном жесте. — Не ешь Би-плазму!
— Тихо! — гаркнул, подойдя на шаг ближе, один из охранников в экзоскелетах. — Не задерживать отлёт!
— Что не так с Би-плазмой? — насторожился Иджес. Охранник скривился, хотел сплюнуть, но помешал лицевой щиток.
— Что тебе от меня надо?! Приказ вашего координатора. Ему расскажи,
как тебе тошно! Как будто нам тут не тошно…Иджес и Гедимин переглянулись.
— Иди в ангар, — сказал старший механик. — Я за едой.
В столовой было людно — морозы загнали всех, кроме двух-трёх самых стойких охранников, под крышу. Чашки с дымящейся тёмной жидкостью стояли на столах, люди усердно дули на горячее вещество — и торопились заглотить его, пока не остыло окончательно. Его запах был немного похож на испарения оплавленной изоляции.
— Хочешь кофе? — спросила самка за стойкой; она наполняла чашки, не дожидаясь, пока за ними кто-нибудь подойдёт. — Забавно, как вы синеете на холоде!
— Ваша реакция более разнообразна, — Гедимин взял двумя пальцами слишком маленькую ручку и сделал глоток. Жидкость была горячей — это всё, что он мог о ней сказать. Запах был сильнее вкуса.
— Ты говоришь, как лаборант, — фыркнула самка. — Такой заучка в белом комбинезоне. Так и ждёшь, что он ткнёт в тебя анализатором! Ты был до войны кем-то из них, верно?
Гедимин качнул головой.
— Я хочу стать учёным. Но это считают опасным. Я пойду в ангар.
— Жаль, — вздохнула одна из самок за столиком. — Приятно было посмотреть на твою спину.
Сидящий по соседству самец побагровел и надулся.
Каждый контейнер с Би-плазмой был отмечен жёлто-чёрным значком. Отдав Иджесу его порцию, Гедимин заглянул в поясняющую листовку и сузил глаза.
— Повышение фертильности?! Уран и торий…
— Я сейчас скажу про спаривание, — буркнул Иджес. — Сейчас это будет к месту.
Гедимин кивнул и продолжил чтение, стараясь не вслушиваться в слова напарника и — тем более — не пытаться себе представить описываемые действия. «Они хотят нас спаривать,» — угрюмо думал он, борясь с желанием вылить Би-плазму в мусорный ящик. «Вместо того, чтобы самим построить нормальный клонарий, навязывают нам свой нелепый способ размножения. Пятнадцать лет вместо двух месяцев… Какая чушь!»
…Синтезирующий реактор стоял на дне смотровой ямы; всё лишнее из неё и её окрестностей было убрано, капли пролитого топлива смыты.
— Иджес, уйди под защитное поле, — попросил Гедимин, подключая кабель.
— Ты поосторожнее, — покачал головой ремонтник, отходя к «сивертсену».
«Линкен не увидит,» — досадливо сощурился Гедимин, щёлкая переключателем. Внутри бака не было ничего, кроме измельчённой смеси разнородных фрилов и подведённых к ней электродов — и сейчас начался её нагрев. Ещё три секунды — и треск электрических дуг стал непрерывным, а в ладонь, поднесённую к баку там, где находилось верхнее, подвижное, дно, ударил горячий воздух. «Двадцать восемь, двадцать девять… Attahanke!»
Он метнул прут с небольшим утолщением на конце в прорезь под баком и отскочил назад, падая на пол и перекатываясь через край ямы. Над ним с грохотом взлетел бак — и тут же рухнул обратно. На ощупь выдернув кабель, Гедимин прикрыл ладонью лицо — то, что виднелось между респиратором и защитной маской — и осторожно заглянул в яму. Бак, слегка дымясь, лежал на дне, отброшенный ударной волной прут торчал из пола — его вколотило на сантиметр, дальше он раскололся. Насколько мог видеть Гедимин, реактор был цел — внешний корпус мог сгодиться для ещё одного использования.