Синтез
Шрифт:
— Криптон? — Линкен неуверенно усмехнулся. — А что дальше? Это констий?
— Да, — кивнул Гедимин. — Криптон испаряется, освобождая пространство, и снова идёт констиевый выброс, а за ним — облако разнородных частиц и взрыв.
— Всегда одно и то же, — сказал взрывник. — Начиная с констия. Это что-нибудь значит, атомщик?
— Наверное, — ответил сармат. — Но я не знаю, что именно.
Он покосился на Константина. Командир давно не напоминал о себе — с того момента, как защитные поля были сняты, он изучал экран своего сканера и ни на что не реагировал. Пожав плечами, Гедимин пошёл разбирать оборудование.
— Выглядит
Сармат изумлённо мигнул и развернулся к Константину, едва не выронив излучатели.
— Что?
— Эти омикрон-кванты, — командир задумчиво смотрел на трубки с ирренцием внутри. — Есть теория о том, что вакуум — предельно спрессованная материя. Возможно, омикрон-излучение позволяет ей развернуться и перейти в осязаемую форму.
Линкен недоверчиво усмехнулся.
— И кто здесь псих?
Константин с досадой покосился на него и выключил сканер.
— Я был близок к тому, чтобы запретить эти эксперименты. Но от них, возможно, будет польза. Собирай данные, Гедимин. Я постараюсь обсчитать их. Возможно, по итогам обсчётов что-то станет понятнее.
Гулкий грохот прокатился над полигоном, стряхивая с деревьев остатки снега, и затих. Гедимин выбрался из-под остатков защитного экрана, — в этот раз волна почти до него докатилась, и пришлось падать ничком на камни, — нашёл в ближайшей воронке сигма-сканер и попробовал включить его.
— Стеклянный шарик, говоришь? — криво ухмыльнулся Линкен, разглядывая свежее углубление в граните. Оно слегка дымилось, и излучатели, упавшие на его край, немного покраснели от нагрева — там, где сопла выступали из защитного поля. Гедимин осторожно потянул на себя провода, оттаскивая оборудование от ямы.
— Шрапнель из них получается неплохая. Но вот взрывчатка… — Линкен снова ухмыльнулся и провёл пальцем по шраму. — Нам на Марсе не хватало тебя, атомщик. Ты бы там очень пригодился.
Гедимин включил сканер, посмотрел на экран и, вздрогнув всем телом, бросил на расплавленную поверхность шар защитного поля.
— Sata!
— Что? — оторопело мигнул Линкен. — Есть опасность?
— Ирренций, — Гедимин указал на экран. — Окись кремния превращается в ирренций. Придётся залить тут всё меей. Надеюсь, никто не летает тут со счётчиками Конара…
— Hasu! — лицо взрывника слегка перекосилось. — Ирренций? Ты не ошибся? Обычное стекло, два пучка, — и вот ирренций?!
Гедимин кивнул.
— Как раз достаточная масса для синтеза. Под обычным облучением не получилось бы, но два пучка одновременно… Жаль, хватило всего на микросекунду. Потом шар испарился, и всё пошло как обычно, — констий, частицы, взрыв.
— И взрыв в этот раз был сильнее, — сказал Линкен, глядя на остывающую яму. — Из-за ирренция?
— Скорее всего, — кивнул Гедимин.
Он смотрел на экран и задумчиво щурился. Выброс ирренция при взрыве был невелик, но если бы удалось удержать мишень в точке схождения, пока не прореагирует всё её вещество… Он потянулся за ежедневником
и с трудом остановил свою руку, — сначала надо было дезактивировать полигон, чтобы не оставить ненужных следов.— Мне нравятся эти опыты, — усмехнулся Линкен. — Чем дальше, тем больше. Другие вещества тоже можно так… превращать?
— Скоро узнаем, — отозвался Гедимин. — Очевидно, дело в массе. Хольгер предлагает попробовать железо. Думаю, результат будет примерно тот же.
Он перевёл взгляд на дозиметр. Прибор зафиксировал растущее омикрон-излучение при выбросе ирренция, но росло оно не плавно, как думал Гедимин, — это была серия резких вспышек, и всего их было девять. «Возможно, они и снесли нам экраны,» — сармат убедился, что записи сохранены, и разложил приборы по карманам.
— Возвращаемся на базу. Нужна мея и распылители.
…Сарматы, собравшиеся тесным кольцом вокруг Гедимина и Линкена, переглянулись.
— Явление интересное, — признал Константин. — Но я очень надеюсь, что ты не попытаешься на его основе построить реактор.
Гедимин мигнул.
— Если он будет работать — почему нет?
— Потому что ты не удержишь процесс в безопасных пределах, — ответил командир. — Та же проблема, что с горячим термоядом… если в Лос-Аламосе рассказывают, что это.
— Нет, физиков учат только в Канске. В Лос-Аламосе готовят монтажников и ремонтников, — буркнул Гедимин. — Да, я знаю, о чём речь. Но здесь не нужен такой нагрев. Можно подобрать материалы для установки…
— Я помогу, — пообещал Хольгер. — Ирренций из стекла? Хорошо звучит.
Константин тяжело вздохнул.
— Вам обоим, мне кажется, не хватает работы. Между тем — через полтора месяца начинается перезагрузка реакторов. Гедимин, ты не мог бы заняться подготовкой, а не бессмысленными и опасными проектами?
— Я не понимаю, — сармат недобро сощурился на него. — Ты хочешь, чтобы я изучал ирренций, или нет?
— Тебя всё время сносит не туда, — угрюмо сказал Константин. — У тебя нет ни планов, ни обоснований… Ты сам-то знаешь, чем займёшься завтра?
— Плутониевым реактором. Дезактивацией. Новым дроном, — отозвался ремонтник. — Здесь достаточно занятий. У тебя документация на перезагрузку?
Ему не нужна была большая часть планов, присланных Фюльбером, — он и так помнил каждый патрубок и винт на территории главного корпуса, — но лишний раз посмотреть на чертежи станции было приятно. Гедимин попытался на них сосредоточиться, но его всё время отвлекали всплывающие перед глазами схемы — странные конструкции из защитных полей и тугоплавких материалов, достаточно прочные, чтобы удерживать вещество при взрывном синтезе. «Надо поставить больше опытов. Собрать данные, чтобы Константину было что обсчитывать,» — думал он. «И… всё-таки нужен план. Какая-то система. Иначе выходит, что я тыкаюсь вслепую. М-да… А ведь так и есть. И план тут не поможет.»
Единственный различимый обломок дрона валялся на земле в двух десятках метров от места взрыва вместе с ветками сосны, подрезанными им на лету. Он раскололся на части с одной стороны, заметно оплавился с другой, но ещё можно было понять, что это не камень и не кусок коры. Искать другие обломки без анализатора, надёжно определяющего химический состав, Гедимин не взялся бы.