Синтез

— Самый лучший результат в лаборатории Лоуренса — ноль девять к единице… я о массе ирренция, мы так и не оторвались от неё.

«Ноль девять? У нас больше двадцати трёх процентов не получалось…» — Гедимин посмотрел на Конара с уважением.

— Хорошая выработка. У нас была меньше, — сказал он. — А что с пульсаторами и микропроколами? Ты с ними работаешь?

Конар покачал головой.

— Интересные темы, коллега, но обсудить их нам, боюсь, не удастся. Цензуру и блокировку пока никто не отменял. Хотя… если ваш вопрос пропустили, то…

Экран погас и оставался тёмным пять секунд. Гедимин стиснул зубы. «Tzaat hasulesh!»

— Прошу прощения, коллега, — появившийся на экране Конар был заметно расстроен. — Всё, что я могу сказать, — изучение ирренция будет продолжено. У нас тут ходят упорные слухи, что после Рождества территории будут… я бы сказал — приоткрыты. И тогда я выбью разрешение и отправлюсь к вам. Вы выиграли пари, коллега Гедимин, и моё обещание в силе. Корабль сейчас в Альбукерке — я выкупил под него небольшой ангар. Местные механики за него не берутся. При первой же возможности я передам его вам — если повезёт, лично, если нет — через Периметр.

Гедимин едва заметно усмехнулся.

— Экспериментальный корабль? Есть с чем поработать?

— О, работы там хватит надолго, — кивнул Герберт. — Меня с друзьями и знакомыми хватило на осмотр и список уцелевшего. Это действительно атмосферный спрингер. Хвановский волчок запустить не удалось, но выглядит исправным.

— Интересно будет посмотреть на этот спрингер, — Гедимин слегка наклонил голову. — Иджесу должно понравиться.

Монитор громко загудел и мигнул красным светодиодом. Человек нахмурился.

— Наше время истекает, коллега. Чёрт! Любопытство обгложет меня до костей, пока правительства возятся с границами. Надеюсь, Ведомство не подведёт, и через три месяца вам дадут сделать доклад.

Монитор снова загудел. Герберт что-то говорил, но сармат уже ничего не слышал. Поняв, что связь обрывается, Конар вскинул руку и прижал ладонь к экрану. Гедимин накрыл её своими пальцами. Полсекунды спустя телекомп отключился окончательно.

— Tza seateske, — беззвучно проговорил сармат, опуская руку. Он на миг увидел своё отражение в тёмном экране — глаза, горящие жёлтым огнём, на неподвижном лице.

…Иджес недоверчиво похмыкал, но открывать рот не спешил. Гедимин терпеливо ждал.

— О чём говорить? — сказал наконец механик. — Разговор будет, когда будет корабль. Может быть, ты, атомщик, представляешь, как летает такое сооружение, но я — нет.

За спиной сармата послышались шумные шаги — кто-то нарочно шаркал, не отрывая ног от земли. Гедимин обернулся и увидел Линкена, нетерпеливо похлопывающего себя по локтю.

— Теск, ты идёшь или нет?

— Уран и торий… — пробормотал сармат, досадливо щурясь. «Час времени, выкинутый на свалку. С кем они все, астероид им навстречу, собрались воевать?!»

Ограда бывшей базы Академии была обмотана колючей проволокой. Гедимин вспомнил дыру в заборе, через которую сбежал недавней зимой, поискал её взглядом, но не нашёл — то ли память его подвела, то ли проход нашли и заделали.

— На работу? — спросил Линкена охранник на входе. — Рано ты сегодня.

— Привёл новичка, — отозвался тот. — Надо его пристроить.

— Новичка? Сам привёл? — сармат, занявший стол коменданта, услышал разговор за открытой дверью и поднялся с места. Гедимин, увидев знакомое помещение, быстро огляделся, — ни обмотанных скирлином палок, ни объявлений от Академии не осталось; впрочем, бластеры и экзоскелеты тоже на виду не лежали.

— Гедимин Кет. Знаешь его. Все знают, — без тени сомнения сказал Линкен, положив руку Гедимину на плечо. — Покажи пропуск, атомщик… Ну вот. Стрелять умеет. Нужна только практика.

Новый комендант пожал плечами.

— Твой сармат, ты и работай. Берёшь что надо на выдаче, любую из красных линий, отмечаешься на входе и выходе. Оружие вернуть не забудь.

— Завтра он придёт один, — предупредил Линкен. Сармат снова пожал плечами.

— В твои дела я не полезу. Оружие на месте, отметки сделаны? Остальное меня не касается. Я бы, кстати, его поставил на рукопашку…

Линкен вздохнул.

— Не заставишь.

— Жаль, — сармат смерил Гедимина долгим задумчивым взглядом, как будто ощупывал с ног до головы. — В патруль пойдёт?

— Да ну, — махнул рукой Линкен. — Ладно, оставайся. Идём, атомщик.

Отряд филков, попавшийся им навстречу в коридоре, беззвучно выстроился в шеренгу по одному и проскользнул мимо сарматов. Экзоскелетчик, замыкающий колонну, вскинул руку в приветственном жесте, Линкен ответил тем же. Гедимин еле слышно хмыкнул.

— Ты тут свой…

— Тут все свои, атомщик, — отозвался сармат и требовательно забарабанил в стальную дверь. Створки разъехались в стороны с протяжным скрипом. Гедимина передёрнуло, и он остановился на пороге, разглядывая пазы и на ощупь надевая ремонтную перчатку.

— Ты чего?! — Линкен дёрнул его за рукав. — Не сегодня, атомщик. Так мы отсюда вообще не уйдём.

Оттащив Гедимина от сломанной двери, он небрежно махнул рукой сармату в пехотной броне и подошёл к длинному, на всю стену, шкафу с выдвижными ячейками. Выдвинув весь ряд, Линкен принялся в них копаться.

— У тебя смазка есть? — спросил Гедимин у «броненосца». — Найди. Изотрётся металл — всё пойдёт под замену.

— Энцелад, приём! — Линкен, отвернувшись от ящика, крепко ткнул Гедимина кулаком в плечо. — Вот, нашёл тебе трещотку.

Он протянул сармату одноручный станнер — слегка переделанный под сарматскую руку «Чень» с тренировочным предохранителем, выставленным на самую малую мощность. Ремонтник машинально сковырнул пластину с корпуса, заглянул внутрь, поморщился и взялся за отладку. Линкен пробормотал что-то неразборчивое и потянул его за рукав к двери.

— Уймись ты уже, мы так до тира не дойдём, — ворчал он всю дорогу. Звуки Гедимина не беспокоили, но ремонтировать станнер на ходу было неудобно, и он закончил починку уже на пороге тира.

— Оружие тут дрянь, — буркнул Линкен, жестом сгоняя с дороги филков и выводя сармата на край разгороженного зала, подсвеченный красным.

Зал просматривался насквозь, от многоуровневых стоек для прицеливания до экранированных голографических проекторов у дальней стены. Пол был расчерчен линиями; те, что находились в правой части зала, были подсвечены зелёным, и на них тренировался полусотенный взвод филков. Левая часть — три полосы — была пустой.