Синтез

— Ага, принцессой-то она остается, то есть… а что она получает, будучи просто принцессой?

— Ничего она не получает кроме титула. Молодой человек, сейчас уже давно не то время, когда вместе с титулом ты мог получить ещё что-то. Признаюсь, и в то далекое время титул не всегда означал богатство и тому подобное.

— А её дети будут принцами?

— Нет, именно этот титул ненаследственный. В городе и без того полно потомков дворянства, рвущихся к кубку.

— Да, да, я слышал, — сказал Максим.

— Принцессе нужен рыцарь, — вдруг заявил Грон.

Максим поперхнулся:

— Я готов.

Грон улыбнулся.

— Это самое сложное. Принцесса должна почувствовать это.

— Это — это что? — насторожился Максим.

— Это рыцарство, — ответил Грон.

— Просто рыцарство? И всё? Это тоже как-то с кубком связано?

— Непременно. Кубок, сменивший цвет при прикосновении принцессы, должен оставаться таким же при прикосновении к нему рыцаря. Если цвет не удержится, то рыцарь — совсем не рыцарь.

— А как перед этим экспериментом можно определить рыцаря?

— Это может только сама принцесса. Даже мы тут бессильны. Мы сможем только констатировать сам факт.

— Да, фантазия у того, кто это придумал, работала отменно. Как он это всё проверял? Или исходя из чего?

— Живя в то время, когда это всё создавалось, тебе бы не показалось это всё таким диким, поверь мне.

— Всё возможно, — согласился Максим. — А если я принц, то зачем мне рыцарь? Стоп, а что принцесса делает с рыцарем? За него она может выйти замуж?

— Может, конечно, у нас свободный Город. Давно. И принц может жениться на своей даме.

— Ага, это так называется — Дама. Я так полагаю, тоже не простая, а настоящая, истинная дама, леди. Правильно? Но к чему все эти обряды? Они тоже что-то значат?

Грон выдержал паузу, после чего сказал:

— В том случае, если принцесса выйдет замуж за рыцаря, или принц женится на своей даме, то принцесса, как равно и принц могут назначить главой Города самих себя сроком на пять лет.

— Отлично! — отреагировал Максим, — с правом переизбрания?

— По истечении пяти лет они становятся обычными гражданами.

— И могут, как обычные граждане, выставлять свою кандидатуру на пост президента.

— Совершенно верно.

— Я так понимаю, это всё. Или что-то ещё?

— Думаю, вам достаточно.

— Вы так говорите, будто меня это не касается, — обиженно сказал Максим.

— Всё в наших руках, — вздыхая, сказал Грон.

— А могу я взглянуть на кубок? — поинтересовался Максим.

— Что ж, раз мы тебя пригласили, покажем. Пойдем.

Максим встал и направился следом за стариком. Пройдя через два небольших зала, они вышли в коридор, ведущий к массивной позолоченной двери, которую караулили двое охранников. Ничего романтичного Максим не обнаружил. Это были не стражники, разодетые в латы и стоящие у входа по стойке смирно, а обычные охранники, в форменной одежде. На столе стоял монитор, куда поступали изображения с камер наблюдения. Открыв дверь, Грон ввёл Максима в большой просторный зал. Зал впечатлял своей торжественностью и величием. Он был пуст. Лишь у противоположной входу стены стоял невысокий круглый позолоченный стол, на котором Максим и увидел тот самый кубок. Кубок был сделан из какого-то странного чёрного материала. Как Максиму показалось, цвет кубка был не просто черный, а настолько черный, настолько глубоко черный, что нельзя было придумать названия этому цвету. Настолько чёрному цвету, нельзя было придумать названия.

— А из чего он сделан?

— Если бы кто-нибудь знал, из чего он сделан, он бы уже не был тем самым кубком. Верно?

— Согласен. Какой-то он страшный. И красивый. Забавный.

— Ну, всего понемногу. Тебе пора. Вот номер телефона. — Грон вручил Максиму карточку. — Если что узнаешь о Маргарите, позвони и скажи тому, кто возьмет трубку. На этом всё. Не сочти за грубость, но обратно тебя повезут тем же способом.

— Спасибо, вы очень любезны. Не возражаете, если я расскажу моему другу о том, что я услышал. О том, новом, что услышал. Вы же ничего лишнего и запрещённого не рассказали.

— Рассказывай, только не афишируй свою экскурсию, и, вообще, об этой встрече и о том, что ты здесь был, не желательно распространяться. Я не настаиваю, но это для твоей же пользы и безопасности. Ты меня понимаешь?

— Конечно. Надевайте колпак.

В половине четвертого утра в диспетчерской службы охраны прозвенел звонок, и начальник смены отправился на плановый обход здания. В три сорок вся служба охраны была поднята по тревоге. Четверо охранников, двое из которых охраняли вход в зал с кубком, были обнаружены без сознания. Придя в чувство через час, они не могли ничего объяснить. Всё сводилось к тому, что они просто неожиданно отключились — заснули. Штатный медик, экстренно вызванный на место, проводил их обследование, готовясь предоставить к началу рабочего дня полный отчет. Необходимо было выяснить всё до того, как сообщать о случившемся совету. Срочно был вызван начальник охраны. Было установлено, что несколько камер были последовательно отключены и через короткий промежуток времени снова введены в строй. Расположение отключенных камер совпадало с путем следования от черного входа к залу, где хранился кубок. Всё здание было перевернуто с ног на голову. Обнаружить пропажу не удалось.

К семи часам утра на королевский совет были созваны все его одиннадцать членов.

Часть VI. Глава 4

Выяснить, кто чем интересуется, используя общедоступные источники, такие, как, например, библиотека, для МГБ не составляло труда. Над этим работала специальная группа, входящая в состав аналитического отдела, поэтому Глену Хайдену было достаточно легко получить то, что его интересовало. А интересовал его оракул, кубок, и вся, связанная с ним, история. Задание, между делом, полученное Хайденом от Фернандо Коста, (о котором тот сразу же попросил забыть), как ответственным исполнителем, было им исполнено. Оставался вопрос, докладывать о его результатах директору или подождать?

А выяснил Хайден всё, что просил Коста: всю историю, связанную с оракулом — кубком, всё, связанное с Орденом, все правила, порядки, условия и прочие нюансы этого мистического следа в истории Города. «Ох уж эти принцы, да принцессы, — недоумевал Хайден, — «лебеди», да «драконы», сочность крови, да ещё рыцари и дамы». Кроме использования открытых источников, Хайден встретился непосредственно с представителями самого Ордена, их пресс-службой. Тогда-то его и встретил Акира. Это, во-первых.

Во-вторых, случайно заметив Томаса Шнайдера в библиотеке, Глен решил заняться выявлением некой статистики заинтересованности этим вопросом. Из сравнительно небольшого объема исходных данных, содержащих в себе перечень лиц, запрашивавших в последнее время в библиотеках Города сведения, хоть как-то связанные с интересующим его вопросом, он выбрал двоих, представляющих на его взгляд, особый интерес.

Точнее, особый интерес представлял только один гражданин, именно тот, кто и послужил толчком для столь тщательной проработки вопроса — Томас Шнайдер. Вторым был выпускник института журналистики Акира Такеши.

«Судя по тому, что Шнайдер сам занимается этим вопросом, а не поручает его кому-то, он подозревает его абсурдность. — С таких размышлений начал первый рабочий день сентября Глен Хайден. — С журналистом-то всё понятно. Вряд ли они связаны, хотя, всё может быть. Неважно пока. Что это даёт? Во-первых, тот факт, что Шнайдер заинтересовался чем-то незаурядным, но определенно несущим политический оттенок, уже не есть добрая новость. Просто так он просиживать в библиотеках не будет. Задумал он что-то авантюрное, как пить дать. Да что там авантюрное — просто глупое. Что-то нужно предпринять. Нет, стоп, нужно сначала быть в этом уверенным».