Синяя графика

Виктор увидел, как засияли глаза Виктории, в них появился азарт и невиданная им теплота. Холодный лёд её глаз не мог излучать столько тепла, но излучал. Он внимательно слушал, в голове крутились вопросы, которые хотелось задать тут же. Зачем им это? Почему именно такой формат? Но привыкший сначала выслушать собеседника до конца, он и в этот раз просто молчал, внимательно гладя на Викторию и на каскад светлых волос, резинку с которых девушка сняла в запале разговора.

– Но и праздник, и конкурс, и подарки, и угощения стоят денег, - она вздохнула, - мы ищем спонсоров. Это сложно. Мы не можем предоставить рекламу или рекламное место... мы ничего не можем, только взять чьи-то деньги и потратить на детские улыбки. В этот раз спонсор потребовал отчёт сегодня, ой, то есть вчера... Сказал, что ждёт к девяти у себя дома. Это тут... Но к девяти он уже был просто пьян, мне пришлось уехать, а дальше ты знаешь.

– Он вызвал тебя в девять вечера тридцать первого декабря?

– Да...

– Хм...

– Он спонсор.

– А Анатолий что же? Почему ты поехала в дом к постороннему мужчине, на неисправной машине, почему он не поехал с тобой? Не положил тебе в багажник провода, просто не поменял аккумулятор или машину!

– Я говорила, он уехал в Милан. Я обещала ему не ездить далеко на машине, и провода он мне дал, они лежат... где-то... Никто не мог предположить, что...

– Ну, знаешь, мужчина должен предполагать такие вещи, если его женщина не в состоянии отличить карабин от снеговика!

– Карабин?.. Хватит, ты просил рассказать, я рассказываю!

– Прости, прости, рассказывай дальше.

– Нечего рассказывать, потом подъехал ты и выручил меня, теперь я в тепле и сытая, спасибо, правда, спасибо большое.

– Не за то...

Они немного помолчали, Виктория смотрела в окно, где снегопад собирался в воронку под фонарём и закручивался в стремительном танце, рассыпаясь к земле, аккуратно превращаясь в кипенно-белый покров.

Виктор не выдержал.

– Но всё же, почему Анатолий уехал в Милан?

– Встречать Новый год с другом, они давно не виделись, Мислав уже с лета там.

– С другом?

– С бойфрендом, - она широко раскрыла глаза.
– С любовником, только не говори, что ты гомофоб, ради бога, я не могу сейчас вести беседы на эту тему.

– С бойфрендом?
– он тяжело сглотнул, не было ясно, что его шокировало больше: что Цыплячьи трусы нетрадиционной ориентации или что Виктория не живёт с Анатолием... или живёт?

– Подожди, но ты же жила с ним, в одной комнате, самой маленькой и самой дешёвой, я ничего не путаю?

– Я и сейчас живу с ним, правда в двухкомнатной квартире, но тоже дешёвой, - она смеялась. Или над ситуацией, или над Виктором, но смеялась она красиво.

– Зачем? Зачем тебе жить с педи... прости, гомосексуалистом?

– Так дешевле, - она небрежно пожала плечами.

– Но вы уже не студенты и можете позволить себе...

– Мы и жили раньше отдельно, - она перебила, - но потом открыли магазин, я взяла кредит, ведь у меня хорошая зарплата и по белому, спасибо президенту компании, теперь мы платим кредит с моей зарплаты, я переехала к нему, но всё равно... говорят, первая прибыль должна появиться через три года, ждём.

Виктор Вячеславович улыбнулся этой вере в свои силы или в чудеса, или в дружбу, вере во что-то давнее, пришедшее из детства, потерянное им под кипами документации и контрактов. В простое «с моей зарплаты, с его зарплаты».

– А как вы познакомились?

– На экзаменах... он тоже провалил, в итоге он стал ювелиром, хорошим, но пока не именитым, смотри, - она быстро вытащила цепочку, на которой был прикреплён кулон с вкраплением мелкого лазурита. - Синий, как я люблю. Мы оба из маленьких городов, было сложно привыкнуть, так необычно, даже страшно. Мы старались держаться вместе, даже жили три года в одной комнате, купив двухъярусную кровать на барахолке. Я поначалу боялась, а потом удивлялась... ну, знаешь, я же девушка, и казалась себе симпатичной, а он... но оказалось - всё просто. А теперь мы снова живём вместе, в личную жизнь друг друга не вмешиваемся, но всегда поддерживаем, «цыплячьи трусы» - отличный парень. Он бы не выпустил меня из дома на этой машине, и уж точно бы проверил, что я зарядила телефон.

– Тогда я вынужден принести свои извинения за недобрые мысли в отношении твоего друга.

– Извинения приняты.

Они говорили и говорили о тонкостях бизнеса, об аренде и субаренде, придумывая, как маленькому магазинчику, устраивающему мастер-классы для детей и их родителей, выжить в мегаполисе, как сохранить тёплый мир за стеклянной витриной, за гладью которой ходит женщина в длинной юбке.

У Виктора было много вопросов и, пожалуй, главные из них он не решился бы задать, но увидев, что глаза Виктории, что называется, засоловели, он притянул её к себе, устроив её голову на своём плече, так расстояние между ними пропало, они вели себе расслабленно, словно давние знакомые.

– Так значит, в личную жизнь друг друга не лезете?

– Не-а.

– И... есть у тебя эта личная жизнь?

– Ну, я не девственница.

– Боже упаси, - он засмеялся.

– К чему такой вопрос?

– Проявляю интерес к красивой, необычной женщине... должен собрать информацию, что тебя удивляет?
– он смотрел на свет через прядь светлых волос.

– А ты? Начни с себя, ты женат?

Он покрутил правой рукой перед лицом Виктории.

– Нет.

– И не был?

– Оооо, был, на втором курсе, целых три месяца, не сошлись характерами, как говорится.

– И?

– Что «И»? Мне рассказать про всех своих женщин?

– В целом...

– В целом были, чаще постоянные, но всякое случалось, наверное, как у любого мужчины, ничего особенного не вспомню...
– Он промолчал, что одно-единственное его особенное воспоминание сводится к соприкосновению рук, быстрым репликам и, теперь - вызволению из снежного плена.
– Твоя очередь.

– Тоже ничего примечательного, сначала казалось, что просто не везёт, потом - что дело во мне... а теперь я не знаю, просто не думаю... есть один человек... он меня смущал, - она внимательно смотрела на Виктора, - смущает, он как будто что-то ищет на моем лице или разглядывает, и... его хочется поцеловать.

– Почему ты не целуешь?

– Я девушка, я не умею делать первый шаг.

– Тогда я сделаю.

Он наклонился, остановился на мгновение, дав ей шанс отступить, провёл пальцем по её губам.

– Должен предупредить, мне будет мало одного поцелуя.

– Мне тоже.

Последующие события Виктор вряд ли смог бы описать детально, никогда он не терялся в женских ласках и поцелуях настолько сильно, настолько безвозвратно.

Они, целуясь и спотыкаясь, дошли до комнаты сестры, где упали на кровать, он снял сначала футболку с Вики, тёплая кофта так и осталась валяться на полу под огнями гирлянды, потом серый трикотаж с ног, а не обнаружив под ним белья, окончательно потерял голову.

Вспышками - она сидит сверху, улыбаясь немного хищно, с азартом, разглядывает его.

Вспышками - она внизу, выгибается, трётся, стонет, вынуждая его так же стонать ей в губы.

Вспышками - она говорит, что не может больше ждать и, лёжа на боку, позволяет в себя войти, до самой главной вспышки, самого главного озарения, когда он, глядя на раскрасневшееся личико и покусанные губы, понимает - он не ощущал подобного никогда, никогда в жизни.

– Скажи, скажи, что ты тоже чувствуешь это.