Шрифт:
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был одинокий Волк. Не то, чтобы он был совсем уж один-одинешенек всю свою жизнь. Как раз наоборот — проблем с более-менее подходящими спутницами жизни у Волка обычно не было. Пару раз Волк даже женат был, совершенно официально, со штампом в паспорте, все, как положено. Но каждый раз не очень долго. Оба раза жены ему попадались такие хищницы, что никакого душевного единения не возникало. Какое там душевное единение! Хищницы, настоящие хищницы. А у Волка была тонкая душевная организация и неплохой бизнес, так что, естественно, оба эти обстоятельства заставляли держаться от хищниц подальше. Оба раза Волк разводился с этими хищницами с некоторыми финансовыми потерями и с чувством глубокого разочарования. А Волк всю жизнь
Волк подумал, подумал, посоветовался со знающими людьми и со своим внутренним голосом — и решил перебороть свою тонкую душевную организацию работой. Сначала хотел расширять свой неплохой бизнес, но бизнес и так был неплохим, хватало на хлеб с маслом и на коньяк с лимоном. По правде говоря, Волку хватало на все, чего ему хотелось в данный момент. Даже на романтические встречи без нежелательных последствий, хотя это стоило довольно дорого, а морального удовлетворения не приносило. А Синюю Птицу, как известно, ни за какие деньги не купишь. Путем таких строго логических рассуждений Волк пришел к выводу, что расширять бизнес не нужно, а нужно найти какое-нибудь благородное хобби и уходить с головой именно в него.
Волк ведь не догадывался, что на такой вывод его натолкнула именно его тонкая душевная организация. Казалось бы, совершенно эфемерная вещь, даже строго научного определения не имеет, а вон на какие интриги способна!
В общем, Волк ударился в благотворительность. Не надо думать, что он продал свой неплохой бизнес и раздал деньги сирым и убогим. Нет, Волк иногда достаточно трезво мыслил, он понимал, что денег от продажи его неплохого бизнеса все равно не хватит, чтобы сделать всех сирых и убогих не то, чтобы умными и талантливыми, а хотя бы не такими убогими. Волк пошел другим путем: он стал санитаром соседнего сказочного леса. Бесплатно. Тонкая душевная организация, не надо про нее забывать.
Соседний сказочный лес остро нуждался в санитарах. Там было страшное количество беспорядков, а имеющиеся в наличии санитары просто изнемогали под тяжестью непосильного труда. Со временем Волк пригляделся — и понял, что всяческие беспорядки учиняют, как правило, сирые и убогие, и в глубине души порадовался, что не разбазарил свой неплохой бизнес ради вспомоществования этим козлам.
Волку нравилась его благотворительная работа. Она приносила моральное удовлетворение, авторитет и занимала все свободное от неплохого бизнеса время, так что думать об одиночестве и мечтать о Синей Птице было просто некогда.
И вот тут следует вспомнить о его тонкой душевной организации. Она никуда не делать, хоть немножко и огрубела под воздействием тяжелой и, что уж так скрывать, порой жестокой работы санитара. Но работа работой, а новые знакомые-то появились! И друзья появились, и, что особенно опасно, подруги. И одинокий Волк стал все чаще вспоминать о своем одиночестве, все внимательнее оглядываться вокруг в надежде увидеть Синюю Птицу, все ласковее заговаривать с жительницами и просто посетительницами сказочного леса. И все чаще разочаровываться. Они не были Синими Птицами. Большинство жительниц и посетительниц были откровенными блондинками, а одинокий Волк блондинок не любил. Может, он не был джентльменом, кто его знает. А может, просто такое генетическое отклонение. Игра природы.
Долго ли, коротко ли, шло время, и однажды одинокий Волк услышал среди привычного лесного многоголосья незнакомое чириканье. Неужели Синяя Птица? Остановился Волк и стал прислушиваться. Чириканье становилось все громче, все звонче, все оригинальнее, и Волк вдруг заметил, что к этому чириканью прислушивается не он один. Это подтверждало его догадку, что к этому чириканью следует прислушаться, а также наводило на размышления о том, что кто-нибудь сейчас начнет первым привлекать внимание Синей Птицы, и этим первым будет не он. Этого Волк допустить не мог. Просто органически не мог. Он
родился альфа-самцом, всю жизнь жил альфа-самцом, никогда не имел соперников ни в чем, и впредь не собирался их иметь. В хорошем смысле слова. И вот эта его харизма альфа-самца, а также, наверное, тонкая душевная организация толкнули его на решительный поступок. Он смахнул с дороги случайного грибника, который прислушивался к чириканью Синей Птицы, оттер плечом Камышового Кота, который хищно шевелил ушами и глядел в кусты тяжелым немигающим взглядом, мимоходом цыкнул на компанию ежиков, принюхивающихся к кустам, где чирикала Синяя Птица, и веско сказал:— Я вообще-то птиц не люблю, но ты поешь хорошо. Мне нравится.
— А ты кто такой, чтобы Синих Птиц любить или не любить? — ответили из кустов. — Так что не по адресу, ага.
Волк так удивился, что даже не обиделся на такую неслыханную грубость. Он просто повернулся и ушел. Молча. И весь день ходил задумчивый. А думал Волк одну-единственную думу: не, ну как это — кто такой? Он, может, всю жизнь ее искал, а она: «кто такой»!
Эта мысль так занимала и тревожила Волка, что он, придя домой из соседнего сказочного леса после работы, поделился своим недоумением с молоденькой Ланью, которая как раз на тот момент была его случайной спутницей жизни без особых претензий. Ну, так получилось. Волк ее в ночном клубе подцепил. Или она его. Дело не в этом, дело в том, что с тех пор Лань жила у него в доме, готовила обеды, стирала Волку носки, под ногами не путалась, никаких козлов в отсутствие Волка в дом не водила… На штамп в паспорте, опять же, не намекала. Вполне себе спутница жизни на данный момент. Волк к ней хорошо относился, когда вспоминал. И тут вот вспомнил, и от общего хорошего отношения поделился с Ланью недоумением по поводу невосторженного образа мыслей незнакомой Синей Птицы.
— Вот дура, — сказала Лань. — Нет, ну вот же дура какая! Ты лучше всех, а она сцуко, а никакая не Синяя Птица.
Волку очень понравились слова Лани. Оказывается, его Лань была не такой дурой, какой казалась.
Но на следующий день Волк опять пошел в лес, и вот ведь оказия — опять услышал чириканье Синей Птицы. Он потихоньку подкрался к ветке, где вовсю распевала Синяя Птица, уставился на нее чарующим взглядом и нежно сказал:
— Ну, иди уже ко мне, не ломайся.
— Зачем? — нахально спросила Синяя Птица и при этом нахально же ухмыльнулась.
— Э… без всяких обязательств, — уточнил Волк.
— Ага, все вы так сначала говорите, — саркастически заметила Синяя Птица. — А чуть чего, так сразу: как честная женщина ты должна выйти за меня замуж! Знаем, знаем…
— Не, я ничего такого не буду, — пообещал Волк. — Телефончик дай, а? Скорей.
— Скорей? — удивилась Синяя Птица. — Горит, что ли?
— Горит, — признался Волк и покраснел.
— В случае пожара звоните по телефону 01, — совершенно не по теме заявила Синяя Птица и исчезла среди веток.
В этот день Волк вернулся домой в некотором даже ошеломлении. Вот так вот — с ним? Было во всем этом что-то ненормальное.
— Конечно, ненормальная, — подтвердила Лань его догадку. — Да за тобой любая — на край света! То есть, если нормальная, конечно. А эта ворона просто феминистка, так и знай.
Волк посмотрел на Лань одобрительно, ласково шлепнул по крупу и пообещал купить ей шубу.
На следующий день он специально искал Синюю Птицу на всех ветках, чтобы сказать ей всю правду прямо в глаза. Нашел — и сказал.
— А что такое феминистка? — испугалась Синяя Птица. — Это заразно? Здесь что, эпидемия? Почему меня никто не предупредил? А! Я поняла! Это ты разносчик феминизма!
Ну, и что на такое обвинение можно ответить? Естественно, Волк ничего и не ответил.
Вечером его молодая Лань очень ему сочувствовала, попутно возмущаясь поведением наглой Синей Птицы.
— Она просто старая курица, — говорила Лань и нежно гладила Волка по шерсти. — Она же не захотела тебе телефон давать? И портрет свой не захотела дарить. А потому что просто старая курица без перьев, вот и все! Вот ведь я сразу и телефон, и фотокарточку — пожалуйста! Мне скрывать нечего!