Сирахама

— А-а-а! — Обрадовался Хаято, сообразив. — Ну, тогда этот счет надо отправить Кенчи! Это ведь он пользовался! Тем более, что и денежки у него, я краем уха слышал, теперь водятся, хо-хо-хо!

— Не получится, дедушка! Мы с Ренкой посмотрели договор на аренду судна, который был подписан с Кенчи: оплата услуг связи на яхте входит в стоимость договора!

— М-да… — Как-то странно улыбнулся Старейший… во всяком случае, Миу не смогла понять этой улыбки. — Видимо, он все-таки желает быть справедливым, хо-хо-хо!

— Кого ты имеешь в виду, дедушка? — С интересом спросила Миу.

— Мир. Который не перестает меня удивлять!

Глава 27

— Мы договорились, Шакти-сама?

— Вы понимать, Рю-доно, что решение сие — по согласию быть с Матерь наша?

— Конечно, Шакти-сама! Мы бы не обратились к легендарным Араин, если б не были уверены в решении вашей Покровительницы! Ведь дело касается не какого-то там невинного человека, а презренного Гасящего! Руки которого по локоть в крови! И, поверьте, это совсем не фигура речи! Я показывал вам только что видеозапись, прекрасная Шакти-сама! И вы сами все прекрасно видели!

«Что ж ты к „по локоть в крови“ не добавляешь „невинно убиенных младенцев“, хитрая узкоглазая ящерица!» — Хмыкнула про себя Шакти Рахманн.

— Я спросить Матерь наша! На кого перст укажет ее — смерть того!

«Как-то очень уж расплывчато… — Мысленно нахмурился Горо Рю, продолжая открыто любоваться — искренне, впрочем — индийской красавицей. — Хотя, большего от этой хитрой змеи ожидать глупо. Ну… будем надеяться на подарки.»

— Примите сии дары, Шакти-сама! — Рю-горо с поклоном подвинул к Шакти богато украшенную черную лакированную деревянную шкатулку. — В знак нашего взаимопонимания и с надеждой на благосклонность вашей прекрасной Госпожи!

— О! — Шакти осторожно откинула крышку шкатулки и подняла один-единственный листок, лежавший там — Приятные слова! Щедрый дар!

«Люди такие смешные! — Подумала она. — Зачем нашей Госпоже доля от продаж „Ниссин Рамен“ в Японии? Однако, недешево оценили жизнь Сирахамы Кенчи… Пра-много-раз-дедушка мог бы гордиться — так дорого за его голову еще не отваливали! Инфляция, сэр!»

Шакти с вежливой улыбкой дождалась, когда Рю Горо и его старший сын покинут номер гостиницы, скроются в лифте и, наконец, дала волю чувствам — весело рассмеялась.

— Учитель, может быть нам открыть собственный маленький бизнес по многократному убийству Сирахамы? — Предложила Лин Ченг Шин, чем вызвала новый взрыв хохота.

* * *

Конферансье опять вещал что-то пафосное про дух боевых искусств, «прекрасный вечер, чтобы умереть», людей, положивших жизнь свою на алтарь искусства и готовых рискнуть…

Я не слушал этот поток сознания вообще — оратор не верил в свои слова… но голосом и интонациями владел виртуозно — зал неистовствовал. Зал верил.

Первым представляли Композитора. Парень в традиционном китайском костюме и… в ковбойской шляпе! И это — не все! Когда я на экране увидел лицо Композитора…

— Ниидзима. Тебе, конечно же, известно имя этого достойного китайского юноши?

— А? — Ниидзима недоуменно уставился на меня. — Зачем тебе?

— То есть ты не знаешь…? — Огорчился я.

Ниидзима поморщился:

— Дешевый развод «на слабо», Сирахама! Я и до этого не считал тебя особо умным, а уж теперь… Этого паренька зовут — Джет. А фамилия у него очень-очень редкая для Китая — Ли. Откуда ты, кстати, знаешь, что он — китаец?

— Прозрение, Ниидзима. Прозрение.

Вот так… Ну, а почему бы и нет. Если в этом мире есть Брюс Ли, почему бы и не быть другой знаменитости? Осталось дождаться встречи с «веселым Джеки» и будет «полный набор»! Ай, нет… для «полного набора» нужны еще несколько человек… начиная с того же Чака-наше-все-Норриса!

После Композитора представляли меня. Разумеется, ведь сегодня Черный Мотоциклист — впервые на Арене! А это — куда сильнее интригует, чем десятки раз виденный, привычный, «свой» Композитор.

С образом я решил не напрягаться: черный раздельный мотокомбинезон. И — да — в шлеме, в перчатках, мотоботах и мотозащите. Неспортивно. Нечестно. Ага. Плевать.

В этот раз я не делал ошибки и оставался на месте, пока меня не нащупал прожектор. Только после этого под рев толпы и крики отдельных идеалистов «Так нечестно!» двинулся к Арене.

Кто-то скажет, что недели на изучение Багуачжан — это мало. И будет чертовски прав. Но мне нужно было не изучить стиль, а — понять общие принципы. Разумеется, для какого-нибудь крутого мастера не будет никакой разницы между стилями — физические-то принципы везде одинаковые. Но мне до этого мастерства еще дожить нужно… крайне желательно, отжигая на дискотеках с праправнуками.

Так что тренировки-избиения с Кэнсэеем тут были незаменимы. Особенности стиля Композитора неожиданностью для меня не стали.

Сегодня я дрался без музыки — надо учиться сдерживать себя и так. «Ты пока без костылей не можешь, Кенчи. Плохо!» Или как там Кэнсэй говорил? Что ж… попробуем без «костылей».

Эмоции от Композитора… Видимо, факт того, что я так экипировался, заставил его снисходительно отнестись к моим способностям, как бойца. Ну, я — не против. Хотя и были в эмоциях моего противника нотки, которые заставляли думать, что Композитор рассматривает ситуацию, как тренировочную, а не смертельно-опасную. И это — тоже хорошо.

Смысл фраз-афоризмов нам… доступен (скажем так). Мы с ними согласны. Мы говорим: «О! Точняк! Как метко припечатал! Как четко отлил в бронзе!» Но когда мы приходим к ПОНИМАНИЮ… не просто к умозрительному согласию, а — испытанию собственным опытом…

«Предупрежден — значит, вооружен!»

Да! Готов подписаться! Готов утвердить, нарисовать плакат и ходить по улицам с этим плакатом! Сегодня я мог стать калекой, потому что первый же размашистый удар по затылку от Композитора мог сделать из меня дурака… окончательно. Нет, вряд ли он меня убил бы: во-первых, все-таки шлем, а во-вторых, сорок с лишним проведенных боев и — ни одного убитого — свидетельство опыта и показатель мастерства.

А так… я ушел в мягкий перекат и почти прогулочным шагом прошелся до сетки-ограждения Арены. Под внимательно-снисходительным взглядом противника. Бесит! А ведь когда-то был моим кумиром… кажется. И вот теперь — снисходительность… Неприятно. А что бы я чувствовал, окажись на его месте?

Я попытался убрать раздражение… и темнота, хоть и осталась, но уже не драпировала окружающий мир.

Композитор из низкой стойки, взмахнув руками, пустил «волну» по телу и застыл, слегка покачиваясь. Неподготовленный человек назвал бы ЭТО стилем богомола, но… впрочем, как я уже говорил — разницы между стилями, по большому счету, нет никакой.