Сирена в котелке
Шрифт:
«Не спи, обворуют», — говорит старопольская пословица. Пьеса «Макбет» нам разъясняет: не глуши спиртное на банкете, а то уснешь и попадешь в политику, а потом проснешься в раю в виде ангелочка с крылышками.
Независимо от этого артисты играли — первый класс, муха не сядет. Макбетик немножко худощавый, молодежный, с модной бородкой. Скромно одет, в фуфайке всю пьесу ходит. Зато Макбетовна на настоящую королеву похожа. В короне двигается, как в самой модной дамской шапочке с пером. Приучена.
Остальной состав тоже доволен своими ролями. Но лучше всех покойнику — королю Швеции. Семейство Макбет еще
А почему нам эту пьесу представляют? В связи с именинами Шекспира, который все это для нас изложил. И хотя чересчур, как отмечает Геня, обмазал Макбетовну, уже несколько сот лет публика ему кричит «бис», потому что такого детектива теперь уже никто написать не сумеет.
Пробовали, да куда там…
?? ?? ??
1964
?? ?? ??
?? ?? ??
? ?
Коклюш
?? ?? ??
Что жена у меня спортивная, не требуется специально распространяться, все хорошо знают, что Геня сплошь и рядом спортом интересуется, будь то Кросс мира, или бокс, или, к примеру, международные молодежные соревнования по музыке на приз имели Шопена в свежеотстроенной Варшавской Филармонии.
Поэтому она мне до тех пор мозги проедала, пока я не достал билетов на последний день третьего этапа этой интересной, как бы это сказать, спортивной дисциплины.
Филармония как филармония, форменно отремонтирована, но только внутри, потому что вход там, как в гастрономе. Раньше входили по главной лестнице с канделябрами, теперь вход сбоку, вроде как через кухню, но, может быть, это для того, чтобы публика чересчур на концерт не лезла, потому что и так невозможно билетов наготовить. Зато в середине, можно сказать, красота. Мраморы, нероны, ковры люкс.
Как мы вошли с Геней и уселись на свои места, удивило нас немножко, что на сцене шесть роялей фигурируют. Мы сразу поняли, что соревнования командные и что каждая народность выставляет по шесть представителей.
Наверху сидят судьи с часами на руках и отмечают время, в которое та или иная команда доставляет к финишу отдельные куски покойника Шопена. Только мы не знали, что будет с похоронным маршем? Не получится ли из него полька-галоп?
Но оказалось, что каждый шопеновец состязался самостоятельно, а роялей столько повезли, чтобы можно было выбрать себе по росту. Разница была только в стульях. Кто выше, тот садится на более высокий, а кто ниже, тот, сами понимаете, на низкий.
Весь конкурс основан на выносливости публики и судей, потому что все выступавшие играли только на большую золотую медаль, и попробуй сообрази, который лучше. Музыка была прекрасная, только чуть-чуть однообразная. Например, похоронный марш, когда его слушаешь в первый раз, нравится безумно, а после четвертого раза уже не так. Приятнее всего короткие отрезки; длинные вызывают в публике невозможный кашель. Вступает кто-нибудь один, а за ним все начинают кашлять, как овцы.
Возле нас сидел один такой передовик,
как только кашель утихал, он тут же начинал давиться и весь зал за ним. Наконец он меня рассердил, и я говорю: «Что, пан сюда пришел коклюшем болеть? Или у пана нервы не выдерживают? Так ведь не вы один мучаетесь. Каждый бы предпочел эстрадную песню послушать, но если пан пришел в помещение, так пусть пан ведет себя как-нибудь…»Он сразу притих, но через минуту его снова стало заносить. Мне пришлось взять его за воротник и выпроводить вон, потому что он всем мешал, а кроме того, Варшаву в глазах заграницы клал на все четыре лопатки. А если бы в зале находилась бельгийская королева? Он бы при ней свой коклюш на весь зал демонстрировал?!
Как только я его выпроводил, и все остальные утихли.
По-моему, на соревнования такого рода нужно пускать публику, только умеющую по первому же звуку отличать сонату би-моль с вариациями от массовой песни «Мой первый седой волос», да и тех лишь по предъявлении рентгеновских снимков легких.
?? ?? ??
1956
?? ?? ??
?? ?? ??
? ?
Изящная песенка
?? ?? ??
С первого дня мы принимаем так называемое деятельное участие в Международном фестивале песенки в Сопоте.
Почему это называется «в Сопоте», когда происходит в Гданьске в помещении судоверфи, приспособленной больше для бокса, или мордобития в ватных рукавичках, чем для сольного пения на сорока пяти языках, точно не известно.
Но как называется, так называется, нам-то что до этого! Достаточно, что торжество открытия было по форме: два оркестра, пиво, пожарная охрана, телевидение и радио. В жюри невозможная толкотня — семьдесят пять особ и двадцать семь народностей.
С большим трудом удалось мне достать билеты, а моя супруга кругом недовольна. Как только какая-нибудь артистка выйдет и запузырит какой-нибудь шлягерочек, Геня тут же крутит носом и замечает, что перед войной песенки были куда красивее. А после войны только «Седой волос», «Тихая вода» да «Золотое колечко».
Я ей отвечаю:
— Еще подождем.
— Правильно, «Еще подождем» тоже было достаточно красиво.
— Я не о том. Подождем еще немножко, может, споют что-нибудь красивое. А в общем, нравится тебе или нет, аплодируй, кричи «бис!» и вообще веди себя патриотично.
— Почему?
— Лето засушливое.
— Ну и что.
— Грибы, лягушки и улитки не уродились.
— Что тут общего?
— А то общее, что польская песенка теперь тоже товар экспортный, а в первых рядах в этом зале сидят двадцать семь народностей, могут что-нибудь из этого товара закупить.
— Так они же слов не понимают.
— Вот поэтому и закупят. Наше дело — товар хороший ли, плохой ли, рекламировать. Давай аплодисменты!
Мы обхлопали несколько песенок, даже «Худого Яна». Хотя тут Геня толкнула меня под локоть:
— Этот Ян мог бы быть потолще, а певица малость потоньше.
— Не важно. Если песенка изящная, она всегда больше нравится. Не о тебе здесь речь, а о заграничном клиенте.
Со слезами на глазах выслушала Геня следующую массовую песенку под названием «Письмоносец должен иметь галоши» и сказала: