Сирота

Причем основная часть землянки полностью уходила заподлицо с грунтом холма. А сверху наш герой планировал расположить чердак под двухскатной крышей, на который можно будет забраться из сеней. Чердак в качестве складского помещения. Сухого и нормально проветриваемого. Чтобы там часть припасов поместить.

В сенях он планировал поставить небольшую печь – очаг с отверстием для установки горшка. И заглушкой керамической, когда готовить не требовалось. Дымоход же от нее проложить по полу землянки и вывести наверх у дальней стенки. Для чего требовались кирпичи. Хоть как-то обожженные. Ну или камни. Там как пойдет.

Крыша же им задуманная была простой и основательной. Деревянные жерди накладывались вплотную, укладываясь прямо на стропила и привязываясь к ним лыком. Сверху их должно было покрыть смесью из глины с травой. А потом еще прикрыть кусками дерна. Не самое лучшее покрытие, конечно. Но достаточно крепкое для того, чтобы по нему ходить и снега много держать. Непромокаемое в целом. И достаточно теплое.

Землянка эта, по его задумке, должна была получиться просторной и теплой. А главное, не задымленной. Что он весь вечер и рассказывал Устинке да Егорке. Пока они жевали кашу с рыбой. И слушал их возражения. Как правило не существенные, так как почти все они сводились к «так не принято» или «так не делают». Хотя иногда проскакивали и дельные мысли. Но они больше касались не конструкции, а способов сбора и доставки строительного материала.

Легли спать.

Андрейка вдохнул аромат костра и улыбнулся, получше укрывшись одеялом. Жизнь потихоньку налаживалась. И очень хотелось спеть чего-нибудь. Но он знал – читатели это не любят. Да и попал он не в Индию, чтобы петь и танцевать по делу и без. Поэтому он вздохнул и ограничился своими воспоминаниями.

Музыки очень не хватало, как и интернета. Да и вообще каких-либо развлечений. Он здесь жил только вторую неделю, а парня это уже угнетало. Не сильно, но устойчиво. И если в первые дни было не до того, то теперь, когда вроде бы пошла рутина, стало сказываться намного заметнее.

Сам же он так и не освоил никакой музыкальный инструмент. Да и петь не умел. Поэтому максимум что мог изобразить – это композицию из Кин-дза-дза. Там ни голоса, ни слуха не требовалось. Но таким образом себя не развлечь и слух не усладить. А музыка, которую он слышал в своей прошлой жизни потихоньку сойдет на нет в воспоминаниях. Становясь с каждым месяцем, каждым днем все более бледной, безвкусной и тихой. Превращаясь в тень от тени. И это пугало, портя настроение. Вот Андрейка, чтобы перед сном не думать о печальном, и сосредоточился на мыслях более полезных и прикладных. Например, на пиле.

Пила занимала удивительное место в жизни европейцев. Например, до XII века она у них употреблялась практически исключительно как орудие пыток.

Входила в обиход она очень неспешно и с трудом. Само собой, впереди всей Европы тут оказалась Италия, выступавшая глазным центром регионального прогресса. Там уже в XII веке стали появляться пилорамы с приводом от водяного колеса. В Восточную Европе же этот замечательный инструмент вошел лишь в XVII веке. Поэтому, когда Андрейка захотел его купить, то пришлось «обломиться». Ибо пил в продаже не имелось. А Агафон, поняв, что просит отрок, даже как-то с лица спал.

Что не так было с пилой?

Ее критика базировалась на двух китах. Во-первых, считалось, что она хитрит и работает не честно. Ведь с ее помощью, например, можно спиливать деревья тайком. Во-вторых, ее почитали женским орудием, ибо позволяла она достигать успеха не применяя силу и твердость руки, потребные для того же топора. Хуже того – в средневековом восприятии распиливание и обтачивание имели нечто общее с ростовщичеством. Иными словами – дело грязное.

Уничижительная трактовка пилы распространялась далеко за пределы самого инструмента и круга тех, кто им пользовался. В репрезентативных системах все зазубренное, изрезанное, зубчатое как лезвие пилы, являлось негативно окрашенным и несло уничижительное значение. Украшенные так гербы и одежды принадлежали предателям, палачам, проституткам, шутам, бастардам, еретикам и язычникам. И так далее.

Но Андрейке была нужна пила.

Очень нужна.

Отправляясь в прошлое он как-то совсем упустил из виду этот факт. Для его проектов требовалось много дров. А без пилы малыми силами их не заготовить. Поэтому, переключившись с музыки и «потерянного рая», то есть, недостижимого более XXI века, он сосредоточился на мыслях о том, как ее добывать. И проблема заключалась не только в том, что пилу просто так заказать было нельзя для простого смертного. Но и в том, что даже если ты ее сделаешь сам – до тебя все одно могут докопаться. В общем – тот еще квест. С мыслями о котором он и заснул…

Глава 7

1552 год, 26 июля, где-то на реке Шат

Андрейка потянулся и сладко зевнул, просыпаясь. Открыл глаза и едва заметно вздрогнул, не сразу поняв, где он находится.

Ему снилось что он снова дома. Там, в XXI веке. Что он только-только защитил диплом в ВУЗе и сегодня должен был поехать на отдых с родителями. Полететь точнее. А тут такое пробуждение. Если бы он оказался хотя бы под открытым небом – полбеды. Мало ли? А то ведь над головой располагался навес, крытый пучками вялой травы. И выглядело это еще более неожиданно, чем чистое небо для квартиры, в которой Андрейка ожидал проснуться.

– Почудилось что, хозяин? – вежливым тоном спросил Устинка. Они с Егоркой уже проснулись. Минут пять назад.

– Да так, – отмахнулся Андрейка.

Он решительно вскочил с лежанки и начал разминаться. Просто чтобы разогреть слегка одеревеневшее за время сна тело.

Умылся из самодельного умывальника.

Андрейка сделал его из старого растрескавшегося горшка. В дне его аккуратно проковырял дырку. И впихнул туда обструганную деревяшку, верхний край которой сохранял расширение, а на нижнем держался привязанный лыком камень-утяжелитель, чтобы не всплывала. Вполне достаточное для того, чтобы выступать стопором и не давать ей проваливаться в дырку. Ну и притер ее так, чтобы вода не просачивалась. Во всяком случае сильно. Снизу чуть нажал на деревяшку, приподнимая ее – пошла вода. Отпустил, она упала вниз и заперла отверстие. Просто и примитивно. После чего повесил этот умывальник на столб, привязав его лыком. Что позволило ему каждое утро проводить водные процедуры. Ну, хотя бы в минимальном объеме. Чистить зубы тут, правда, было не чем, поэтому после каждого приема пищи он тщательно полоскал рот и старался избавиться от остатков еды. После пробуждения и перед сном тоже, а также после каждого приема пищи.

Устинка и Егорка на это все смотрели подозрительно. Но молчали, никак не комментируя. Андрейке же этого вполне хватало. Здоровые зубы – это важнейшая ценность, которая была у него. И он хотел их сохранить как можно дольше. Стоматологов-то в здешних местах не водилось. А если какие и имелись, то лечили все зубные проблемы просто и банально – хорошо поставленным ударом.

Так вот – умылся он.

Взял отцовскую саблю и, отойдя в сторонку, начал с ней упражняться.

Четырнадцатилетнее тело его было достаточно слабо развито физически. И это обстоятельство не выглядело чем-то необычным или странным в глазах окружающих. Даже несмотря на то, что Андрейка был сыном поместного дворянина. Хотя, наверное, смутило бы многих его бывших современников, считавших поместную конницу аналогом рыцарства и выводя из этого ошибочного предположения соответствующие выводы. Также, разумеется, не верные.

Поместная конница была по своей концепции близка к рыцарству, но к его самой архаичной форме. Характерной для раннесредневековой культуры с поправкой на крайнюю скудность и бедность феодов, сближающей их не с рыцарской, а с фемной византийской практикой.

В чем отличие? В благосостоянии.

Если рыцарь мог себе позволить со своего надела купить доброго коня для копейного боя и хорошие доспехи, то поместный дворянин – нет. Если рыцарь мог позволить себе иметь управляющего в поместье, то поместный дворянин – нет, из-за невозможности оплатить его услуги. Если рыцарь мог проходить регулярное военное обучение через систему наставничества, то поместный дворянин – нет, так как такой системы просто не существовало. Ведь она требует наличие института оруженосцев или чего-то подобного.