Сиротка. Расплата за прошлое
Шрифт:
– Ах ты… ты… – задохнулась Лора.
Мукки, который только что принес свежей воды, стал свидетелем этой сцены. Схватив за руку Луи, он бросился к своей бабушке.
– Луи, расскажи, что произошло, – приказал он ему.
– Да, говори, если что-то знаешь! – рявкнула его разгневанная мать. – И поскорее, мне нужно ехать в больницу. «Скорая» только что уехала, и из-за вас всех я не смогла сопровождать Жосса! Ну? Кто виновник пожара? Ты или Киона?
– Я хотел приготовить себе поесть, яичницу с салом, – признался мальчик, понурив голову. – Мне захотелось есть! Как только все, и Мирей тоже, улеглись, я
– Да, это так, – подтвердила девочка. – Я велела Луи спасаться и побежала будить отца. Он мне не поверил. Однако, когда мы спустились вниз вдвоем, огонь был уже в гостиной. Папа сказал, чтобы я шла на улицу, что он сам разбудит Мукки, Лоранс и Нутту. Мне было очень страшно! Я выпустила лошадей из конюшни и открыла загон собакам Тошана.
– Какая удивительная прозорливость! – ухмыльнулась Лора. – Ты ведь знала, что мой дом сгорит дотла, не так ли? Ты поняла, что огонь может перекинуться на сарай с лошадьми и загон с собаками! Главное – спасти животных, а Шардены пусть сгорят заживо!
Лора упивалась собственной жестокостью, вызванной горьким разочарованием от внезапной потери всего своего богатства. Ей нужен был виновный, тот, на кого она могла бы излить свою ярость, и Киона как нельзя лучше подходила на эту роль.
– Бог мой! Какая катастрофа! – разрыдалась она после вспышки гнева. – У меня же ничего не осталось… А я в одной ночной рубашке! Как я поеду в Роберваль?
Согнувшись пополам, она в отчаянии заламывала руки. К ней подошла Иветта.
– Мадам Шарден, я могу одолжить вам свое выходное платье. У нас ведь почти один размер.
Иветта Лапуант была дочерью местного тележника, ныне ушедшего на покой. В юности у нее была скверная репутация: в поселке ее считали гулящей. Но, став замужней женщиной, она остепенилась и сейчас растила двух сыновей. Однако ее вкусы в одежде не изменились. Молодая женщина обожала яркие цвета и кружева. Она не боялась показывать ноги, которые, впрочем, были довольно красивыми.
– Дайте мне что угодно, только не выходное платье, – ответила Лора. – Спасибо, Иветта, вы очень любезны. Хотя я бы предпочла траурную одежду…
– К сожалению, я не смогу вам помочь, – сказала приблизившаяся в свою очередь Андреа Маруа. – Мы с вами разной комплекции.
– Разумеется! На кого я буду похожа? На клоуна!
После этих слов у Лоры началась настоящая истерика с бурными рыданиями, прерываемыми пронзительным смехом, – казалось, она потеряла рассудок. Задыхаясь, с блуждающим взглядом, она протягивала руки вперед. Встревоженный Мукки пытался ее успокоить.
С гримасой отчаяния на лице Лора Шарден указала дрожащим пальцем на Киону.
– Я уверена, что Луи хотел приготовить еду для нее, а не для себя. Он бы все ради нее сделал. И не вздумай отрицать, Луи! Ты помешан на своей Кионе! Мой муж, Эрмин, Тошан, ты, Мукки, и Луи, мой малыш Луи тоже – вы все над ней трясетесь! Господи, я этого не вынесу! Я была слишком добра, взяв тебя в свой дом, дочь Талы, но теперь я понимаю, как ошибалась! Ты думала только о том, как забрать у меня все, оставить меня ни с чем!
– Бабушка, перестань! – воскликнул Мукки. – Ты говоришь ерунду! Тебе надо успокоиться. Пойдем, я отведу тебя к Лапуантам. Иветта поможет тебе одеться,
а Онезим отвезет в больницу. Нужно еще предупредить маму и отца.Близняшки испуганно наблюдали за происходящим. Лоранс схватила старшего брата за руку.
– Мукки, мы можем поселиться в Маленьком раю? В доме Шарлотты… У Онезима наверняка есть запасные ключи.
– Конечно! – откликнулся рыжеволосый здоровяк. – Отличная идея! А ты молодчина, Лоранс!
В их сторону направлялся Жозеф Маруа. Судя по всему, он чувствовал себя лучше. Киона окликнула его:
– Месье Жозеф, я могу запереть пони и свою лошадь в вашем хлеву? Их пугает запах пожара. Я тоже хочу помочь, но мне приходится их держать!
– Ты что себе вообразила? – возмутилась Лора. – Я больше не хочу тебя видеть! Ты отправишься в пансион, подальше отсюда, и Луи тоже. А пока, Киона, можешь спать под открытым небом, как твоя мать Тала, как все твои хваленые предки монтанье!
Девочка смерила свою мачеху холодным взглядом. В чертах ее лица, искаженного негодованием, не осталось ничего детского.
– Хорошо! Если ты меня гонишь, я уйду, – ответила она.
Никто не успел ее удержать. Она запрыгнула на спину лошади, отпустила веревку, удерживающую пони, и животное тут же рвануло галопом по аллее, огибающей дом Шарденов.
– Киона, вернись! – крикнул Мукки.
Но все было напрасно. Она исчезла в теплой июльской ночи.
Квебек, театр Капитолий, следующий день
Эрмин теребила в руках телеграмму, которую ей только что вручил почтальон. Она стояла за кулисами, дожидаясь своего выхода на сцену, и этот сероватый листок бумаги не сулил ей ничего хорошего. Взгляд ее красивых голубых глаз то и дело настороженно обращался к нему, нежно-розовые губы подрагивали. Это была прелестная молодая женщина с лицом мадонны и роскошными светлыми волосами.
«Что это может быть? – спрашивала она себя. – Для слов поддержки несколько поздновато, первый акт уже начался».
Эрмин слышала музыку, сопровождающую реплики певцов. В Капитолии «Богему» Джакомо Пуччини включили в дневной репертуар, что было непривычно. Но война закончилась, и квебекцы нуждались в развлечениях.
«Скоро мой выход. Похоже, телеграмма отправлена из Роберваля. Неужели что-то случилось?» – терялась она в догадках.
Испытывая досаду, поскольку сейчас ей очень не хотелось отвлекаться, молодая женщина вскрыла телеграмму. Она бы предпочла сконцентрироваться на персонаже нежной Мими, в которую ей предстояло перевоплотиться. К тому же за тяжелым занавесом из красного бархата было темно.
«Если это мама, она могла бы позвонить мне в обед. Господи, она никогда не изменится!»
Перед взором Эрмин на секунду возник образ матери, красивой и своенравной Лоры Шарден, с платиновыми кудряшками, светлыми глазами, всегда изысканно одетой. Затем она попыталась прочесть в полумраке текст телеграммы.
«Дом в Валь-Жальбере сгорел. Жослин и Мирей в больнице. Киона сбежала. Дозвониться до тебя не смогла. Возвращайся скорее. Мама».
Из груди молодой певицы вырвался крик ужаса и недоверия, ноги задрожали. Ее бросило в холод, затем обдало жаркой волной. К счастью, Лиззи, помощница режиссера, всегда находилась неподалеку.