Сиротка
Шрифт:
Оба, и Эрмин, и Жозеф, погрузились в свои мысли. Опекун подсчитывал будущие доходы девушки и прикидывал, в какую сумму выльется поездка в Монреаль и запись диска. Он уже забыл о том моменте, когда девичьи губки сердечком, хорошенькое личико и запах юного тела пробудили в нем желание.
Эрмин всей своей доброй душой жалела несчастную даму в черном. Стремясь скорее позабыть неприятное ощущение, которое оставили после себя неуместные объятия Жозефа, она стала думать о Тошане, своем «странствующем канадце». Через год он вернется, через год она снова его увидит… Однако недолго она утешалась
Валь-Жальбер, 22 июля 1930 года
Неделя подходила к концу. Эрмин с тревогой смотрела на календарь. Ей не хотелось ехать в Роберваль и еще меньше — возвращаться оттуда ночью, в компании Жозефа. Последние несколько дней он вел себя как обычно, но девушка успела прийти к заключению, что, оказавшись вдалеке от дома и супруги, Жозеф становился другим человеком.
Элизабет как раз наглаживала шелковое белое платье — аккуратно, через чистую влажную тряпочку, чтобы не испачкать утюгом нежную ткань и сохранить ее блеск.
— Завтра вы с Жо снова едете в Роберваль, — сказала молодая женщина. — Везет же тебе! Если бы ты знала, как мне хочется посмотреть на убранство этого роскошного отеля!
— А мне больше нравится на лугу возле мельницы Уэлле, Бетти, — ответила девушка. — Там красиво и не так шумно, как в отеле.
— Ты чем-то огорчена, а, Мимин? — встревожилась Элизабет. — Ты плохо ела утром, и я не слышала, чтобы ты репетировала…
— У меня болит горло. Не знаю даже, смогу ли петь.
Это была полуправда, но девушка решила немного преувеличить свои страдания, решив, что это может помочь ей остаться дома, в Валь-Жальбере.
— Я приготовлю тебе настой ивовой коры с кленовым сиропом. Не хватало только, чтобы у тебя пропал голос! Ведь контракт уже подписан! Не многим девушкам твоего возраста так легко даются деньги. Хотя мне не нравятся люди, которые тебя там окружают. Будь осторожна, не разговаривай ни с персоналом, ни с постояльцами.
Жозеф рассказал супруге о том, что встречался с Лорой Шарден, не забыв упомянуть о басне собственного сочинения про молодую утопленницу. Элизабет с ним не согласилась.
— Ты переходишь границы, Жо! — с возмущением заявила она. — Закон защищает права этой женщины. Представь, что будет, если она обратится в полицию!
— Она не предлагала бы мне денег, если бы могла пожаловаться в полицию. Я делаю все ради блага твоей дорогой Мимин, а ей лучше здесь, с тобой.
— А что ты планируешь делать в сентябре? — не сдавалась Элизабет.
— Скажу ей, что переговорил с Эрмин, но девчонка отказывается ее видеть.
Жозеф говорил с такой уверенностью, что жена в конце концов согласилась действовать с ним заодно. И все-таки она чувствовала себя виноватой перед Эрмин, ей казалось, что она предает свою воспитанницу.
Девушка же и в страшном сне не могла представить, что творится у нее за спиной. Она вошла в кухню и села за стол, на котором стоял букетик ромашек.
— Бетти, может, ты позвонишь в отель из мэрии? Боюсь, я не смогу петь сегодня.
— Жозеф страшно рассердится,
Мимин! Будь умничкой, выпей настой, и тебе станет легче. Когда все решено и на бумагах стоят подписи, нельзя так просто отказаться. Скажи лучше, что ты поленилась повторить песни!— Нет, Бетти, я перепела весь репертуар, когда была в каньоне! — воскликнула девушка. Казалось, она вот-вот заплачет. — Мы ходили туда гулять с Шарлоттой. Там меня никто не слышит.
— Ну, ради этого не стоит ходить так далеко. Кстати, как поживает твоя слепая подружка?
— Она еще не слепая, — возразила Эрмин. — Вчера я зашла к ним в дом. Ее мать можно только пожалеть! Ноги у этой бедной женщины распухли и посинели! Она очень страдает.
— Не вмешивайся в дела этих людей, — отрезала Элизабет. — Ладно еще, когда ты гуляешь с Шарлоттой, но у ее родителей плохая репутация! Как и у старшего брата, Онезима.
По лестнице спустился Симон. Услышав последние слова матери, он разразился возмущенной тирадой:
— Послушать вас с отцом, так надо держаться подальше от всех новых соседей! У Эрмин, в отличие от вас, доброе сердце! Поселок почти опустел, и те, кто остался, ничем не хуже нас. Онезим никогда не ходил в школу, но он неплохой парень.
— Ты как разговариваешь с матерью? — взвилась Элизабет. — Или у тебя в голове помутилось? Слава Богу, что отец на работе. Он быстро выбил бы из тебя привычку говорить со мной в таком тоне. Иди-ка лучше забери корову и подои ее. Я оставила ее на лугу возле дома Амеде. Он огорожен, и забор еще хорошо держится.
Юноша вышел, хлопнув дверью. Эрмин завидовала ему: Симон собирался вскоре покинуть родительский дом, но держал это в большом секрете.
«Почему в жизни все так переменчиво? — думала девушка. — Раньше я обожала петь. Но теперь мне неприятно, когда меня хвалят. Симон хочет уехать. Он ищет работу на корабле, в Квебеке. Бетти и Жо какие-то странные. Им не по нраву, что я забочусь о Шарлотте, запрещают мне разговаривать с людьми… Что было бы, если бы они узнали, что я целовалась с Тошаном?..»
Она предвидела, что ее возлюбленный не встретит в доме Маруа сердечного приема. Однако до этой встречи оставался целый год, и это ее успокаивало.
«Если я за этот год заработаю много денег, Жозеф будет доволен, и, может быть, согласится обручить меня с Тошаном!»
Вспомнив о деньгах, она вспомнила и о неминуемом выступлении в отеле. Девушка послушно выпила две чашки настоя и столовую ложку кленового сиропа.
«Я читала об этом в романе, — подумала она. — Свобода имеет свою цену! Моя цена — это пение. И я должна петь хорошо».
Элизабет нежно погладила ее по волосам. С того самого дня, как к ним в дом явилась Лора Шарден, молодая женщина боялась потерять девушку, которую любила, как дочь.
— Милая моя Мимин, с этой работой тебе приходится нелегко, я знаю. Но мы очень тебя любим, Жо и я. И, разумеется, очень гордимся тобой.
— Не говори так, Бетти, — пробормотала девушка, прижимаясь к Элизабет. — Если бы не вы, у меня не было бы семьи. Я стольким вам обязана!
Им обеим хотелось плакать, хотя ни одна, ни вторая не знали почему. Эрмин первой высвободилась из объятий.