Система Возвышения. Хаос в разгаре

— Я 54 уровня, — мрачно сказал Саша. — Я слышал, что в первые дни было легко поднимать уровни, но мы начали этим заниматься лишь через неделю. Сейчас это куда сложнее.

— А чем вы целую неделю занимались? — удивился я. — Неужели прятались? Хотя не отвечай, это не моё дело. Ладно, показывайте мне эти чудеса магической науки. И да, моё слово твёрдое. Сработают или нет — я буду вам помогать некоторое время.

Инга, решительно подняв руку, начертила пальцем прямо в воздухе угловатую закорючку. От её пальчика в воздухе оставались мерцающие синие линии, которые и составляли руну.

— Это руна «Сирг». Вызывает удар молнией, через минуту после активации. Минута ей нужна для сбора разлитой вокруг силы, — пояснила девушка.

— Запоминай тщательно, потомок Авидайла. Это младший рунический алфавит Силы, слабейший язык магии хуннусов.

— А есть толк от слабейшего? Не впечатляет пока что.

— Не бывает бесполезных знаний! Это бесценное знание, при помощи которого можно создавать артефакты, заклинания и многое другое, вплоть до Среднего Ранга 1 класса включительно! И ты смеешь говорить, что не впечатлён? В этой девице кровь прямого потомка Элетайи Предательницы, одного из самых могущественных Трансцендентов нашей расы времён расцвета мощи империи Хунну!

— Можешь научить правильно использовать эти руны?

— Это уж сам, дитя. Я — душа оружия, а не маг.

Нда, и на том спасибо, как говориться. Интересно выходит — в нашем мире начинает причудливо смешиваться литрпг и какое-то тёмное фентези. Система, навыки и экипировка, руны, зелья, магия… Но в одном он прав — если с помощью этого рунического алфавита можно создавать топовую экипировку Среднего Ранга, то это знание бесценно. Я должен овладеть этими рунами, и должен защитить эту девку. В будущем от неё, чувствую, будет много толку, главное, сделать так, что бы она чувствовала себя обязанной. Причем желательно лично мне.

Ещё бы с её глазами вопрос решить, чувствую, это что-то такое, что на дороге тоже не валяется. Да и эта Элетайя… Феникс опять, как и в прошлый раз, сказал ровно то, что посчитал нужным, и умолк, перестав отвечать. Впрочем, Предательница она там или Спасительница, да хоть мисс лучшее очко своей эпохи — какая мне уже разница, если она давно мертва? Но кое-что можно и нужно узнать прямо сейчас.

— Как ты получила это знание? И сколько рун ты знаешь? — взял я быка за рога.

— Во сне. Знаю, звучит странно, но во снах ко мне приходила одна женщина. Она и научила меня этим знакам. Всего есть 47 рун, и я помню их все. Но использовать могу лишь 6, — ответила она. — Когда стану выше уровнем, смогу использовать и другие. Пока у меня получается лишь несколько комбинаций, одна из которых та самая ловушка, в которую мы хотим заманить крыс. И я не знаю, как сделать так, что бы это работало и у тебя. Для этого надо уметь подавать энергию тонким потоком в ту часть тела, которой чертишь руну. Всё остальное просто, но именно это выходит только у меня.

Значит, та самая Элетайя, которая Предательница с большой буквы, приходила и учила во сне своего потомка… Ну что ж, есть в нынешнем мире вещи и побезумнее, так что верю. А насчёт невозможности… Ха, в той или иной степени навыком подавать разное количество Духа владеет любой Полководец или хорошо развитый Генерал. У меня с этим тоже недурно, спасибо лечению Хельги, я тогда набил в этом руку. Ну-ка, попробуем!

Я поднял руку и попытался подать силу в кончик указательного пальца. Ощутив, что получается, я попробовал начертить руну, но добился лишь того, что в воздухе появилась её корявое подобие с прерывающимся линиями. Стоило мне закончить, как меня ударило разрядом тока. Больно, блядь!

— У тебя получается! — удивлённо произнесла Инга. Остальные тоже выглядели впечатленными.

— Бить себя током у меня получается, а не руна «Сирг», — досадливо поморщился я. Молния вышла слабенькая, примерно низшего ранга, так что я лишь почувствовал себя, как при ударе шокером. Меня нынешнего подобным было сложно убить. Уж не парой-тройкой разрядов точно. Хотя боль всё равно была весьма ощутимая.

— Ладно. Пока этого хватит, насчёт остального поговорим позже, — решительно заговорил я. — Давайте пока решим другой вопрос — вы намерены качаться на крысах или это так, чисто за лутом выход?

— В первую очередь нас интересуют коины и книги навыков, — ответил Пётр. — У нас ещё недостаточно навыков, что бы начать всерьёз поднимать уровни. Только половина людей их имеет. И нам нужны и сами туши — в Гранде дают 30 коинов за килограмм, плюс от двухсот до трехсот за шкуру. Можно сказать, сами тела — основная ценность.

— А зачем продавать туши, что бы потом покупать консервы из них же? — поинтересовался я.

— Необработанное мясо у них токсично. От него и умереть можно, если много съесть. Так что у анклавов, которые имеют консервные заводы, в этом плане монополия, — пояснил Пётр. — Правда, сегодня ночью в Гранде знатно полыхало, так что пока туда идти не стоит. Продадим вольным или воякам, у них хоть и похуже расценки, но хоть что-то.

— Они тоже торговлю наладили? — удивился я. — Не слышал. И как у них? Стоит сходить?

— Да какое там, — махнул он рукой. — Продукты и разную мелочовку купить ещё можно, экипировку, не выше низкого ранга, и, пожалуй, всё. Ну, вояки ещё огнестрелом торгуют, но цена кусается. Ни зелий, ни мазей, ни фруктов с овощами толком нет, всё это только у вас, в Гранде. Кстати, а что вчера было? Мы уж, грешным делом, сперва решили, что крысы снова вас штурмуют.

— Братки, ну, мы так Вольное Братство называем, вместе с сектантами на нас напали. Бой вышел знатный, но мы их разбили, — пояснил я. — Теперь ещё пару дней точно рынок работать не будет. Но зная Алёну, она постарается восстановить его работу как можно скорее. А много таких, как ваша, групп выживших?

— Сотни. Анклавов всего полтора десятка, из них действительно крупных, как ты знаешь, всего четыре. Ещё достаточно сильны ваши вассалы, Орден. А остальные — рыба помельче, — пояснил Саша. — Те, что покрупнее, живут припеваючи — вся первая пятёрка, по сути. Те, что помельче, стараются лишний раз не отсвечивать перед ними, но тоже более-менее нормально существуют. А остальные — это группы, вроде наших. Система не даёт нам статус анклава, поэтому никаких особых преимуществ у нас нет. Так и живём.

— А чего к какому-нибудь анклаву не присоединитесь? Всё проще, чем самим выживать, — поинтересовался я.

— Условия, молодой человек, — заговорил молчавший до этого мужичок. — Новичкам поручают самую опасную и грязную работу. Если ты силён, то это, конечно, другое дело, таких отрывают с руками. Таких ценят и берегут, могут даже на командную должность сразу посадить. Но большинство тех, кто ещё не присоединился к анклавам, это люди вроде нас, не имеющие особых сил. А какой нам смысл к ним присоединятся? Из молодых девушек сделают шлюх, мужиков и баб, которые не приглянутся — пушечное мясо и чистильщиков отхожих мест и прочее. В общем, это натуральное рабство, в котором ещё и выжить нереально. У вас, в Гранде, до определенного момента набирали народ не глядя на силу, но недели три назад перестали. Да и то, — вздохнул он. — Даже тогда брали лишь специалистов. Строителей, медиков, бывших военных. Остальных — только в том случае, если они были членами семьи кого-то, кого они выбрали. И то не больше двух человек. Вот и выходит, что самим по себе выжить хоть и сложно, но больше шансов.

— Но и так тоже хватает опасностей, — подала голос Инга. — Сектанты отлавливают и тащат на свои алтари, вольные, вояки и бойцы других анклавов при встрече могут забрать последнее, изнасиловать женщин, избить мужчин… А попытается сопротивляться — просто убивают. Похуй им на то, что все мы люди. Монстры вообще самая малая опасность сейчас — у них свои разборки, за пределы подземелья и той части города, что захватили, они вылезают редко.

Что я мог им на это ответить? Гневно нахмурить брови и, стуча себе пяткой в грудь, заявить, что я не знал, что сейчас же кинусь и решу эти проблемы? Нет. Да, для меня это стало новостью, но не большой. Я итак предполагал, что слабым живётся нелегко, просто… Просто, откровенно говоря, у меня своих забот хватало, да и когда сам ты силён и на вершине, тебя больше интересует, как на ней остаться, а не судьбы сирых и обездоленных. Мне и сейчас, откровенно говоря, глубоко внутри было плевать. Но это не значит, что я ничего с этим не намерен делать — умом я всё ещё понимаю, что это надо исправлять. И обязательно исправлю, если сумею.