Системный сбой

«А существует ли в бессознательном состоянии хоть что-нибудь?»

– Извините, воды нет, – пожал плечами Панфилов. – Вам уже лучше?

Целтин кивнул, понимая, что ему ничуть не лучше. Стоять позволял только допотопный сейф, из каких раньше выдавали зарплату, в который, на манер подпорки, уперлась левая рука. Не будь его бронированной стенки, Целтин давно бы растянулся на полу, делая ртом, как рыба.

Под лобной костью грохотал безумный сонм: «Ты помогаешь нам и можешь быть свободен, в противном случае, мы заберём Соню».

Как, оказывается, легко сломить человека – достаточно лишить смысла жизни и вот, перед тобой больше не личность, а угодливая марионетка, которая так и скачет на ниточках, дожидаясь, какую команду сообщит вага.

– Знаю, что для принятия столь непростого решения требуется время, – Громов откашлялся. – Но даже понимая всю сложность ситуации, в которой ты оказался, Целтин, я требую ответ немедленно. На войне, как на войне. Либо вместе, либо по разные стороны баррикад – уж не обессудь.

– Вы не подумайте, что мы предлагаем сотрудничество без какого-либо поощрения, – взвился Панфилов. – Служба щедро заплатит. А в случае успеха, все мы...

– Панфилов, выйди, – сухо приказал Громов.

– Но... – По лицу помощника прогулялась чешуйчатая рябь; Целтину показалось, что кожа вот-вот лопнет, показав истинную суть федерала.

– Выйди.

Громов подождал, пока Панфилов, шаркая на манер обиженного школьника, не пройдёт мимо него.

– Так, наверное, будет лучше, – сказал он, когда за помощником захлопнулась дверь. – Панфилов хороший советник. Толковый. Но, бывает, его малость заносит.

– У всех нас свои недостатки, – растянуто проговорил Целтин.

– В этом с тобой не поспоришь. Так что?

– Всего один вопрос, прежде чем я дам окончательный ответ.

– Спрашивай.

Целтин облизал пересохшие губы.

– Зачем вам это? Чего вы пытаетесь добиться, играя в бога? Разве мы не проходили этого раньше?

Громов улыбнулся.

– Всего один вопрос, говорите? Хм... Так на какой же ответить?

Целтин смотрел на полковника таким взглядом, какой мог бы запросто утопить.

– Похоже, ты его ещё не задал...

– Что станет с девочкой, после отделения ИПС?

– Ну конечно, как я сам не догадался, что тревожит тебя первостепенно, Целтин, – Громов помолчал. – Если честно, понятия не имею.

– Вы требуете дать немедленный ответ, а сами даже не можете ничего гарантировать, кроме материального поощрения? – Целтин не сумел сдержать язвительной улыбки. – Неужели вы думаете, что когда бог создавал наш мир, единственное, о чём он думал на шестой день творения, это сколько ему заплатят?

– Замолчите! – Громов опустил руки, ладони сжались в кулаки. – Не вам судить наши методы. Ваша задача куда более приземистая, думайте, в первую очередь, о ней. А уж мы как-нибудь проживём со своей твердыней!

– О какой твердыне идёт речь? У вас нет ничего нерушимого, только голые теории и страх неведения. Всё что вы имеете, пришло к вам с другой стороны. А вот что со всем этим делать – колоссальный вопрос. Ведь достаточно простейшей ошибки, чтобы известный нам мир перестал существовать, – Целтин знал, что перегибает, но поделать с собой ничего не мог.

Громов шагнул навстречу; из глаз полковника били молнии.

В приоткрытую дверь заглянул Панфилов; хотел что-то сказать, но не успел. И без того тусклый свет погас, погрузив подвальное помещение во мрак.

Целтину почудилось, будто один из кулаков Громова всё же достиг цели, и его жалкая душонка несётся прямиком в тартар, потому что мысленное «да» он уже сказал, чего делать было нельзя под угрозой вечных мук!

Заново включился свет.

Целтин близоруко огляделся, понимая, что в очередной раз поспешил себя хоронить.

В подвал ураганом влетел Панфилов, склонился над оборудованием. Убедившись, что электрика в норме, достал из кармана маленький фонарик, пошёл измываться над клоном.

Громов стоял, не шевелясь, такое ощущение, поражённый одной из молний, что били из его же собственных глаз.

– И часто так? – спросил Целтин, беспокойно оглядываясь по сторонам.

Громов вздрогнул, словно только сейчас начал заново воспринимать реальность.

– Напряжение скачет, как только эта тварь активизируется, – быстро ответил Панфилов, занятый своим делом.

– Девочка?

– Черта-с два это девочка! – Панфилов отвернулся от клона. – У меня дочка и две племянницы – вот это девочки. А это... Не знаю, чем по своей природе является ИПС, но если вы человек верующий, тогда запросто признаете в нём демона!

– Панфилов! – Ноздри Громова расширились, став похожими на воздухозаборники самолёта.

– Понял, больше не буду.

– Хорошо, – полковник обернулся к Целтину. – Идём. Раз тебя так интересует судьба этой, так и быть, девочки, посмотришь, на что она сейчас похожа. Хотя... Зрелище, я тебе скажу, не для слабонервных.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Да? – Громов кивнул. – Мне кажется, тебе самому куда проще ответить на свой же вопрос.

– Не понял.

– Дело в том, что я понятия не имею, что сталось с личностью девочки, если эта личность вообще существовала. Ты наверняка ещё не забыл, что доктор Хайнц, после контакта с ИПС, остался инвалидом, – Громов как-то странно взглянул на Целтина. – Правда есть одно «но».

– Какое?

– Временное хранилище, – улыбнулся Панфилов, вновь отсвечивая латексной кожей.

– Хранилище?

– Именно. Или вы по-прежнему считаете, что «Соня» – целиком и полностью ваш продукт?

Целтин попеременно смотрел то на серьёзного Громова, то на улыбающегося Панфилова, понимая, что они с Женей, задавшись целью во что бы то ни стало помочь Соне, позабыли нечто очень важное.

– Сергей Сергеевич, вы действительно думаете, что Соня, это... – Женя осеклась, принялась массировать виски, глядя на собственные коленки, словно в них заключался смысл всей её жизни.

– Я последнее время стараюсь вообще не думать, – Целтин тяжело вздохнул. – Потому что окончательно запутался. Похоже, мы столкнулись с чем-то фундаментальным. Поистине не поддающимся объяснению, на чём, собственно, и замешан наш мир. Боюсь, понять не получится, как ни старайся, слишком мало данных. Это всё равно, что заставить пятилетку найти ошибку алгоритма и исправить её. Немыслимо. А потому, не имеет очевидного смысла.

С возвращения из Воротнего прошло два дня. Целтин их толком и не заметил, потому что они пролетели, как бред. Увиденное в стенах пансионата не давало покоя, а с этим грузом теперь жить. Да, вне сомнений, со временем буря в душе уляжется, а ураган противоречий ослабнет. Появится возможность, вздохнув полной грудью, всё переосмыслить. С какой целью пока не совсем понятно. Хотя... Цель у них с Женей по-прежнему одна.