Сияющее Эльдорадо

После завтрака в алюминиевой хижине, состоящего из котлет, тыквы и чая, мы погрузили в «лэндровер» массу всяких вещей. Это были весы, мешки, ошейники, крюки, фонари, необходимые лекарства. С темнотой пришла минута затишья перед наступлением активной деятельности ночных животных. Ярко светил месяц. Свет фар выхватывал из темноты одно-два небольших стада кенгуру, скачущих среди черных карликовых кустарников. Рыжие гигантские кенгуру предпочитают жить небольшими семейными группами. Рядом с матерями прыгали один-два кенгуренка.

Только пара кенгуру попала внутрь заграждения, окружавшего цистерну. Вооруженные фонарями, одетые в тяжелые башмаки биологи пытались загнать их через узкий проход в ловушку. Животные сопротивлялись. Круг за кругом с удивительной быстротой проносились они вокруг цистерны. «Бух, бух» — слышался топот ног и шум ударов толстого хвоста по песку. Круг за кругом гнались за ними оба Питера с высунутыми языками, как две собаки. В ужасе кенгуру бились о проволоку. Эта гонка продолжалась с полчаса, пока один кенгуру не был загнан в угол. На него быстро накинули сетку. В свете фонаря животное с полными страха глазами лежало, тяжело дыша. Биологи, в свою очередь, были мокры от пота и нисколько не похожи на общепринятый облик ученого в белом халате, в очках с толстыми стеклами, склонившегося над микроскопом. Исследователи диких животных должны сочетать в себе физическую подготовку футболиста, равнодушие кочевника к комфорту, изобретательность прирожденного механика и ум ученого.

Физическая сила нужна была здесь хотя бы для того, чтобы сделать кенгуру укол нембутала — такая толстая у него шкура. Пока он спал, началась погоня за вторым животным. Этот был еще более диким и всем телом кидался на проволоку. Если погоня настигает самку, она выбрасывает детеныша из сумки и отказывается взять его назад. Оба кенгуру, попавшие в загон, были самцами. У второго шла кровь из разбитого носа, когда его наконец поймали. Ему тоже сделали укол. Затем оба безжизненных тела отнесли к «лэндроверу», взвесили и все вплоть до зубов измерили. Вес одного из животных достигал ста пятидесяти фунтов. Затем на шею каждому был надет широкий желтый пластиковый ошейник, который кенгуру будут теперь носить до конца своих дней. Можно было подумать, что их товарищи встревожатся, увидев это странное и непонятное уродство, но, очевидно, оно не воспринимается в стаде как нечто необычное, а может быть, кенгуру слишком вежливы, чтобы привлекать внимание к изменению внешнего вида себе подобных. Во всяком случае они не избегают особей с ошейниками.

Животным сделали еще один укол, чтобы привести их в чувство. Кенгуру приходят в себя постепенно, переворачиваются по нескольку раз, бьют лапами по земле и выглядят при этом довольно жалко. Но еще до того как их преследователи допьют по большой кружке холодного пива, оба животных исчезнут в темноте.

Тяжелый урон наносит кенгуру человеческое любопытство, хотя и не в таких размерах, как алчность. Раз в месяц Питер Бейли убивает около двадцати животных, для того чтобы направить их гланды в США одному крупному специалисту по гормонам. Гормоны регулируют размножение, а процесс этот у кенгуру сложный и удивительный.

Все сумчатые после родов донашивают крошечные эмбрионы во внешних сумках, а не в матке. Это — примитивная форма размножения; позднее, в процессе эволюции, у животных появилась плацента, которая оказалась значительно более удобной, а сумчатые вымерли не полностью, так как они еще встречаются в Латинской и Северной Америке, где широко распространен опоссум. К этому времени, пятьдесят-шестьдесят миллионов лет назад, мост, соединяющий Австралию с материком, был затоплен, и несумчатые млекопитающие не могли пробраться в Австралию. В Австралии же сумчатые не только сохранились, но и появились новые виды, разных форм и размеров. Одни живут на деревьях, другие — под землей, третьи скачут по равнинам, как и кенгуру. И каждый из развившихся в Австралии сумчатых соответствует появившемуся в других странах виду несумчатых животных.

Так, например, сумчатая мышь — точная копия несумчатой (они имеют даже одинаковые повадки). Так же обстоит дело с кротами; некоторые из летающих сумчатых со складывающимися мембранами напоминают белок; местные кошки похожи на диких кошек Европы и Азии; коала иногда называют медведем, потому что он очень похож на медведя в миниатюре; тасманийский тигр ^[52]— если не принимать во внимание его полосатость — копия волка и т. д. Только у кенгуру нет соответствующей пары. Нигде больше млекопитающие не прыгают. Но экологически они заняли место копытных животных — оленя, овцы, крупного рогатого скота и козла. В Австралии не было копытных, пока их не завез человек.

С появлением плацентных животных большинство из них стало вытеснять сумчатых, повторяя в течение одного столетия эволюционный процесс, проходивший миллионы лет. Создается впечатление, что выигрывает тот, кто обладает большей способностью к добыче пищи. Например, кролики оказались более приспособленными, чем сумчатые крысы, лисы, местные кошки, динго, плотоядные животные, такие, как сумчатый волк, или тасманийский дьявол, и т. д. Таким образом, конечно при активной помощи человека, плацентные выживают сумчатых.

После периода беременности, продолжающегося в среднем тридцать три дня, детеныш кенгуру появляется на свет мягким, слепым, лишенным шерсти, совершенно беспомощным существом, размером меньше дюйма. Весит он от 750 до 900 мг (вес полдюжины спичек). У него развиты только передние лапки с коготками, которыми детеныш цепляется за шерсть матери. Работая ими, он ползет по густой шерсти от входа во влагалище до сумки. Добраться туда кенгуренок должен за четыре минуты, иначе он может погибнуть. Существовало мнение, что мать-кенгуру помогает ему, вылизывая дорожку по своей шерсти. Но после того как были проведены наблюдения за родами, выяснилось, что эмбрион должен пробиться к сумке самостоятельно и присосаться там к одному из сосков. В таком положении он остается в течение ста девяноста дней, после чего начинает выходить из сумки, сначала на очень непродолжительное время. Постепенно эти периоды увеличиваются, и наконец детеныш покидает сумку, спустя двести тридцать пять дней после рождения.

Он скачет рядом с матерью, но продолжает сосать молоко еще в течение примерно десяти месяцев. Не удивительно, что даже при сравнительно благоприятных условиях половина детенышей погибает до того, как они достигают зрелого возраста. Четверо из пяти умирают во время засухи от голода, когда у матери пропадает молоко.

Неблагоприятные условия выращивания потомства содействовали созданию у кенгуру удивительного механизма для контроля за рождаемостью. Обычно самка спаривается уже через двадцать четыре часа после завершения родов. Затем события разворачиваются странно. Оплодотворенное яйцо остается в состоянии покоя и обычный процесс развития эмбриона задерживается. Это явление получило название «период покоя». Рост эмбриона возобновляется примерно за месяц до того момента, когда первый детеныш покидает сумку матери, уже не нуждаясь постоянно в ее молоке. Однако рост эмбриона возобновляется не тогда, когда кенгуренок окончательно отказывается от материнского молока, а в момент освобождения им комфортабельного помещения. На этой стадии эмбрион, ждущий своего часа в утробе матери, начинает расти. Расчет времени здесь настолько точен, что обычно второй кенгуренок рождается через день после того, как кенгуренок номер один, которому к этому времени исполняется восемь месяцев, навсегда освобождает сумку. В этот период у матери будет один детеныш в сумке и второй, самостоятельно передвигающийся, частично отлученный от молока, скачущий рядом с ней. Если мать погибает, то погибают и оба кенгуренка.

Во время засухи у самки не наступает период полового созревания сразу же после родов, спаривание происходит только после отлучения детеныша. Регулярных родов через каждые восемь-девять месяцев не происходит. Следующий кенгуренок появляется только тогда, когда пойдут дожди и у молодняка появится возможность выжить. Эта «затяжная течка» — удивительный пример приспособляемости данного биологического вида к окружающей среде. Существует мнение, что регулирующий рождаемость фактор — следствие влияния голодовок на гипофиз. Он характерен для красных кенгуру и некоторых видов валлаби, но, как ни странно, не для серых. Такая приспособляемость дает возможность кенгуру выжить ib голодные времена, во время засухи.

Положение с овцами, где рост молодняка контролируется не природой, а человеком, совершенно иное. Как правило, их большие стада скапливаются на пораженных засухой пастбищах в ожидании спасительного дождя. Если дождя нет, овцы гибнут тысячами, но не раньше чем съедят весь растительный покров, а их острые твердые копыта разрушат корни трав и превратят и без того незначительный слой почвы в пыль. Затем ветры унесут пыль, оставив голые камни и глину, на которых уже ничего не вырастет, сколько бы дождей ни прошло.