Сияющие

– Как же «Кабз», если он хочет свалить?

– Да какая разница! Надо использовать любую возможность играть в бейсбол так, как тебе хочется и как считаешь нужным. Он сейчас в отличной форме.

– Неужели? Ты действительно так считаешь?

– Ты отлично знаешь, как я считаю, упрямица.

– Ну да.

Кирби ласково подталкивает его в плечо. Ее кожа нагрелась от солнца, и он чувствует тепло, словно ожог, даже через рубашку.

– Что там еще у тебя в рукаве? – Дэн слегка отодвигается, с нарочито спокойным видом. В голове проносится: «Веласкес, ты смешон! Тебе что, пятнадцать лет?»

– Дай мне шанс! Они часто играют в покер.

– Да, тут лучше ты пойдешь, а не я. Из меня отвратный мастер блефа. Давай, нам пора идти.

– А оттуда мы не можем посмотреть? – Кирби указывает на зеленое табло, нависающее по центру над открытой трибуной.

Он и сам только что об этом подумал. Такое красивое. Истинно американское: четкий белый шрифт и окна, которые открываются между перекладинами, когда переворачиваются цифры.

– Да, так тебя туда и пустили. Не бывать такому никогда. Это одно из немногих до сих пор действующих ручных табло. Там отличная охрана, посторонним вход воспрещен.

– Но ты был там.

– Я заслужил это почетное право.

– Да ладно! Как тебе удалось?

– Я делал биографический очерк о мужчине, который переворачивает цифры. Он занимается этим всю жизнь, стал легендой.

– Как думаешь, он разрешит мне перевернуть цифру один раз?

– У тебя нет шансов. И потом, я уже понял, как устроена твоя голова. Тебе хочется туда попасть лишь потому, что это строжайше запрещено.

– Мне кажется, на самом деле это тайный джентльменский клуб, где самые влиятельные мужи Америки планируют будущее страны с коктейлями и при стриптизершах, в то время как внизу ничего не подозревающие игроки играют в мяч.

– На самом деле это пустая комната с потертым полом, которая нагревается как сковородка.

– Ну конечно! Именно так и сказал бы истинный защитник тайного общества.

– Ладно, постараюсь сводить тебя когда-нибудь. Но после того, как ты пройдешь обряд посвящения и освоишь секретное рукопожатие.

– Обещаешь?

– Клянусь перед лицом сидящего там человека. При одном условии: когда мы предстанем пред очи моих коллег в ложе для прессы, ты сделаешь вид, что получила от меня настоящую взбучку за непрофессиональное поведение и глубоко раскаиваешься.

– Очень глубоко, – усмехается Кирби. – Но ловлю тебя на слове, Веласкес.

– Верь мне!

Зря он волновался, что Кирби не впишется. Она действительно не вписывается и благодаря этому приобретает особое очарование.

– Здесь как в Организации Объединенных Наций, но видно лучше, – шутит Кирби, оглядывая ряды телефонов и мужчин, сидящих за табличками с названиями периодических изданий. Они делают пометки или тараторят в телефонную трубку всякий вздор, какой обычно предшествует репортажу с матча.

– Да, только здесь все намного серьезнее.

Кирби смеется, и это как раз то, чего ему сейчас хочется.

– Конечно, что мир во всем мире по сравнению с бейсболом?

– Это твой стажер? – спрашивает Кевин. – Мне, пожалуй, тоже надо такого завести. А белье она стирает?

– Пока не доверяю, – быстро находится Дэн. – Но умеет раздобыть хорошие цитаты.

– Дашь попользоваться?

Дэн готов кинуться на защиту Кирби, но та парирует первой:

– Конечно, но я требую прибавки к жалованью. Сколько будет даром, умноженное на два?

Ответ вызывает смех у половины присутствующих, что понятно.

Игра в полном разгаре. На стороне «Кабз» усиливается стук бейсбольных бит. Напряжение в ложе для прессы растет, общее внимание сосредоточено на поле. Похоже, у них все шансы на победу. А еще Дэн счастлив от того, что Кирби поддалась азарту игры. Это чудо свершилось!

После матча Дэн, как и все остальные репортеры, звонит в редакцию и начитывает сообщение, используя записи в блокноте, сделанные такими неразборчивыми каракулями, что Кирби шутит: он вполне мог бы выписывать рецепты. «Кабз» взяли в седьмом иннинге, после того как игра свелась к дурацкому поединку питчеров, в основном благодаря усилиям «золотого мальчика», «Бешеного Пса» Грега Мэддокса.

– Отличная работа, детка! – Дэн похлопывает Кирби по плечу. – Не исключено, что это твое призвание.

Харпер 26 февраля 1932

Харперу нужен новый костюм, более подходящий по размеру, и он направляется в «Байер бразерз», где цвет купюр в его руках быстро меняет поведение обслуживающего персонала. Он приглашает на ужин медсестру Этту и ее соседку по комнате из женского пансиона, Молли. Эта девушка – учительница из Бриджпорта; она кажется грубоватой и нескладной рядом со стройной и подтянутой подругой. Неискренне улыбнувшись, она заявляет, что играет роль компаньонки. Однако он прекрасно понимает: единственное, что ее привлекает, – ужин на халяву. Туфли стоптаны, темное пальто покрыто катышками, наподобие свалявшейся овечьей шерсти. Поросенок и ягненок… Пожалуй, на ужин стоит заказать отбивную.

Как он рад, что может вернуться к нормальной еде вместо размоченного в молоке белого хлеба и толченого картофеля. В ожидании, пока заживет челюсть, он сильно похудел. Шину сняли через три недели, но он еще долго не мог жевать. Рубашки висят мешком, а ребра торчат так, что их можно пересчитать, – совсем как в далеком детстве, когда синяки от отцовского ремня делали подсчеты гораздо легче.

Он встречает девушек на остановке, и они направляются по улице Ла Салль мимо только что открывшейся «Суповой кухни» – бесплатной столовой для бездомных с многометровой очередью. Люди от холода притоптывают на месте, едва передвигая ноги и от стыда не решаясь поднять глаза. «А жаль», – думает Харпер. Ему бы очень хотелось, чтобы жалкий негодяй Клейтон поднял глаза и увидел его – с двумя девушками, в новом костюме, в кармане которого пачка денег и нож. Но, когда они проходят мимо, Клейтон по-прежнему смотрит себе под ноги, весь серый и съежившийся.

А ведь он мог бы вернуться и убить его. Найти – не проблема: спит где-нибудь в подворотне. Пригласить в дом погреться: никаких обид, что было, то прошло. Усадить перед камином, налить виски, а потом забить до смерти острым концом молотка, как сам Клейтон предлагал сделать с Харпером. И начать с того, что выбить зубы…

– Ай-ай-ай, – цокает языком Этта. – Становится все хуже.

– Кошмар какой-то! – соглашается подруга. – Администрация школы собирается переводить нас всех на облигации. Это что же, вместо нормальных денег мы теперь будем ваучеры получать?

– Тогда пусть оплачивают алкоголем-конфискатом. Куда его девать? А так тепло и уютненько. – Этта сжимает руку Харпера, выводя его из грез.

Он оглядывается: Клейтон, сняв шляпу и широко открыв рот, уставился ему вслед.

Харпер разворачивается вместе с девушками:

– А ну-ка, помашите ручкой моему дружку.

Молли послушно поднимает руку и кокетливо перебирает пальцами, а Этта, нахмурившись, спрашивает:

– Кто это?

– Однажды хотел со мной разделаться. Но, как говорится, не рой яму другому… Пусть теперь выбирается.