Скальп врага

— Заявление зарегистрировано официально?

— Конечно, — вроде бы даже обиделся Панкратов. — Все как положено.

— Хорошо. Нам нужно будет потом журнал регистрации у вас изъять на время следствия.

— Конечно, ради бога, — охотно откликнулся Панкратов. — Все равно заканчивается, надо новый уже заводить. В общем, мы с Дмитрием Вячеславовичем договорились так, что он вроде бы согласится, но при условии, что передаст деньги лично этой самой «крыше». Ну, тому человеку, который прикрывает это дело. Мол, ему нужны гарантии, что Катю не будут преследовать. И еще потребовал, чтобы Катю освободили до того, как он деньги принесет, а уж насчет закрытия дела они вопрос обсудят, когда он деньги привезет. Ну, и Гриня… Пал Василич, в смысле, согласился. Назначил время и место. А мне пообещал десять тысяч, если я помогу освободить Светлую.

— А почему он обратился именно к вам с таким предложением?

— Ну, — Панкратов вроде бы даже смутился. — Пал Василич пару раз обратился ко мне с просьбой передать для него пару свертков. Типа, какие-то личные вещи. Я согласился, подумал, чего не помочь человеку, если все равно за город еду? Привез. А последний раз, дней пять назад, он сверток развернул, а там деньги. Тысяч двадцать. Ну, он мне тысячу дал и сказал, что я теперь в их команде. И что с ними я смогу бабки крутые делать… Так и сказал: «Бабки крутые делать». Мол, как сыр в масле кататься буду. А если я рот раскрою, меня похоронят. — В голосе оперативника послышалась горечь. — Я ему сперва не поверил, но он при мне Петрусенко позвонил, сказал, что бабки за наркоту получены.

— Так и сказал? За наркоту?

— Ну да. Я-то сразу решил к вам прийти — просто ждал случая, чтобы с поличным его взять. Ну, чтобы вы мне поверили. А тут как раз случай и представился. Я сразу и позвонил. Эта тысяча… Я ее даже тратить не стал. Она у меня в кабинете, в столе лежит.

— Хорошо. Надо будет выдать.

— Конечно, я понимаю.

— И что же вы ответили Павлу Васильевичу на его предложение? — поинтересовался Невидимый.

— Ну как… Что вы сказали, то я и ответил.

— А именно?

— Что дело это опасное и все такое.

— А он?

— А он мне бумагу выписал. Постановление. Говорит, если попадешься, предъявишь. Ну, про это я вам рассказывал.

— Да, я помню. Пал Василич, — снова обратился к Гриневу Невидимый. — Вы подтверждаете показания лейтенанта?

— Да чушь все это, — выдохнул тот. — Чушь. Бабки какие-то, наркота… Дело это. Посудите сами, грамотные вроде бы люди, как я мог дело спроворить? Это же не просто так… Есть же протокол осмотра места происшествия, заключения экспертов по пистолету…

— К вопросу оружия мы еще вернемся, — перебил Невидимый. — Я вас сейчас не об этом спрашиваю. Вы подтверждаете показания или нет?

— Да нет, конечно, господи, — возмутился Гринев, пораженный размахом панкратовской лжи. — Есть же документы, показания. Оперативная съемка, наконец. Там видно, как и почему все произошло. Посмотрите.

— Обязательно посмотрим, — пообещал Невидимый. — Пленка будет приобщена в качестве вещественного доказательства по делу. Кстати, лейтенант, проблем с камерой не было?

— Да нет, — уверил Панкратов. — Пару раз что-то забарахлило там, в самом начале, но в целом записалось вроде нормально. И за деревья я несколько раз прятался, а так нормально.

— Погодите, это же я выписал постановление о видеосъемке! — едва не закричал Гринев. — Узнайте в техническом.

— Павел Васильевич, не морочьте мне голову, — отмахнулся Невидимый. — Съемка производилась нашей камерой.

— Как то есть… Постойте, а как же… — Гринев окончательно растерялся. — А-а… наша камера где?

— Павел Васильевич, — вздохнул Невидимый. — Придумали бы что-нибудь новенькое. Поинтереснее.

— Но я же… — Гринев сник.

— Лейтенант, вы пройдите к машине. Сейчас мы показания ваши зафиксируем насчет того, что на площадке происходило, протокол оформим, и поедете домой.

— Хорошо, конечно, — согласился Панкратов.

— А вам, Павел Васильевич, придется проехать с нами.

— В управление?

— В СИЗО пока, — ответил с легкой насмешкой Невидимый. — Кстати, лейтенант, а где сейчас могут быть Дмитрий Вячеславович и Екатерина Михайловна, вы не в курсе?

Тот хмыкнул.

— Точно не знаю. По-моему, они к Дмитрию Вячеславовичу собирались. В Москву.

— Вы знаете, как их можно найти? Нам понадобится снять показания…

— Номер телефона и адрес в протоколе есть. В управление приедем, я дам, не вопрос.

— Вот и отлично.

Гринев слушал их разговор, скрипя зубами от ярости.

«Ну ладно, — говорил он себе. — Я тебе еще устрою. Когда все прояснится, я тебе…»

Ничего он Панкратову не устроил, поскольку через четыре с половиной месяца следствия был выведен на суд и получил тринадцать с половиной лет заключения в спецколонии для осужденных из числа сотрудников правоохранительных органов. Отсидеть Гринев успел пять лет и восемь месяцев, отличался примерным поведением и готовился через год с небольшим выйти на свободу по УДО. Планы его так и не осуществились. Как-то ночью, во время внезапно вспыхнувшей драки, он был заколот заточкой.

Поговаривали, что это была не случайная рана и что осужденного Гринева завалили за то, что тот слишком уж часто бегал в оперчасть, к куму. Но… доподлинно установить причину драки, а также владельца злополучной заточки не удалось, а потому и говорить об этом не стоит. В заключении же о смерти написали просто и коротко: «Смерть наступила от естественных причин».

Майор Петрусенко скончался через полторы недели в реанимационном отделении первой городской больницы из-за беспричинного и совершенно необъяснимого самопроизвольного отключения аппарата искусственной вентиляции легких. Проверка показала, что аппарат в полной исправности, и несчастный случай списали на внезапный перепад напряжения, возникший в сети. Такое иногда случалось, но как-то все проносило, а тут… После этого инцидента фонд «Взаимопомощь» установил в отделении специальные сетевые фильтры. Правда, майору Петрусенко до этого уже не было абсолютно никакого дела. Хотя некоторые, например, двое старших оперативных сотрудников ГУВД Антон Лемехов и Гриша Панкратов, посчитали, что ему повезло. Он умер во сне, почти мгновенно. Смерть его оказалась легкой и совершенно безболезненной. Майору Петрусенко не пришлось испытать позора суда и многочисленных прелестей жизни заключенного.

Но это все произойдет несколько позже. А пока…

* * *

— И что мне теперь, пожалеть его? — вопрошал Лемехов, пока они ехали в город. — Он, когда за пакетом этим ринулся, я думал, не выдержу, выйду и удавлю своими руками. Мать, ты видела, как у него руки тряслись?

— Нет. Далеко было.

— А я видел, — яростно сказал оперативник. — Прямо как у паралитика. Я думал, он эти бабки жрать начнет.

— Все равно, — сказала Катя. — Можно было что-нибудь другое придумать. Ну, чтобы его с работы выгнали. Он же сядет теперь.

— Ну и что? — не унимался оперативник. — Отсидит да выйдет. Кать, ты наши суды не знаешь? Прокурор запросит шесть, судья даст три, а выйдет через полтора. Других сажал, небось не жалел.

— Ага, — Панкратов широко зевнул. — Грине на пользу пойдет. В следующий раз умнее будет. — Он зевнул еще раз. — Добро победило зло, поставило его на колени и зверски убило.

— Точно, — поддержал Лемехов. — Мать, это тебе не ресторан. Меню на сотню блюдов не было. Что получилось, то и получилось. Кстати, Гриша, — он повернулся, — а что ты там за фигню этому капитану рубоповскому нес? Про тысячу какую-то…