Скандал в Гэмптауне

— Извини…те. Я нечаянно. — Юноша тут же убрал руки и перевел взгляд на реку.

— Я поняла, — тихо ответила Анастейша, но всё же встала и собрала вещи.

Она чувствовала, что внизу живота, между складочек, стало влажно. Испугавшись, что у нее внезапно начались «грязные дни», она свернула в лесок и запустила руку в панталончики.

Складочки набухли и стали невероятно чувствительными, болезненным удовольствием реагируя на прикосновения. Стейси вынула руку — крови не было. Только бесцветная, прозрачная слизь. Может, она заразилась от механикуса какой-нибудь заморской болячкой? Анастейша мельком слышала, как слуги говорили о том, что есть «болезни любви», которыми мужчина может заразиться от женщины и наоборот. Неужели это случилось с ней?

Через полчаса все признаки болезни исчезли и больше не появлялись.

Стейси успокоилась.

После приснопамятного случая Анастейша часто приходила туда, на их место. Иногда там уже сидел механикус. Тогда она устраивалась рядом. Они молчали, глядя на воду и кидая в нее камушки. Молодой человек перестал ее дичиться, и самой Анастейше становилось с ним всё проще. Однажды молчание было нарушено. Юноша повернулся к ней и спросил:

— А хочешь, я покатаю тебя на дирижабле?

Стейси удивленно на него посмотрела.

— Он выдержит двоих, не бойся, — по-своему истолковал механикус ее молчание.

— Я и не боюсь, — соврала Стейси. — А папа разрешит на нем покататься?

— Дирижабль мой, кого хочу, того и катаю. — В его голосе слышалась плохо скрываемое хвастовство.

— Но он же… дорогой?

— Это подарок. — Механикус вновь отвернулся к реке. — Некоторые дорого ценят свою жизнь.

— Ты хотел кого-то убить? — Стейси с испугом вспомнила рассказы о полулюдях.

— Нет, я кого-то спас! — Юноша быстро встал и пошел прочь.

— Прости, — окликнула его Стейси, осознав свою ошибку. — Я хочу покататься на дирижабле.

Механикус повернулся к ней:

— Майкл.

— Что «Майкл»? — не поняла девушка.

— Меня так зовут. Майкл.

— А меня Анастейша, — почему-то смутившись, ответила она.

— А я знаю. — Он улыбнулся. — Стейси, — он произнес это имя так нежно, будто оно было важнее всего на свете.

Оказалось, для того чтобы забраться на дирижабль, вовсе не обязательно подниматься на крышу мэрии. Взлетали они с той самой полянки, где Стейси впервые увидела лицо Майкла. Сидеть ей предстояло перед молодым человеком, почти у него на коленях, на обмотанной мягкой тканью трубе. Девушка с сомнением устроилась боком на эту ненадежную конструкцию, и механикус тут же пристегнул ее к себе несколькими ремнями.

— Вот теперь ты никуда не денешься, — пошутил он, но Анастейше показалось, что в этих словах было нечто большее, чем просто шутка. — Не передумала? — спросил Майкл серьезно. — Пока еще не поздно отказаться.

Стейси отчаянно трусила, но понимала, что если не решится сейчас, то не решится уже никогда. Поэтому молча покачала головой. Майкл наклонился в сторону, ножом отрезал веревку, удерживающую летальный аппарат внизу, и земля стала медленно удаляться. Стейси схватилась за руки спутника.

— Анастейша, — успокаивающе сказал он. — Если ты не отпустишь меня, я не смогу управлять.

Девушка по одной отцепила руки, но когда снова перевела взгляд под ноги, испуганно вскрикнула, ухватилась за крепкую шею молодого человека и прижалась к его груди. Тот на мгновение весь сжался, но вскоре пришел в себя. Стейси не видела, что он делал, поскольку сидела с зажмуренными глазами, но, наверное, то самое — управлял дирижаблем.

Спустя некоторое время Майкл осторожно приобнял ее сначала одной, здоровой, а потом и механической рукой. Ноги под нею тоже перестали крутиться и, создавая дополнительную опору, вытянулись вдоль рамы, на которой девушка сидела.

— Взгляни, какая красота! — с тихим восторгом, смешанным с гордостью, произнес молодой человек. Теперь, когда Стейси чувствовала себя в относительной безопасности, она рискнула открыть сначала один, а потом и второй глаз.

Она могла дотянуться руками до неба! Далеко внизу остались поля, леса и реки. Сквозь завитушки облаков золотыми струнами пробивались солнечные лучи. Было нечеловечески красиво. Стейси поняла, почему ангелы добрые. Потому что когда видишь такое каждый день, невозможно быть злым. Она выпрямила спину и уткнулась лбом в шею Майкла. Тот прижался к ней головой.

Некоторое время они летели и наслаждались видом. Потом Майкл перехватил свою здоровую руку повыше и невзначай тронул грудь Стейси. Касание было мимолетным, но девушка почувствовала его очень остро. Словно случайно она потянулась к его ладони и вновь ощутила то же удовольствие. Ей показалось, будто механикус провел по ее груди большим пальцем. Она подалась к руке, и Майкл повторил движение. Между ног Стейси вновь стало влажно, и она подалась бедрами, крепче сжимая колени. Молодой человек коснулся чуть смелее, принимая ноющую грудь в свою ладонь и нежно поглаживая ее. Погрузившись в свои ощущения, Стейси закрыла глаза и чуть развернулась, предоставляя механикусу больше свободы. Тот обвел пальцем затвердевшую вершинку и сжал полушарие почти до боли. Анастейша выгнулась в его руках от наслаждения, и юноша впился в ее губы. Механической рукой Майк притянул девушку ближе, но прижаться всем телом ей мешал какой-то рычаг, торчавший под ней в самом неподходящем месте. Они неистово целовались, и левая рука механикуса, уже не стесняясь, ласкала Стейси, заставляя ее стонать.

— Боже, Стейси, как же здОрово! Как же здОрово: ты и небо, — прошептал он возле ее губ. И крикнул куда-то вверх: — Небо и ты!

Солнце начало клониться к закату, окрашивая небо багряными красками. Майкл стал разворачивать дирижабль, а Стейси, сложив руки у него на груди, незаметно для себя уснула.

— Вставай, спящая красавица, — разбудил ее насмешливый голос механикуса. Они приземлились на широком поле. Анастейша узнала его — оно находилось неподалеку от города.

Начинало смеркаться.

— Спасибо, Майк. Это был самый замечательный день в моей жизни, — призналась Стейси и поцеловала его в щеку. Поцелуй пришелся прямехонько в шрам.

Девушка соскользнула вниз и побежала к дороге.

— В моей тоже, — услышала она ответ, и сердце сладко сжалось.

Лето заканчивалось. Отец решительно взялся за дочь, всё больше нагружая ее домашними заботами. Способствовало этому и нездоровье матери. Мэр был вынужден отправить супругу на неделю к столичным докторам, и действительно, по возвращению мать стала реже страдать мигренями, выходить из себя и плакать. Но брать на себя тяготы ведения хозяйства не торопилась. Майкл тоже оказался загружен работой сверх меры. Порой ему приходилось уезжать на несколько дней по тем или иным надобностям. Стейси скучала и использовала любую возможность встретиться с ним. Хотя бы просто увидеть. Перекинуться словом. Мимолетом коснуться руки. А моменты, когда им удавалось уединиться, становились для Анастейши настоящим раем.

Осень — пора свадеб. В первое воскресенье сентября в церкви венчалась подруга Стейси, Элизабет. Лиззи. Ей предстояло стать супругой одного из самых завидных женихов города — местного полицмейстера, мистера Скруби. Мистер Скруби был вдовцом пятидесяти лет, у него были толстые губы, лысина, изрядный животик и потные руки. Нарядно одетая по случаю праздника, Стейси слушала в толпе разговоры о том, что вырез на подвенечном платье невесты слишком откровенен и что Лиззи очень повезло, ведь мистер Скруби взял ее почти без приданного. Довольная столь выгодной партией, возле алтаря сидела мама Лиззи, миссис Порстан, овдовевшая лет пять назад.