Скандал

– Ты ведь приятельница Сугуро, да?

– Приятельница – слишком громко сказано, – ответила девушка с неожиданным дружелюбием. – Вместе как-то выпивали.

«Вот оно, долгожданное «вдруг»!» – обрадовался он. В отличие от бывшей на банкете художницы, эта, казалось, не испытывала на его счет никаких подозрений, она даже улыбнулась, блеснув круглыми стеклами очков.

– Значит, это все-таки ты! Сугуро мне о тебе рассказывал.

Дальше все пошло по накатанной.

– А ты друг Сугуро? Как ты догадался, что я с ним знакома?

– Он говорил, что ты носишь очки и лицо круглое, – поспешно соврал Кобари, но девушка вновь все приняла за чистую монету. – Ты, случаем, не художница? Может, выпьем где-нибудь чаю?

– Чаю? – женщина рассмеялась. – Ты пьешь чай?

– Если желаешь, можно и покрепче.

– Я бы, пожалуй, чего-нибудь выпила. Даже на чай согласна.

Разговор был вполне в духе этой улицы: мужчина закидывает удочку, а женщина ловит наживку. Вошли в кафе-бар, и Кобари, еще не сделав заказ, спросил:

– Уж не ты ли предложила Сугуро нарисовать его портрет?

– Да, – беспечно засмеялась она, – это была я.

– И там была еще одна девушка?

– Ты о Хине Исигуро? Да, мы были вдвоем.

– Я расспрашивал Сугуро, как это произошло. Он сказал, что был в тот момент навеселе.

– Неужели? Он сам так сказал? Мне он пьяным не показался.

– Как бы там ни было, ты попросила его попозировать…

– Напрямую не просила, но пока мы болтали в номере гостиницы, я сделала набросок. В тот вечер мы с Хиной подрабатывали на Сакура-дори, рисовали портреты прохожих, поэтому у меня был с собой альбом для набросков.

Кобари не упустил слова «номер гостиницы». Итак, Сугуро повел этих девушек в гостиницу…

– Что вы делали в номере?

– Вначале много говорили. Сразу видно – писатель. Глаз – алмаз.

– Почему ты так решила?

– С первого взгляда просек, что я мазохистка. Не нальешь?

Девушка сообщила о том, что она мазохистка, с такой беспечностью, как будто речь шла о плетении кружев. Кобари поспешно вновь заглянул ей в лицо, но это лицо в круглых очках казалось сама добродетель и никак не вязалось с болезненным образом «мазохистки».

– Извини, я не спросил, как тебя зовут. Я Кобари.

– Мотоко Итои, прошу любить и жаловать, – шутливо ответила она. – Начинающая художница. Подрабатываю на улице, рисуя портреты на заказ.

– И он, значит, сразу догадался, что ты мазохистка?

– Да. Сказал, что именно поэтому он привел меня в номер. И что хотел бы посмотреть на нашу с Хиной «игру».

– И что же? – Кобари сглотнул слюну. – Вы согласились?

– Конечно, а что в этом такого? Дело вкуса. К тому же он хорошо заплатил.

– Он только смотрел?

– Нет, во второй раз он к нам присоединился.

– Раздетый?

– А ты знаешь людей, которые занимаются этим в одежде? – она хихикнула. – Ты трахаешься с женщиной, не раздеваясь? Значит, у тебя какой-то комплекс.

– Итак, Сугуро разделся догола… Но стариковское тело ведь безобразное…

– Конечно, не то что у молодых парней. Кожа в пятнах, дряблая, живот выпирает… И запашок…

– Запашок?

– Не то чтобы вонь – запах старости. Как в крематории. Запах погребальных благовоний. Но, честно говоря, меня некрасивое тело, напротив, только возбуждает.

Девушка сощурила глаза за стеклами очков. Произнося шокирующие откровения, она не переставала улыбаться.

– Почему? – удивленно спросил Кобари.

– Действительно, почему? Когда я была школьницей, мне как-то раз приснилось, что меня насилует страшно уродливый мужик. А когда я проснулась, не почувствовала никакого отвращения. Напротив, сильно возбудилась. Точно также, когда Сугуро на меня набросился, облизал языком с ног до головы и, наконец, сдавил горло, я ужасно возбудилась… Хоть помирай – так хорошо. А все благодаря тому, что у него такое безобразное тело.

– Я таких «изысков» не понимаю.

– Сочувствую. Ты с женщиной только перепихнешься, раз-два – и готово. А секс – таинственная вещь. Он пробуждает чувства, скрытые в самых потаенных глубинах естества. Точно какая-то волшебная музыка.

Кобари подумал, что эта девушка – самая настоящая извращенка. А извращенцы ничем не лучше сумасшедших и преступников, воплощающих в себе все самое темное и отвратительное, что есть в человеческой жизни. И, подумать только, знаменитый писатель-христианин не погнушался ступить на этот скользкий путь, участвуя в извращенных оргиях!

– Вот и господин Сугуро говорит… После, когда мы втроем болтали, я спросила его, как он думает, почему меня возбуждает уродство? Он сказал, что это неразрешимая тайна человеческой души. Рассуждая логически, мы должны испытывать удовольствие от красивых вещей, но в реальности человек способен находить красоту и источник наслаждения в безобразном. Это его слова.

– Не всякий с ним согласится, – возразил Кобари.

– Но и ты, я уверена, не чужд подобных позывов. Сугуро говорит – человеку присуще наслаждаться своим падением. Душа человеческая – это бездна. Он сказал, что окончательно осознал это благодаря нам, мне и Хине, и что полностью разделяет наши пристрастия. Взять наши картины. Большинство известных художников признают лишь, так сказать, общепринятую красоту. А мы с Хиной с самого начала старались в своих картинах открывать красоту в том, что обычно считается безобразным, отвратительным. Это нас объединило. Если бы ты сходил на нашу выставку, то понял бы, о чем я. Впрочем, она уже закрылась.

– Я видел портрет Сугуро.

– Мне хотелось изобразить его таким, какой он был с нами…

Мотоко, словно они были давними друзьями, по-свойски придвинулась к Кобари, обдавая его запашком пота. Ладно еще худощавая Хина, но чтобы эта пухлявая доверчивая девица была мазохисткой! – он не мог себе этого вообразить. Апатичная, круглолицая, в очках… Исходя из его опыта, подобного типа женщины в постели удушливо томные, вязкие, с замедленной реакцией…

Оттого ли, что стул от старости совсем рассохся, но когда врач, просмотрев результаты анализов, повернулся к нему, раздался скрип. С тех пор, как Сугуро стал регулярно посещать клинику, он уже свыкся с этим жалобным звуком. Обычно скрип означал, что врач собирается заговорить с ним. Так было и на этот раз.

– ACT – восемьдесят два, АЛТ – сто шесть, это намного выше прежних показателей. Наверно, вы переутомились от слишком большой работы. Психологический стресс также оказывает влияние. Как я вам уже не раз говорил, если вы не будете следить за собой, есть риск развития цирроза печени.

– Понятно.

Дома Сугуро, сообщая о визите к врачу, как обычно, приуменьшил показатели анализов. Хоть они с женой и достигли возраста, когда смерть не за горами, он старался не волновать ее и не давать повода страшиться скорого одиночества.