Скандал

Она отвела взгляд и выглядела испуганной.

– Очень редко бывают какие-то проблески, но я словно сама их отгоняю. Словно я не должна запомнить этот сон.

– Это важно, – сказал Хейке. – Эти проблески? Ты что-то помнишь о них? Она задумалась.

– Я напугана. Безумно напугана. Это все, что я помню.

Остальные безоговорочно вверили ведение «допроса» Хейке.

– Как давно у тебя эти кошмары? Когда они начались?

Кристер подошел и сел рядом с Магдаленой. Взял ее за руку, потому что она выглядела очень беззащитной и одинокой.

– Не знаю, – ответила она. – Такое чувство, что я их видела всегда. Но это неправда. Возможно, мне было… шесть или восемь лет, когда они начались. Трудно сказать.

– Да, конечно.

Хейке долго размышлял. Его огромная фигура довлела над всем окружающим, а тронутые сединой волосы буйно топорщились, как в молодые годы. Он излучал какую-то жуткую власть.

– Магдалена, ты не возражаешь, если я усыплю тебя? И задам кое-какие вопросы? Пока ты спишь?

Она вопросительно и немного испуганно посмотрела на него.

– Гипноз, – дружелюбно объяснил он.

Когда она еще сильнее испугалась, он добавил:

– Ты ничего не вспомнишь потом.

Магдалена беспомощно и умоляюще переводила взгляд с одного на другого. Но все были столь же озадачены и растеряны, как и она.

– Это опасно? – спросил Молин. – Вредно?

– Нет, абсолютно нет, даже напротив, – заверил Хейке. – Я уже проделывал это раньше, несколько раз! С людьми, которые напрочь забывали свои мысли. В подобных случаях это помогает. Я почти уверен, что кошмары перестанут мучить Магдалену. А мы, возможно, узнаем что-то важное.

– Думаешь, сны имеют какую-то связь с подлым поступком доктора Берга? – спросила Тула.

– Этого мы не знаем. Но почему бы нет? Скажи, Магдалена, ты рассказывала родителям о кошмарах, которые забывались после пробуждения?

Взгляд ее устремился в никуда.

– Я… Нет, не уверена. Но…

– Да?

– Иногда они стояли у моей постели и спрашивали, почему я плакала. Или кричала. Не думаю, что я могла дать ответ. Ведь я сама не знала.

– А ты никогда не видела доктора Берга до поездки в Рамлесу?

– Нет, я увидела его там впервые.

– Ну что ж! Ты согласна?..

Она замерла, сжав руку Кристера. А затем кивнула. Покорно, словно повинуясь неизбежной воле рока.

Было почти за полночь. Но никто не собирался ложиться, даже Томас. Как он объяснял, ему будет гораздо тревожнее лежать в одиночестве и гадать, что происходит.

В комнате зажгли все светильники. Люстра мерцала десятками свечей, а кроме того были внесены большие канделябры.

Магдалену усадили в самое удобное кресло. Она настаивала, что должна держаться за руку Кристера, и Хейке разрешил – но только пока она бодрствует. Как заснет, он должен ретироваться.

Все прочие расселись по комнате. А слуга незаметно встал поодаль.

Хейке сел перед Магдаленой.

Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы погрузить ее в гипнотический сон. Под звук его убаюкивающего голоса некоторые начали клевать носом. В том числе и Кристер. А слуга держался изо всех сил, но все равно чуть не упал, закачавшись, как маятник.

Хейке подал Кристеру знак отойти.

Девочка спала.

– Магдалена, – сказал Хейке. – Тебе тринадцать лет. Ты на курорте Рамлеса. Перед тобой сидит доктор Берг. Ты видела его раньше?

Она слегка нахмурила брови, оставаясь под гипнозом, и нерешительно произнесла:

– Да.

Остальные придвинулись ближе. Она ведь только что это отрицала!

– Теперь тебе двенадцать лет, Магдалена. Твой день рождения. Что происходит? Они заметили слабую улыбку.

– Дедушка подарил мне щенка. Он такой чудный. Терьер, как мне сказали. Я назову его Саша. А недавно у меня появился маленький братик. Он очень милый. Он мне нравится. Лицо ее погрустнело. – Но мне не разрешают к нему притрагиваться. Они боятся за него. Отец даже не смотрит в мою сторону. Он и раньше не обращал на меня внимания, а теперь я для него просто не существую.

Слабый стон вырвался из груди ее дедушки Молина. Хейке продолжал:

– Магдалена, тебе восемь лет. Твой день рождения. Что происходит?

Личико ее сморщилось, голос стал детским.

– Мне не разрешили его праздновать. Я плохо себя вела. Утром не позволила мачехе причесать себя.

– Ты называешь ее мачехой?

– Да, она мне не настоящая мать. Конечно, она любезна, но не думаю, что ей есть до меня дело. Я не хочу, чтобы она ко мне прикасалась.

Голос Хейке стал вкрадчивее.

– Магдалена. Ты видишь сны? Противные сны по ночам?

Девочка покачала головой.

– Я не знаю. Мне так плохо и страшно, когда я просыпаюсь.

Хейке кивнул.

– Теперь тебе шесть лет. Твой день рождения.

Они поняли, что он каждый раз выбирал день, который легко вспомнить. День рождения – большое событие для ребенка.

– Ты видишь противные сны? Которые пугают тебя, хотя ты и не помнишь, почему?

– Да, – тихо ответила Магдалена еще более детским голосом.

Хейке глубоко вздохнул.

– Магдалена. Сегодня тебе исполнилось четыре года. Тебя еще мучают сны?

Лицо ее стало беспокойным. – Да. Да, – выпалила она. – Магдалена… Тебе сегодня исполняется три года. Ты видишь сны?

Лицо ее полностью расслабилось.

– Какие сны?

– Итак, между тремя и четырьмя годами, – подавленно произнес Хейке. Он колебался, не зная, какой день следует выбрать.

– 24-е октября, – тихо сказал Молин.

Хейке кивнул. Молин был очень умным человеком, и он его очень уважал. Но трехлетняя девочка не в состоянии вспомнить дату.

– Не может ли Ваша милость дать ей конкретное пояснение, что случилось в тот день? – тихо попросил он.

Молин поколебался. Вздохнул.

– Ее матери не стало.

Хейке на несколько секунд закрыл глаза.

– Магдалена. В доме тишина. Все печальны. Тебе не разрешают заходить к маме. Они говорят тебе, что она умерла. Это правда?