Скандальные признания

— Да.

— Но воображение вас подвело, и вы хотите, чтобы я, прошу прощения, Павлин заполнил пробелы. Я правильно понял?

Дебора безмолвно кивнула.

— И вы пишете книги, в первую очередь чтобы не брать причитающуюся вам долю из наследства мужа?

— Я не беру то, на что, по сути, не имею права.

— Почему?

Ей не стоило ему рассказывать, он слишком проницателен. Дебора смотрела на него широко раскрытыми глазами и боролась с отчаянным желанием убежать. На его лице больше не было гнева. Он не сверлил ее тяжелым взглядом, хотя губы все еще были мрачно сжаты. Она опустила взгляд на свои перчатки, совершенно испорченные.

— Дебора? — В его тоне явственно слышалось нетерпение.

— Я была не слишком хорошей женой, — сказала она.

Эллиот с трудом уловил ее слова, а когда понял, почти пожалел об этом. Такое признание тронуло его до глубины души. Не могло не тронуть. Он выпутал перчатки из ее рук, ледяных пальцев, взял их в ладони и стал согревать.

— Из того немногого, что вы рассказывали, — проговорил он, тщательно подбирая слова, — он сам был не слишком хорошим мужем.

— Нам не стоило жениться. Я уже говорила, его интересовали мои деньги.

— Но именно из них вы получаете свою долю наследства.

— Они больше не мои. Я не хочу их. Я их не заслуживаю. Вы не понимаете.

— Пытаюсь.

— Едва ли вы сможете. Я не могу говорить об этом. Извините. — И, вытащив руки, стала тереть глаза. — Спасибо, что потратили на меня время. Я забрала его слишком много, понимаю и ценю ваше внимание.

Она снова направилась к двери.

— Что вы собираетесь делать?

— Что-нибудь придумаю. — Дебора храбро улыбнулась. — Я писательница, это моя работа. Мне пора идти. — Она протянула руку для прощания.

Эллиот взял ее руку, удержал в своей, не выпустил. Перед лицом такой силы духа он чувствовал себя совершенным подлецом. В конце концов, разве она действительно так много просит? А если бы он выбрал более безопасное занятие, одно из тех, что сейчас ставит в самый конец списка по причине занудности? Что бы там ни произошло у нее с мужем, она явно страдала в браке. Разве можно винить ее за желание порвать все связи с его семьей? Можно ли не уважать ее стремление к независимости? Если он справляется с риском, так ли уж неправильно брать ее с собой, помогая добиться самой стоящей из всех целей? Она ведь уже показала свои способности, и он знает, на нее можно положиться. Неужели уж так неправильно ее взять?

— Эллиот?

— Для вас это действительно очень важно?

— Не в смысле денег. Для меня это свобода и возможность забыть прошлое. Во всяком случае, попытаться забыть. Но это мое прошлое, не ваше. И я не должна была…

— Я возьму вас с собой.

— Эллиот! — Улыбка Деборы тут же увяла. — Нет, я не могу этого допустить. Я была такой жалкой, и вы почувствовали себя виноватым.

— Вы не были жалкой, и это не имеет никакого отношения к чувству вины.

— Я не могу вам позволить.

— Но я хочу.

— Нет. Вы сами говорили, что это слишком опасно. А если я совершу какую-то глупость?

— Не совершите. Я этого не допущу, — сказал Эллиот, разозленный ее протестами. Он уже все для себя решил и страстно желал ей помочь.

— Но вдруг я что-то испорчу, вскрикну или уроню что-то, или…

— Бога ради, Дебора, я возьму вас! Я хочу взять вас! — воскликнул Эллиот.

Рассерженный тем, как сильно этого хочет, он потянул ее к себе. Дебора запнулась на неровном полу, и он машинально ее обнял, не дав упасть. От нее пахло лавандой. Теплые карие глаза, он только сейчас заметил, окружал золотистый ободок. На шее бешено пульсировала жилка. Неотразимо притягательные розовые губы. Он хотел ее поцеловать. И судя по ее взгляду, она этого ожидала. Не ради этого ли он откликнулся на ее просьбу? Ради поцелуев? Нет. Нет! У него другие причины. Множество причин, хотя сейчас их припомнить невозможно. Сейчас, когда он чувствовал на губах ее дыхание и к нему прижималась ее мягкая грудь.

— Я хочу вас. — Она не отстранилась. И не сделала попытки высвободиться. — Я имею в виду, хочу взять вас с собой, — прерывисто выдохнул он. — Если это действительно так много для вас значит.

— Да. — Сердце Деборы билось с безумной скоростью. Она хотела его поцелуя, уверенная, что он так и поступит. Она коснулась рассекавшего бровь шрама. Эллиот дышал мужественностью, это лишь усиливало ее собственное ощущение женственности. С Джереми она такого никогда не чувствовала, но Эллиот — не Джереми. — Хорошо, если вы уверены. Я вас не подведу.

— Я знаю, что не подведете. — И он все-таки поцеловал ее, коснувшись губами и тотчас отстранившись. — Я не хочу, чтобы между нами оставалось какое-то недопонимание, — сказал он. — Я согласился вам помогать не в обмен на поцелуи. — Его губ коснулась плутовская улыбка. — Я действительно их хочу, но лишь в том случае, когда вы будете готовы их предложить.

Дебору пронзила дрожь. Она хотела поцеловать его, но боялась, понимала, ей недостает чего-то существенного, что делает женщину желанной. Она неохотно высвободилась из объятий Эллиота.

— Я понимаю, — натянуто произнесла она.

— Хорошо.

До знакомства с Деборой он считал, что отлично понимает женщин. Покуда другие мужчины прямо заявляли, что хотят от них простого выражения своих желаний, Эллиот смаковал все тонкости и нюансы, сложности и многозначности языка женщин, так сильно отличавшегося от мужского. Но Дебору прочесть нелегко. Хочет она его поцелуя или нет? А его самого?

— Вы, как в прошлый раз, пришлете мне записку с указаниями? — спросила она, прерывая его не слишком приятную мысленную цепочку.

Эллиот кивнул:

— Через неделю или около того. Я еще ничего не спланировал, на это нужно время.

— Я могла бы помочь вам и с предварительной разведкой, и вашим… тем, что вы планируете.

— Чтобы вставить в книгу? — усмехнулся он.

О книге она не думала.

— Да. — Дебора прикусила губу. — Нет. С вашего разрешения. Но предлагаю помощь не поэтому. Я хочу… участвовать вместе с вами. Просто потому, что хочу.

Она произнесла это, гордо вздернув подбородок, и с таким вызовом, что Эллиот засмеялся.

— Тогда я тоже хочу этого, — сказал он.

— Значит… как там говорят джентльмены? По рукам?

— По рукам, — согласился Эллиот и поцеловал протянутую руку, вместо того чтобы ее пожать.

Глядя вслед ее грохочущему по булыжной мостовой кебу, он внезапно осознал, что сопровождавшая его, как промокший мешок, скука теперь отступила вместе с горьким привкусом отказа. И уже не было нужды решать вопрос будущего. Дебора с лихвой предоставила ему занятие для мысли.

Она так смущалась своего ремесла. Жаль, не нашла в себе силы ему довериться, правда, вполне можно и подождать. Он налил себе мадеры, взял немного в рот и покатал языком, наслаждаясь насыщенным сладковатым вкусом. И словно вернулся в ночной Лиссабон: королевский дворец, бал, смуглая красотка, аромат бугенвиллеи. Казалось, все было настолько давно, он чувствовал, будто воспоминания принадлежат кому-то другому.