Скандальный дневник

— Я бы хотела вернуться в Лондон, — тихо проговорила Эвелин.

Натан чувствовал себя усталым и опустошенным — такого с ним не было уже очень давно. Он оглянулся на жену и заметил, что она вся дрожит. Протянув руку, он коснулся пальцами ее щеки, потом подбородка.

— Я не дам тебе развод, Эвелин. И в Лондон ты не вернешься, — сказал он и убрал руку.

— Натан…

— Больше никогда не говори со мной на эту тему.

Он отвернулся от ее заплаканных глаз и невидимых ран, которые спустя три года все еще кровоточили, и медленно вышел из комнаты.

Ноги сами вели его знакомым коридором. Он не заметил ни горничную, которая отступила в сторону, пропуская его, ни лакея, который поспешно убрал с его дороги ведро с углем для жаровни.

Натан шагал и чувствовал, как пылает рука, еще недавно ласкавшая Эвелин.

Когда он прикоснулся к ее коже, ощутил запах ее волос и прижал к себе знакомое тело, в нем закрутился целый вихрь противоречивых эмоций, который не улегся до сих пор. Спустившись по главной лестнице, он кивнул лакею в парадном холле и, взяв со стены свечу, открыл дверь, ведущую в подвальный этаж.

Коридор внизу был темным, но Натан знал дорогу. Он прошел под восточным крылом, используя пылающую свечу в качестве проводника, и приблизился к самой последней двери. За ней была комната, где когда-то хранили зерно. Он толкнул дверь. Теперь здесь было пусто. Войдя, Натан осторожно затворил за собой дверь и поставил свечу в настенный подсвечник, потом посмотрел на каменную стену, тускло освещенную мерцающим пламенем.

Впервые он пришел в эту комнату в ночь смерти сына и с тех пор бывал здесь частенько. На стене красовались вмятины и пятна — следы его ярости. Очень спокойно, почти механически, Натан поднял руку и ударил кулаком по стене.

Он колотил по камню до тех пор, пока не перестал чувствовать жар в руке. Ему наконец удалось обуздать то острое желание и то мучительное разочарование, которые разрывали его на части.

Тяжело дыша и истекая потом, несмотря на промозглую сырость, Натан уперся в стену обеими руками и принялся хватать ртом воздух, преодолевая точившую сердце боль.

Глава 11

Эвелин принялась методично запечатывать письма, которые написала сегодня утром, — маме, сестре, принцессе Мэри и Харриет. Она написала письмо и Клер, попросив ее (заранее зная, что ее просьба не будет выполнена) продолжить обучать Харриет танцам.

Пирсу она писать не стала.

Сначала у нее было такое намерение. Она тщательно продумала текст и даже хотела просить его о помощи. Но после вчерашней ночи, после пылкого обжигающего поцелуя Натана, она перестала что-либо понимать. Все изменилось. Она уже не знала, где именно ей следует жить — в Лондоне или здесь.

У нее были кое-какие дела, поэтому она легла спать только на рассвете.

«У нашего брака, Эви, был довольно сложный фундамент — местами слабый, местами прочный…»

Она складывала листы бумаги, нагревала сургуч и вдавливала в него печать Линдсеев. Готовые письма образовали аккуратную стопку на краю небольшого обеденного стола, который Эвелин использовала в качестве письменного.

Фундамент их брака, как красноречиво выразился Натан, состоял из возвышенных ожиданий и идеальных представлений о семейной жизни. Эвелин по наивности согласилась выйти замуж ради денег и положения в обществе. Она была слишком молода и считала это своим долгом — сколько она себя помнила, родители ждали от нее именно такого поступка.

Стук в дверь вывел Эвелин из задумчивости.

— Входите! — крикнула она. Бентон открыл дверь и объявил:

— Кэтлин Магуайр, мэм.

Кэтлин, ее компаньонка и горничная, вошла в комнату вслед за дворецким. Она едва доставала ему до плеча, однако недостаток роста компенсировался объемом. Увидев Эвелин, она улыбнулась, но отступила в сторону, чтобы лакеи могли внести сундуки и поставить их в гардеробной.

— Отлично, парни! — похвалила Кэтлин. — Оставьте так, я сама их разберу.

Эвелин вскочила со стула, подбежала к подруге и обняла ее.

— Господи, как я рада… Харриет! — вскричала она, заметив девочку за плечом Кэтлин.

Харриет робко вошла в комнату, вид у нее был немного растерянный.

— Милая, что ты здесь делаешь?

— Мама меня бросила, — объяснила малышка. — Она сказала, что ей нужно ехать в Бат, на воды.

Эвелин округлила глаза, но Кэтлин весело проговорила:

— Давайте сначала накормим девочку, а потом будем болтать, хорошо, миледи?

По ее взгляду Эвелин поняла, что она хочет поговорить с ней наедине.

— Конечно! — Эвелин схватила Харриет в охапку. — Как хорошо, что ты приехала! Это для меня самый лучший сюрприз!

Девочка робко улыбнулась.

— Я проголодалась, — пожаловалась она. — У вас есть овсяные лепешки?

— Бентон! Бентон! — позвала Эвелин. Когда дворецкий вошел, она положила руки на плечи малышке и развернула ее к нему лицом. — Это моя любимая подруга, леди Харриет Френч. Ей срочно нужны горячий шоколад и овсяные лепешки.

— Слушаюсь, миледи. — Бентон щелкнул каблуками и поклонился девочке.

Нагнувшись, Эвелин прошептала:

— Иди с Бентоном, а я здесь доделаю свои дела и встречусь с тобой, когда ты поешь.

Девочка кивнула и вышла из комнаты вслед за дворецким. Кэтлин плотно закрыла за ними дверь и обернулась к Эвелин.

— Ты знаешь, что случилось? — встревожено спросила Эвелин.

— Знаю ли я? Да об этом знает весь Лондон, мэм!

— Не может быть!

— Леди Бальфур пустила сплетню, что вы сбежали с Данхиллом, — продолжила Кэтлин, ее лицо пошло пятнами от возмущения.

— Что?!

— Да-да, и ее высочество сильно из-за этого огорчилась. Но потом сэр Уилкс сообщил, что вы уехали домой со своим мужем, и ее высочество успокоилась. Разумеется, все подумали, что ваш внезапный отъезд связан с этой жуткой ссорой между принцем и принцессой Уэльскими и что вам с лордом Данхиллом известны какие-то секреты принца.

— Все это ложь! — возразила Эвелин. Кэтлин недоверчиво посмотрела на нее: