Скандальный поцелуй

Успокоившись, Синтия направила свое внимание на лорда Милторпа, маркиза Бленхейма. При этом делала вид, что изучает картину.

Лорд Милторп весь состоял из прямых линий: ровные, как доска, плечи, негнущаяся спина, гладкие волосы стального оттенка, которые зачесывал за уши. Единственной мягкой частью его тела был живот — такой округлый, что, казалось, он лежал у него на коленях.

Маркиз сидел на самом краешке стула, словно был готов в любой момент вскочить и ретироваться. Одна его рука лежала на колене, а пальцы на ней шевелились, как безволосое создание из ночного кошмара. Пальцы другой руки были согнуты, словно он сжимал ствол невидимого ружья.

Синтия предположила, что он чувствовал себя очень неловко без собаки и ружья и не имел ни малейшего понятия, что делать с руками в их отсутствие. «Наверное, трудно разговаривать в таком состоянии», — подумала она не без сочувствия.

Интересно, что стало с его чашкой? Должно быть, слуга унес чашку, опасаясь за ее сохранность.

Двадцать тысяч фунтов! Пожалуй, пора проверить сведения, полученные от мистера Редмонда.

Синтия сделала глубокий вздох и, чуть повернувшись, устремила пристальный взгляд на лорда Милторпа.

Тот замер — словно услышал призыв охотничьего рожка. И тут же нахмурился.

Затем осторожно осмотрелся, пытаясь определить, что потревожило его. И вздрогнул, перехватив взгляд Синтии, взиравшей на него сияющими глазами.

Синтия тут же потупилась и выждала немного, прежде чем робко поднять глаза и взглянуть на него сквозь полуопущенные ресницы. В недавнем прошлом этот взгляд вдохновлял ее поклонников на стихотворения.

Лоб лорда Милторпа разгладился, губы приоткрылись. Казалось, он был очарован, заворожен.

Отлично. Что дальше? Ах да, румянец. Девичья застенчивость не останется незамеченной. Не так ли? Но как покраснеть?..

Майлс выбрал этот момент, чтобы проскользнуть в комнату. Даже не взглянув в ее сторону, он направился к сестре. Покосившись на него, Синтия снова ощутила жар его губ и твердую выпуклость его естества. И в тот же миг все ее тело охватило пламя. Кровь вскипела и прилила к щекам.

Это было ужасной ошибкой. Наверняка ее лицо так покраснело, что скорее испугает, чем очарует лорда Милторпа.

И он действительно был озадачен столь неожиданным изменением цвета ее лица (его брови взлетели на лоб).

Синтия уставилась на копыта лошади на картине, выписанные изящными точными мазками. Когда ее лицо остыло, она снова посмотрела на лорда Милторпа. Тот приоткрыл рот, словно собирался что-то сказать. Но очевидно, передумал и закрыл рот. Затем снова открыл его и снова закрыл.

О Боже!

Синтия пришла ему на выручку, преодолев расстояние между ними в несколько шагов. Пораженный, он сделал попытку встать, но она остановила его жестом и уселась на стул рядом с ним.

— Если позволите, лорд Милторп, — сказала она, — я хотела бы узнать ваше мнение…

Когда она села, он немного отвернулся. И ей даже показалось, что он слегка задрожал.

— О загородных приемах? — произнес он наконец с мрачноватым юмором и таким пренебрежением к светским любезностям, что Синтия не могла не почувствовать к нему симпатии.

Она прикрыла рот кончиками пальцев, пряча улыбку.

— Вы находите загородные приемы… — Она чуть наморщила нос и понизила голос. — Находите их скучными? — Последнее слово Синтия произнесла шепотом, располагавшим к доверию. И подалась к маркизу, демонстрируя свой бюст.

Его взгляд метнулся к округлостям ее груди, выступавшим из выреза платья. Но он тут же снова поднял голову. И теперь лицо ее покрылось красными пятнами.

— Нет, уже нет, — сказал он с плутоватой улыбкой, не оставлявшей сомнений относительно того, что он имел в виду.

Лорд Милторп явно флиртовал.

— Я тоже считаю загородные приемы вполне терпимыми. По крайней мере сейчас, — добавила Синтия с лукавой улыбкой.

Маркиз же, явно очарованный ею, смотрел на нее во все глаза.

— Но из всех присутствующих, — продолжала девушка, — вы, как мне кажется, единственный, кто мог бы дать мне совет по одному делу. Надеюсь, вы не возражаете, сэр?

— Я буду в восторге, если смогу помочь вам, мисс Брайтли! — восторженно отозвался маркиз. Его взгляд снова обратился к ее груди, но он тут же вновь поднял глаза к ее лицу.

— Видите ли, сэр, мне хотелось бы завести собаку, и вы произвели на меня впечатление джентльмена, который разбирается в таких вещах. Что бы вы посоветовали мне? Какую собаку следует завести такой девушке, как я?

Голубые глаза лорда Милторпа широко раскрылись. Он бросил взгляд вверх — словно благодарил Господа за ответ на его молитвы. Радостно улыбнувшись, маркиз плотнее уселся на стуле, заняв все сиденье. Стул жалобно скрипнул, но лорд Милторп даже не заметил этого.

— Собаку? Так вы родом из провинции, мисс Брайтли? Надеюсь, вы простите меня, но у вас такие прекрасные манеры и такая нежная кожа, словно вы никогда не гуляли на природе и не держали в руках ружья или лука. Вы умеете стрелять?

У окна кто-то кашлянул. Синтия поняла, кто именно, еще до того, как обернулась.

Похоже Майлсу Редмонду удалось отделить леди Джорджину — обладательницу огромного приданого и косы соломенного цвета, уложенной вокруг головы наподобие нимба, — от остальных женщин и увлечь ее к окну. Леди Джорджина что-то говорила, оживленно размахивая белыми ручками, а Майлс склонялся над ней, всей своей позой выражая почтительный интерес. Синтия легко могла представить, что чувствует леди Джорджина, окруженная таким безраздельным вниманием.

И тут Синтии вдруг показалось, что она все еще ощущает тепло его руки на своей талии.

И ей вдруг пришло в голову, что слово «красивый» в применении к Майлсу Редмонду — не такая уж нелепость. Она восприняла тот факт, что он скрывал свою привлекательность, как хитрость. Как бесчестный прием, которым он воспользовался против нее. Как оружие, которое он мог пустить в ход или убрать в ножны, если пожелает.

Она заставила себя сосредоточиться на вопросе лорда Милторпа. Честно говоря, Синтия сама не знала, какая она. Хотя она жила в провинции, светлые воспоминания о том времени были омрачены более поздними событиями. Ей нравилось, как она проводила время в городе, — нравился вихрь светской жизни, а также пьянящее ощущение собственного могущества.