Скандальный поцелуй

Но Аргоси демонстрировал все признаки обожания, а Синтия — все признаки нежных чувств. И вскоре их взаимная привязанность стала восприниматься как должное.

Джонатан искренне забавлялся. Вайолет поражалась. А Милторп, чувствуя, что его потеснил более молодой жеребец, отказался от надежды дождаться Айзайю Редмонда и уехал, чтобы купить щенка борзой, о котором он рассказывал Синтии на пикнике.

А леди Уиндермир, стойко дожидавшаяся возвращения своей подруги миссис Редмонд, чтобы от души посплетничать, заговорила намеками о том, что вскоре, мол, состоится свадьба.

Когда же слуги начали полировать серебро, выбивать ковры и запасаться провизией для последней вечеринки, завершающей прием — после чего все гости должны были разъехаться, — воздух в Редмонд-Госе начал буквально искриться от предвкушения грядущего торжества.

— Скоро у нас будет свадьба, — предсказала леди Уиндермир. — Я всегда считала, что такие приемы — чудесное место для объявления помолвок.

Что касается Майлса, то он водил леди Джорджину на прогулки по парку. Каждый день. Как если бы она была домашним животным.

И пока они прогуливались, он постоянно напоминал себе, почему это делает.

«Кто ты?» — хотелось ему спросить у нее, но их беседы никогда не выходили за рамки Суссекса, их семей, флоры и фауны. Майлс был не робкого десятка, но у него не хватало смелости задать Джорджине этот вопрос.

Однажды молчание затянулось, и Майлс принялся мысленно планировать предстоящее путешествие, ради которого пожертвовал всем остальным.

Джорджина же вернула его к реальности, неожиданно спросив:

— Почему вам нравятся те вещи, которые нравятся, мистер Редмонд? — Судя по ее голосу, она пребывала в отчаянии.

Пораженный, Майлс повернулся к ней и, глядя в ее бесхитростные серые глаза, пробормотал:

— Называйте меня по имени, пожалуйста.

Но тот факт, что она вообще задала этот вопрос, вселял надежду. И Майлс задумался, не зная, с чего начать. Как объяснить ей то, что присуще ему с рождения, что составляет сущность его натуры? А ведь другая женщина поняла тотчас же…

Вернее — с того момента, когда они по-настоящему разглядели друг друга.

Тем временем гости и домочадцы потихоньку заключали пари, гадая, когда лорд Аргоси сделает предложение мисс Брайтли. Но все сходились во мнении, что эти двое прекрасно подходили друг другу — и по красоте, и по возрасту, и по темпераменту. И заключительная вечеринка казалась идеальным местом для подобного события.

Ожидалось, что мистер Редмонд вскоре тоже сделает предложение, но насчет него особой уверенности не было, поскольку в последнее время он казался очень уж странным, сам на себя не походил.

— Вернулась лихорадка, — сочувственно шептались окружающие.

Майлс постоянно ощущал напряжение, был как натянутая струна. А до окончания загородного приема оставалось еще два дня.

Но Синтия, отношения которой с Аргоси продвинулись настолько, что она позволила ему касаться ее руки и называть по имени, почувствовала себя более уверенно.

Именно это она и сообщила котенку, когда легла вечером в постель. И она за весь день ни разу не встряхнула свою сумочку, что свидетельствовало о ее вере в Майлса Редмонда.

Вечером, за день до заключительной вечеринки, Джонатан и Аргоси отправились в «Свинью и чертополох», поскольку Джонатан намеревался выиграть турнир по метанию дротиков. Он вернулся домой со скромным трофеем, которым неумеренно хвастался.

Аргоси, напротив, вернулся рассеянным, угрюмым и пугающе молчаливым. Это обнаружилось на следующее утро, когда он отказался говорить с Синтией за завтраком. Собственно, он как раз выходил из комнаты, когда она появилась.

А потом он вышел из другой комнаты, когда она вошла туда.

Аргоси был настолько мрачным, что никто не осмеливался задать вопрос: «Вы хорошо себя чувствуете?»

Он ни с кем не поделился своими переживаниями и погрузился в глубокое и горестное уныние.

«Чертов щенок», — думал Майлс, борясь с искушением хорошенько встряхнуть Аргоси.

Он отвел Джонатана в сторону.

— Что это с ним? Что произошло в трактире? Вы кого-нибудь встретили? Он что, бросил пить? Пожалуй, ему следует снова начать…

— Он ничего не сказал мне, Майлс. А я был занят — выигрывал турнир. Не представляю, что его так расстроило. Но могу с уверенностью сказать: что бы с ним ни случилось, это произошло именно там. И это каким-то образом связано с Синтией.

Братья обменялись выразительными взглядами. Было ясно: прошлое Синтии нашло дорогу в Пенниройял-Грин через местный трактир. И Майлс собирался выяснить, что там произошло. Он твердо решил, что даже сам дьявол не помешает ему довести дело до логического конца.

Настроение Аргоси наложило мрачный отпечаток на всю атмосферу Редмонд-Госа, несмотря на тот факт, что сам дом становился все чище и чище, пока каждый предмет мебели, столового серебра и фарфора не засверкал ослепительно.

Вскоре из кухни потянулись наверх восхитительные ароматы блюд, готовившихся для компании из тридцати человек, а около трех часов дня к дому начал и подкатывать экипажи, из которых высаживались соседи, полные приятных предвкушений. И все они радостно устремлялись в дом, заражая окружающих своим весельем.

И по-прежнему никаких признаков письма от миссис Манди-Диксон из Нортумберленда.

Синтия даже начала подумывать о том, что миссис Манди-Диксон, возможно, скончалась от скупости или погибла от руки одной из своих компаньонок. Если так, то старуха не могла выбрать для этого худшего момента.

Но что же случилось с Энтони — так она теперь называла Аргоси, — причем после того, как они стали так близки, так привязаны друг к другу?

Дрожащими руками, не представляя, где набраться храбрости, которая ей понадобится, чтобы появиться на вечеринке и выдержать (или развеять, если получится) впечатляющую хандру лорда Аргоси, Синтия облачилась в свое зеленое платье с тюлевым верхом.

Внизу, на юбке, обнаружилась небольшая прореха — должно быть, она наступила на подол. Почему-то этот факт показался ей неоправданно значительным. Как будто из-за этого рушилась вся ее жизнь.

Повинуясь внезапному порыву, с оглушительно бьющимся сердцем, Синтия подошла к окну и заглянула за занавеску. И тотчас с облегчением выдохнула. Паутина оставалась нетронутой. Сьюзен же пристроилась в уголке, терпеливо ожидая, когда в паутине запутается очередная жертва. И почему-то это показалось Синтии более значительным знаком, чем все, что гадалка могла прочитать на ее ладони.